Первое представление о том, как выглядит вершина признания для деятеля культуры, я получил, если не ошибаюсь, в 1990 году, прочитав в «Литературной газете» большую статью Евгения Евтушенко «Фехтование с навозной кучей».
Поэт, увы, недавно ушедший от нас, был еще и кинорежиссером, снял то ли два, то ли три художественных фильма, которые нынче вряд ли кто помнит. Так вот, Евтушенко начал статью с бытового эпизода, произошедшего на съемках картины про войну. Пересказываю по памяти, но – уверяю – близко к тексту. Нужно было снять, как по Красной площади идут тысячи москвичей, отправляющихся в эвакуацию. Люди шли, отягощенные чемоданами, переметными сумами, даже мебелью, а на переднем плане должен был идти один из героев, несущий аквариум с живыми рыбками – видимо, самым дорогим, что у него осталось. (Как же в эвакуации без аквариума?) Но что-то в тот день не ладилось – камеру заклинивало, массовка неправильно двигалась и, наконец, рыбки постоянно дохли – снимали-то глубокой осенью. Евтушенко несколько раз давал ассистенту трешку и посылал в ближайший зоомагазин, но дело так и не пошло на лад. В конце концов поэт-режиссер плюнул на все, объявил для массовки и съемочной группы перерыв на обед, а сам между делом заскочил в Кремль, где ему как раз должны были вручать орден. То ли Ленина, то ли Дружбы народов, то ли еще какой…
Такие вот они – будни небожителя: кто бежит по-быстрому щей похлебать, кто – орден получить. На все час с небольшим, поскольку рабочий день не закончен.
Стоит немного остановиться на заголовке. Под фехтовальщиком поэт подразумевал, конечно же, себя, а «навозная куча» олицетворяла тех, кто вручал ему орден. Этот, а также все предыдущие и последующие. Вручал, сами понимаете, не управдом. Евтушенко вспоминал, что когда награду крепили к груди, острая шпилька (или как та штуковина у орденов называется?) проколола пиджак, рубашку, майку и впилась в тело – вот так, отметил поэт, они меня и протыкали иглами насквозь, как бабочку для коллекции… Сильный образ.
Вспомнил я это, почти тридцатилетней давности, чтение, поскольку недавно увидел нечто похожее. Когда вся колония московских небожителей вздыбилась от возмущения святотатственной, варварской акцией силовиков – обыском и допросом режиссера Кирилла Серебренникова, структуру которого (не его самого) подозревают в хищении 262 миллионов бюджетных рублей – случилась счастливая оказия. Артисту Е. Миронову как раз вручали орден в Кремле, где он и доложил В. В. Путину о творящемся беспределе. «Да дураки», – улыбнувшись, сказал В. В. Путин, подразумевая, конечно же, чрезмерно ретивых силовиков, а не деятелей культуры. Трезвые люди с самого начала были уверены в том, что ничего более неприятного, чем допрос, с г-ном Серебренниковым не случится, ибо он весь в искусстве, а деньгами занимались совсем другие, не гениальные, люди. Да и не посягнет власть на такую глыбу. Иначе резонанс в мире будет не меньше, чем от Крыма. Однако по данному поводу не умолкают традиционные мантры про «тень 37-го года», а также о вечной тирании и вечном бесправии, о катастрофе, которая разразится, если гений покинет Россию, «да понимает ли следователь, с кем он разговаривает», и прочие до мозолей знакомые вещи… При этом награды от власти, той самой, генерирующей вышеупомянутые ужасы, получают они регулярно, включая самых отчаянных вроде гения Сокурова. Само собой, получают не за просто так, а за достижения, однако о странностях такого симбиоза наблюдатели вроде нас с вами говорят не первый год. Что касается описываемого факта, то телезвезда В. Соловьев высказался в том духе, что есть в этом что-то холуйское – чуть что, бежать жаловаться царю.
С Соловьевым я не согласен. Отчего бы, во-первых, не пожаловаться, если есть такая возможность. В. И. Ленин с присущей ему категоричностью говорил: преступно прикуривать от спички, сидя у костра. А во-вторых, это вообще очень плохо, когда граждане стремятся протащить жалобу на самый верх – значит, на то, что ниже, надежды нет.
От нашей здешней жизни такие сюжеты и страсти безмерно далеки. Но ведь мы же смотрим различные познавательные передачи про обитателей других стран и континентов, с которыми вряд ли когда-нибудь пересечемся. Значит, есть в этом нечто познавательное, есть чему поучиться.
Трудящимся, например, стоит поучиться у небожителей сплоченности в защите своих интересов. Ведь, посмотрите, стоило первому следователю перенести ногу через порог «Гоголь-центра», как поднялись все как один, начали составлять петиции, возбудили прессу (она и сама до мокрых штанишек рада такому поводу), опять же орденоносец донес прошение… Подобной цеховой солидарности не отмечалось при арестах губернаторов, генералов, министра и прочих крупных руководителей. Один за всех и все за одного. То есть молодцы. Правда, вся стратегия защиты строилась на том, что Серебренников – гений, а гений с обычным бытовым злодейством (с мошенничеством в данном случае) в принципе не может иметь ничего общего, ну и – так, намеком – надо понимать, с кем разговариваете.
По той же схеме мировая богема вот уже лет двадцать убеждает американских законников прекратить преследование киноклассика Романа Полански по статье за совращение несовершеннолетней с применением алкоголя и наркотиков, но законники уперлись и требуют Романа на расправу. Что же касается гениального творчества пострадавшего, то здесь ничего сказать не могу. Чтобы сказать, надо ехать в Москву, за большущие деньги доставать билеты на спектакли, а такой возможности нет. Впрочем, и желания нет. Наверное, даже непричастные к театральным изыскам знают, что имя этого режиссера уже давно стало синонимом скандала. Молодой Булгаков, высмеивая своего эстетического антагониста Мейерхольда, написал в газету фельетон, в котором Всеволод Эмильевич погибает на репетиции «Бориса Годунова» после того, как на него рухнула трапеция с голыми боярами. Видимо, это что-то из той же оперы…
Фото: https://pixabay.com/
