Эпоха Павла Федирко Всего за 15 лет – с 1972 по 1985 год – Красноярский край сделал колоссальный рывок в своем развитии

Эпоха Павла Федирко Всего за 15 лет – с 1972 по 1985 год – Красноярский край сделал колоссальный рывок в своем развитии


Человек-символ. Человек-легенда. Созидатель. Глыба – во всех смыслах этого слова. Рост под метр девяносто, косая сажень в плечах. Кажется и сейчас: на одну ладонь возьмет – другой прихлопнет. Не веришь, что ему уже восемьдесят. Недуги дают о себе знать – но он борется с ними с тем же упорством, с каким когда-то вытягивал Красноярский край к высотам, о которых говорила вся огромная страна. Человека такого уровня, масштаба и способностей сегодня называют антикризисным менеджером. Но ему вряд ли понравится это слово. Внимательный, оценивающий взгляд. Аналитический ум. Потрясающая память. Емкие, цепкие и резкие оценки происходящего. Большое всегда видится на расстоянии. Павел Стефанович Федирко. Сегодня он – гость нашей газеты.

 Так ковался характер

– Политиков, руководителей прежних лет «пинать» удобно. Не ответят. А вот о вас ни одного плохого слова…

– Почему же. Я встречал и тех, кто ругает меня. Но, в принципе, тьфу-тьфу, говорят чаще положительное. Такое редко бывает в наше время с бывшими руководителями. Мне, видимо, повезло.

– Откуда в вас эти твердость, решительность, основательность? Вас так строго воспитывали?

– Мною особо не занимались. Годы были тяжелые. Отец на работе пропадал. Он был служащим районного уровня. Мама – в колхозе. А я на улице болтался, таким пацаном босоногим.

– Среди мальчишек заводилой были?

– В какой-то мере да.

В Ростовском институте железнодорожного транспорта вас избрали секретарем комсомольской организации курса. Помните первые комсомольские поручения?

– Я занимался спортом, причем достаточно профессионально. И эту работу тоже вел. После войны Ростов был разрушен. Студенты восстанавливали набережную Дона. Среди нас было много тех, кто прошел войну. Инвалидов, уже взрослых людей. С ними было непросто. Но я находил общий язык. Я уже не жил с родителями. Мог свернуть не на ту дорожку. А это единение помогло сформировать характер и натуру.

Заполярные университеты

– Почему вы решили из теплой, благодатной Кубани уехать в Норильск? За романтикой?

– Да как сказать… Романтика или молодая дурь? У меня было право выбора: мог поехать в Днепропетровск, мог в Ростове остаться. О том, что такое Норильск, я не знал. Зарплата в заявке стояла привлекательная – 1 700 рублей. Самая большая из всех предлагаемых вариантов. А поскольку я еле-еле выживал на стипендию…

Трудовые ресурсы Норильска тогда держались на заключенных. Вольнонаемных было мало. Меня взяли мастером на завод. Бригада – 40 человек. И всего двое вольнонаемных – я и мой заместитель. Да и тот освободился неделю как. Лагерь был не политический – воровской. Через месяц заместителя убили – мол, «ссучился». Прямо в цеху, в ночную смену забили прутами. Позже, в 1955–1956 годах, началась смена – сюда поехали комсомольские отряды.

– Вам-то как удалось выстоять в такой обстановке?

– Помогла ростовская закалка. Ростов тогда был весьма бандитским городом, и там тоже надо было держать себя на должном уровне. Одновременно пытался относиться к заключенным справедливо. И, в принципе, меня зауважали – насколько они способны уважать. Получилась хорошая бригада.

А потом меня стали «ломать» – иди в горком комсомола завотделом пропаганды и агитации. Какой я вам завотделом? Так нет – иди и все. Дали возможность в индустриальном техникуме преподавать… Вот так и завертелось.

– Стали вторым, потом и первым секретарем горкома…

– Вот в этой должности мне и приходилось работать с той массой молодежи, которая ехала в Норильск по комсомольским путевкам. А ехали всякие. Немало было таких, кто в Норильске освободился, в Москве заходил в райком, брал путевку, получал подъемные и ехал назад уже в качестве члена комсомольского отряда. Это были самые страшные люди. Пока ехали поездом, плыли по Енисею, настолько развращали несмышленую молодежь, которая действительно мечтала о новых стройках, что порой сложно было подступиться. Селили их в те же лагерные бараки, только уже без колючей проволоки. И начиналось – пьянство, драки. С директором комбината, Алексеем Логиновым, ездили и в 10 вечера, и в 12 ночи по этим поселениям – усмиряли, успокаивали, разбирались. С большим напряжением, но потихоньку привели все в норму. Многие из политических сидельцев стали хорошими руководителями крупных норильских предприятий. Общение с ними – тоже хорошая школа. 

Проверка на прочность

– В 1972 году вас назначили первым секретарем краевого комитета партии – самым молодым в стране. Вам было всего 40 лет. По тогдашним правилам – мальчишка. Готовы были встать у руля такого огромного края? Не страшно было?

– Были моменты в жизни, когда я, посаженный в какое-то кресло, думал – сразу отказаться или немного потерпеть? Например, в Норильске, когда после комсомола я все-таки ушел на инженерную работу и стал главным инженером горного ремонтно-механического предприятия. Завода толком не знал. Начальники цехов – вчерашние освобожденные. Провел планерку, вторую – не слушаются! Сел, думаю – ну его к черту. Откажусь. Но решил-таки поработать. В то время как было? Мат-перемат во все этажи. Так и пришлось разговаривать на третьей планерке. На следующий день все пришли и все выполнили. Воспитание у них было такое, не понимали по-другому.

А тут – в кресло первого секретаря посадили. Не успел сесть – звонок Бориса Бугаева, тогдашнего министра гражданской авиации СССР: мол, завтра прекращаю полеты самолетов в Красноярск. Я ему – это по какой причине? Отвечает – да по простой. Тогда Ту летали. Они недогружались по бензину, по грузам, по пассажирам. Взлетная полоса короткая, взлет прямо на город. Случись что – самолет упадет в центр Красноярска. Опять захотелось отказаться от должности. Но – втягивался, втягивался, и, в общем, закрутилось колесо. В результате появился новый аэропорт.

– Поддержку людей ощущали?

– На меня, конечно, грязь валили. Раньше работники аэропорта вышли из бараков, которые рядом со «взлеткой», – и сразу на работе. А тут в такую даль ехать. Были шумные кампании. Министерство гражданской авиации сразу в сторонку ушло. Пришлось выходить к пилотам, техникам и объяснять. Подобных нюансов, скандалов много было… Но потом все вставало в надлежащее русло.

Звено одной цепи

– Когда вы приняли край, он был на предпоследнем месте в Сибирском регионе…

– К сожалению, да. По всем абсолютно.

– С чего начали?

– Приходилось придумывать разные ситуации, чтобы увлечь людей, поднять патриотизм. Нужно было создать такую модель, по которой край начал бы ощущать результаты своего труда и наращивать темпы роста. В общем, удалось. Вышли на первое место в Сибири.

– Вы говорите о программе, которую составляли вместе с Владимиром Долгих, – «Развитие производительных сил края на 10 лет»?

– Да, это была первая программа. Она стала главным звеном. Как говорил Ленин, надо найти то звено, за которое потянешь – и вытянешь всю цепь. Так и эта программа. Мы стали трудиться над ее осуществлением. Потом, в восьмидесятом году, утвердили новую – еще на 10 лет.

Сейчас многие программы регионов кувыркаются где-то «наверху», никому нет до них дела. Оно, конечно, и тогда к программам относились не просто. Денег не давали. И внимания не уделяли. По каждому пункту надо было бегать в министерства, выбивать средства. Мы выскочили за счет внутренней мобилизации. Разложили программу по полочкам. Что должен решать союзный уровень, что краевой, городской – вплоть до села, сельского совета. Все расписали. Везде назначили ответственных. Каждый в крае знал круг вопросов, за которые он в ответе. Плюс придумали ряд движений –«Красноярский миллиард дополнительной продукции», «Превратим Сибирь в край высокой культуры» и так далее.

 Новая культура Красноярска

 – Помимо производства, вы заняли активную позицию по строительству в крае спортивных и культурных объектов. Это было ваше внутреннее побуждение – изменить край к лучшему – или партийное задание?

– Знаете, когда я в первый раз приехал в край из Ростова, Красноярск мне не понравился. Хибары, халупы, отсутствие благоустройства, инфраструктуры… И я понимал: не сделаем притока интеллигенции – инженеров, техников, артистов, музыкантов, писателей, художников – толку не будет. Если мы хотим иметь нормальное общество в любом городе края, надо создавать соответствующие прослойки культурных людей. А этим никто не занимался. У меня возникла идея построить оперный театр. Вместе с Николаем Татарчуком, председателем исполкома Красноярского краевого совета народных депутатов, приехали на площадку, где уже начали закладывать фундамент театра музыкальной комедии. Решили, что надо строить здесь не музкомедию, а оперный. Фактически мы с ним это дело и провернули. А что значит оперный театр построить? Он же может года через три погаснуть. Когда проект был готов, приехал директор, мы взяли его из Москвы. Спрашивает: где я буду шить костюмы? Мы построили ему большое здание через дорогу, огромный цех, который не только на оперный работал. А где будут жить артисты? Построили общежитие-высотку. Дом актера сделали. Потом еще вопрос: где кадры готовить? И оперный потянул за собой хореографическое училище, институт искусств. То есть полностью создали инфраструктуру для нормального существования театра. Поэтому и пошло. Так вот и формировали нужный интеллектуальный уровень в Красноярске и в крае. И выиграли. Если бы мы этого не сделали – ничего не получилось бы и с ростом промышленности. Появились грамотные люди, появилось другое отношение ко всему, другая культура. В край потянулись люди.

– Каждое утро вы ходили на работу пешком, обходили улицы, набережную. Для чего?

– Все надо было увидеть своими глазами. Мы затеяли благоустройство – Предмостная площадь, Стрелка. Снос ветхих домов здесь был колоссальный. Мы вот так (показывает. – Ред.) выкручивали директоров предприятий, за их счет сносили – денег ведь не давали. Вся набережная была завалена хламом. Территория была загажена настолько, что проблему пришлось решать в комплексе. Построили городской Дом советов, оперный – сделали между ними площадь.

 «Авантюрные» решения

 – Трудно было получить поддержку в центре? Ведь на все ваши идеи нужны были деньги…

– Нынешнюю администрацию Красноярска как строили? Нам бы никто не утвердил такие большие объемы. Мы взяли и расчленили проект на три части: вот горком партии, вот горсовет, а вот крайсовпроф. Я – к архитекторам: давайте отдельные сметы на каждую. Но чтобы, когда построим, это было единое здание. Потом шел в ЦК партии и говорил: рядом строится здание горсовета, они уже выходят на второй этаж. А вы не даете деньги, сидим на фундаменте. Хотя этим еще и не пахло. Ну ладно – дали денег. Следом иду к председателю Совета министров. Мол, там уже строит ЦК, а вы копейки не вложили. Затем в ВЦСПС… И вот так и возникло все в одно время (смеется. – Ред.).

Аэропорт вообще незаконно начали строить. Я с Бугаевым договорился, чтобы он подключил свои институты по проектированию, но на это нужно было решение Политбюро. Денег нет. Мы за счет своих краевых возможностей вложили три миллиона. Тогда же строился аэропорт в Минске, и там получилось недоосвоение средств. Я к Бугаеву – деньги пропадают… Оплатите наши уже вложенные затраты. И у вас – освоение, и нам хорошо. Он оплатил, и мы получили строчку в бюджете на следующий год. Возможно, это были авантюрные решения. Но задачи нужно было решать. Зато к нам потянулась молодежь…

 Кадры решают все

 – Как вам удавалось так точно и грамотно подбирать кадры? На всех узловых постах стояли настоящие профессионалы.

– Если за что-то берешься – подбирай хороших людей. Со всех сторон изучали человека. Скажем, тот же театр оперы и балета открываем – а как без ведущей балерины? Дал задание – найдите. В Алма-Ате это была Наталья Чеховская. Очень талантливая балерина. Уговорили, приехала. Или симфонический оркестр создаем – нужен хороший руководитель. Начали переговоры с Иваном Шпиллером. Вначале ни в какую – зачем ему какой-то Красноярск? Он такой именитый. Предложили квартиру, создали условия для музыкантов, которых он с собой хотел привезти. Согласился. В итоге прославил и себя, и Красноярск. Вышел на мировой уровень.

– И на партийной, хозяйственной работе действовали по тому же принципу?

– Да, брали тех, кто отвечал всем требованиям.

О чем жалеет Федирко

 – Вы покинули край в 1987 году. Все ли успели сделать, что намечали?

– Работу в крае я поделил для себя на несколько этапов. Первый и второй выполнил. Третий – не успел.

– Жалеете?

– Да. В Москву-то я никогда не хотел. Так вышло. Из больших вопросов – не успел с метро. Если бы мои преемники не упустили момент, метро уже бы работало. К сожалению, они не стали бегать, выбивать деньги. Упустили два года. Не создали той накопительной массы, после которой отступать уже нельзя. Второе – мы специально переделали генплан развития Красноярска. Город расположен в низине. Енисей парит. Зимой смог. Люди болеют. Поэтому решили развивать Красноярск не вдоль реки, а перпендикулярно ей. Появился Октябрьский мост. Начали строить площадь, где должны были собрать все административные органы краевого уровня воедино. Все это должно было сформировать ось от Кузнецовского плато до Солнечного. Поэтому и микрорайон там создали. Но преемники прохлопали, хотя работы оставалось на год-два. Вместо этого играли в политику – мол, к чему, зачем? Не успели закончить здание НИИ КАТЭКа на Стрелке, построить завод по химической переработке бурых углей между Шарыпово и Назарово…

– Почему во многих регионах страны вроде и руководители нормальные, и с умом у них все в порядке, а того созидательства, что было когда-то, не происходит?

– Для того чтобы созидалось, надо собрать все в один кулак. Я предлагал, еще при Александре Хлопонине, сформировать краевую программу развития региона на пять, десять лет вперед. И работать на эту цель. Такой программы до сих пор нет. К сожалению, история нашей страны – это рушить и строить, строить и снова рушить…

– Вы верите в нынешнюю молодежь?

– Молодежь всегда современнее, продуктивнее, прогрессивнее старшего поколения. На этом жизнь построена. Но отдача от молодых только тогда, когда ими занимаешься. Их надо воспитывать, создавать им условия, приучать к созиданию, а не к рублю, доллару и евро. Сегодня молодежь развращают. Изменим эту политику – пойдем вперед. Нет – упустим целое поколение.

 Край, который стал родиной

 – Скучаете по Красноярску? Что вас тянет сюда сильнее – дети, внуки или сама земля, которую вы обустраивали?

– Вспоминаю вот сейчас… В принципе, я дурак, конечно, был. День и ночь – все работа. Нигде нет таких красот природы, как здесь. Красноярский край я полюбил всей душой, он стал родным. Раньше я каждый год раза по три объезжал районы. Полторы тысячи километров за неделю наматывал. Едешь, смотришь вокруг – и радуешься полям, лесам, горам, рекам. Это тоже меня формировало как человека. В Москве мне постоянно снится Енисей. Я живу недалеко от Москвы-реки и часто, глядя в окно, невольно оговариваюсь: «Вот, Енисей»…

Были моменты, когда мы вместе с водителем, без сопровождения, выезжали на берег реки. Костерчик разожжем. У него был чайник, прокопченный такой… Чайку попьем, посидим. И сразу душа отходит. Лучших эмоций я не испытывал никогда.

Читать все новости

Видео

Фоторепортажи

Также по теме

Без рубрики
29 марта 2024
Работаем на благо нашей общей Победы!
Команда проекта Общественной палаты Красноярского края «ИZ Сибири – сынам России» в очередной раз доставила гуманитарный груз в зону спецоперации.
Без рубрики
29 марта 2024
Скорпионы в головах
Сколь бы правдоподобно ни выглядели экспертные и народные версии, которыми обрастает расследование теракта в Красногорске, лучше все-таки дождаться первых официальных результатов и попутно
Без рубрики
29 марта 2024
Общая боль
Нет сейчас в России человека, которого не потрясло бы нападение террористов на мирных граждан, пришедших в пятничный вечер на концерт