Были времена, когда «классовая ненависть» считалась добродетелью, а «беспощаден к врагам Рейха» – положительной характеристикой.
Считается, что времена эти прокляты и забыты. В пору господства толерантностей всех родов и мастей воспитание ненависти как таковой вообще считается дурным тоном. Ненависть – чаще всего под видом благородного, сострадательного возмущения – допускается только по отношению к некоторым правительствам и отдельным «кровавым диктаторам». Что касается самих народов, с их культурой, традициями и прочими атрибутами «идентичности», то они по определению хорошие, следовательно, неприкосновенные. Во всяком случае, таковы параметры правильной, цивилизованной риторики, поэтому со всех углов долдонят «сирийский народ хороший, Асад – плохой». То же самое про русских и Путина.
Однако жизнь меняется, и правила меняются. Газета «Взгляд» сообщает о том, что вице-премьера и министра просвещения Грузии Александра Джеджелаву возмутила растущая популярность мультфильма «Маша и Медведь», который препятствует распространению английского языка среди подрастающего поколения. Но самое возмутительное в другом. Министр сказал, что ему «не нравится, когда грузинские дети усядутся у компьютера и смотрят сказку «Маша и Медведь». Потом будем удивляться, если у кого-то дружеское отношение к России? Ведь то, что ребенок получает в этом возрасте, серьезно влияет в дальнейшем на всю его жизнь и мышление».
То есть министр видит угрозу в том, что в его стране вырастут детишки, не имеющие ненависти к соседней стране и народу. Заметьте, не к «агрессивному режиму» Путина – Лаврова – Шойгу, не к «советской оккупации» – именно так положено проявлять благородную ненависть в цивилизованном обществе, – а именно к России.
Маша с Медведем – вовсе не Мальчиш-Кибальчиш, никакой идеологии они не несут: вся их опасность в том, что они невероятно симпатичные, добрые, жизненные – и при этом русские. Сериал победно шествует по миру, в том числе по враждебному нам миру, и потому представляет для него внутреннюю опасность. Враг все-таки должен выглядеть совсем не так, врагу положено быть отвратительным с головы до ног.
Но открыто заявить об этом мировая метрополия не решается, инерция хорошего тона не позволяет. А вот колонии – и особенно те, кто изо всех сил стремится ими стать, – уже решились. Прежде всего это Украина и Грузия, где степень ненависти к русскому прямо пропорциональна степени национального патриотизма. Во всяком случае, такова их официальная идеология. (Разговоры о том, что в действительности все не совсем так, что многие люди в этих странах не разделяют официальную точку зрения, сейчас особого значения не имеют. Между одними и теми же словами, сказанными на кухне и с высокой трибуны, – пропасть.)
Но здесь интересна не столько идеология – об этом уже сказано-пересказано, – сколько сама формула: «ненависть к чужому = любовь к своему», или, еще проще, «ненавидящий человек = приличный человек». В грузинско-украинском варианте – человек будущего. Если граждане перенесут из детства во взрослую жизнь хоть какие-то, пусть даже самые невинные, абсолютно не политические и не идеологические, симпатии к жителям «мордора», будущее окажется под угрозой. Отвращение к «мордору» – источнику всех тамошних проблем, включая плохую погоду, – залог безопасности. Такая вот простенькая схема.
Однако на самом деле тамошние правители замахнулись на слишком трудное – и не только для них, а вообще трудное. Можно воспитать в подданных ненависть к какой-либо стране, переворачивая (или не переворачивая) историю, но пойти против «биологии жизни», размноженной в миллионах личных переживаний, впечатлений, памяти, – задача почти невыполнимая. С той же проблемой столкнулись в нацистской Германии, когда потребовалось воспитать в немцах ненависть не только к самим евреям, но и даже к тени еврея. Выступая в Познани перед высшим офицерским составом СС, Гиммлер обозначил вопрос ясно: этот народ будет уничтожен. «Но вдруг приходят восемьдесят миллионов честных немцев, и у каждого свой порядочный еврей. Разумеется, все остальные свиньи, но его еврей – отличный…»
Сказано это было весной 1944 года, когда фабрики уничтожения действовали уже несколько лет, тем не менее Гиммлер откровенно говорит о том, что те самые «восемьдесят миллионов честных немцев» никогда не узнают, как и с какой производительностью эти фабрики работают. Продолжаю цитату: «Из всех говорящих это ни один не видел собственными глазами и не пережил, в отличие от большинства из вас, что такое сто лежащих рядом трупов, или пятьсот, или тысяча. Выдержать это и, за исключением отдельных случаев человеческой слабости, остаться порядочным – вот что нас закалило…»
Сравнение с грузинскими опасениями насчет Маши и Медведя могут показаться натянутыми, и сами явления – несопоставимыми. Но несопоставимы они только по масштабам, а по сути – одно и то же: обыкновенный нацизм. Только в германском варианте – матерый, технологичный, дисциплинированный, а в прочих – дрябленький, слабенький, вороватенький. Самое главное, что теперь ему позволено не только существовать, но и заявлять о себе открыто.
