Нацию объединяет культурный код

– Вся информация есть на сайте министерства культуры (действительно есть, я проверил. – Ю. Т.) – это, конечно, и выставки, и фестивали, и гастроли краевых коллективов в территориях. Но давайте выделим то, что коснется действительно большого числа людей – ответ будет длинным, приготовьтесь.

Важно, что и высшие органы государственной власти, и регионы едины во мнении: Год культуры не должен свестись к списку дежурных мероприятий. Да, будут традиционные в таких случаях чествования: вручение государственных премий, присвоение званий заслуженного деятеля культуры Красноярского края впервые за много лет – это подчеркнет личностность нашей культурной сферы. Но будут и мероприятия, которые позволят с оптимизмом взглянуть в будущее нашей культуры.

Мы, например, ожидаем открытия после реставрации исторического здания театра имени Пушкина…

– …многострадального…

– …Да, но сегодня мы на финишной прямой. Мы начнем строить центр культурного развития в городе Шарыпово – наш регион был одним из первых, кто по конкурсу получает на это федеральные ресурсы. Дом Вильнера в Минусинске наконец обретет вторую жизнь.

– Да ладно?!

– Абсолютно точно. Он будет приспособлен под нужды краевого колледжа культуры и искусства. Реставрация второго комплекса музея имени Мартьянова в Минусинске, строительство домов культуры в Ермаковском районе и Эвенкии. Блок реставрации объектов культурного наследия в Енисейске – к юбилею старейшего города края в 2019 году. Кроме того – новые экспозиции в музеях: Литературном, в честь 90-летнего юбилея В. П. Астафьева, в Юдинском. В Российской академии художеств в Москве запланирована художественная выставка, посвященная 80-летию края. В свою очередь, Государственный исторический музей из Москвы представит свою экспозицию в Красноярске. Еще один знаковый юбилей для края – 125-летие краеведческого музея, Сибирский музейный форум будет посвящен этому событию. 95-летие Михаила Семеновича Годенко, конечно, будет отмечено особо. 10-летие Фонда Михаила Прохорова – также важное явление в социокультурной жизни края.

Культурный геном

– Я вас прерву, список действительно длинный, давайте все же направим читателей на сайт, иначе об остальном поговорить просто не успеем. Не кажется ли вам, что мероприятия, силы, средства, которые направляются на развитие культуры, в основном обслуживают, как это ни странно, очень ограниченную категорию людей? Тех, кто и так вовлечен, и так «высококультурен». И что государство с его традиционными формами работы проигрывает другим формам общественной активности? Что во всех смыслах эффективнее, смелее, востребованнее сегодня вовсе не пьеса «Гроза», а уж скорее современная трактовка классической «Метели» или абсолютно современная и даже чисто географически точная пьеса «Подросток с правого берега»? В классический Пушкинский театр драмы ходили настолько одни и те же люди, что мы с ними уже едва ли не на улицах здороваться начинаем, узнавая друг друга в лицо.

– Действительно, есть страстные любители театра, которые не пропустят не только ни одной премьеры, но и любимого артиста в новой или старой роли. Это рождает традицию. Вместе с тем у каждого человека есть выбор, как и каким образом ему удовлетворять свою культурную потребность. Смысл в том, чтобы создать гармоничную, многогранную среду для участия жителей в культурной жизни.

Теперь об «одних и тех же людях» в театре. Театр – это такое место, куда ходит очень заинтересованная публика, у которой сформирована потребность туда пойти…

– Кем сформирована-то?

– Хороший вопрос. В семье, в школе, в кругу друзей, в конце концов, через собственное стремление соответствовать высокому культурному уровню. А вы считаете, это задача только министерства культуры? Это межинституциональный аспект. К тому же перед человеком сегодня – широчайший выбор досуга: кино, концерт, путешествие, компь­ютер, спорт, театр, художественная галерея, музей. Выбор за ним.

– Смотрите, я спрашиваю у своих студентов: почему вы не ходите в оперу? Они: потому что в опере, в театре показывают морально устаревшую нудятину. И я их понимаю. Утрирую, конечно, но все же: во времена Чехова «Вишневый сад» был современной пьесой, о том, что в самом деле происходило в обществе тех лет. Он соответствовал ритму жизни в те годы, его героев можно было встретить на улице, он был актуален и востребован. Сегодня они – история. Мы можем говорить о вечных ценностях, которые «упакованы» в эти пьесы, но язык, которыми эти ценности сообщаются, современным людям уже непонятен. Зачем же насильно загонять их в театры и сами классические формы искусства держать, образно говоря, на дорогущих аппаратах искусственного дыхания? Вместо того чтобы
просто перевести все это на понятный язык.

– Кого-то насильно загоняют в зрительные залы? Это глубокое заблуждение. Ошибочно считать, что оперы ничего общего с современностью не имеют. Каждое время все равно диктует новый язык передачи кодовой культурной информации. Ищущий пытливый ум должен понимать, что это искусство резко отличается от всего того, что происходит в жизни. Опера формирует в человеке самые высокие настройки личностного эмоционального развития. И нужно сказать студентам, что в оперу сегодня ходить модно и к тому же фантастически интересно!

– Но это единицы.

– Это не единицы, таких людей очень много. И это – наша элита. Мы понимаем, что эти люди накапливают специфические культурные знания. Они передают их будущим поколениям, распространяют среди современников – в осмысленных, более простых зачастую, доступных формах. Культурная элита – это открытая элита, любой при желании может в нее войти. Другое дело, и тут вы правы, – театры, конечно, должны более чутко держать руку на пульсе времени и реагировать на общественные движения изменениями в художественной политике, в том числе предлагать новые формы…

«Уличная» культура

– Тем более что формы такие десятилетиями работают за границей. В Париже есть Люксембургский сад. В саду – большая беседка. В беседке каждый день, сменяя друг друга, выступают десятки разных коллективов: академические оркестры, детские хоры, видел там выступление цимбалиста, художественных гимнасток и мастер-класс по ушу. Даже трижды классическое «К Элизе» под кронами деревьев будет дышать совершенно иначе, будет «оживать». Почему бы коллективам филармонии не включить в планы подобного рода выступления и не создать под эти цели 2–3 качественные, но очень простые и доступные площадки?

– Это практики хорошие, они действительно активно развиваются по всему миру. Развиваются и у нас, хотя и традиции у нас несколько иные, и климат уличному искусству не очень способствует. Тем не менее в центре города, на Театральной площади, выступают наши коллективы – и любительские, и профессиональные. Проект «Оркестр на траве» – в чистом виде проникновение искусства в городскую среду. «Уличные» проекты Фонда Михаила Прохорова: «Норильские сезоны», в этом году – «Театральный синдром» – все это есть.
Другое дело, и тут я с вами согласна, что все это – разовые, проектные шаги, и системного решения пока нет. Полагаю, пришло время это обсудить, в том числе и с профессиональным сообществом.

– Обязательно! Иначе уже следующее поколение будет двигаться совершенно параллельной колеей. Сегодня в его разговорах доминируют чудесные, но не связанные с теми самыми «традициями» проекты «Каменка», «Театр на крыше», «Кинолужайка», «Открой рот», «Тотальный диктант», «Концерт Веры Полозковой», а вовсе не те места и не те имена, которые вписаны в учебники МХК и в планы министерства культуры. Вам не кажется, что, если не успеть перестроиться, эту битву можно проиграть?

– Мы смотрим на это не как на битву, скорее как на еще один канал связи. Здесь полезно не «воевать», а взаимно дополнять друг друга. В этом году, например, мы через наш Центр культурных инициатив хотим поддержать проекты, не связанные с учреждениями культуры, в том числе общественные организации патриотической направленности.

Культура как инструмент пропаганды

– К слову о патриотизме. Я очень хорошо представляю себе, как работает механизм патриотической пропаганды в сфере СМИ или кино. Приближается Олимпиада – и по ТВ и в газетах автоматически запускаются «упреждающие» патриотические проекты: статьи о выдающихся спортсменах, документалистика, публицистика о замечательных победах. В кино выходит фильм «Чемпионы», сомнительного качества, но абсолютно в тему, и – решает свою задачу. Культура во все времена была мощным инструментом пропаганды – в хорошем и плохом смысле этого слова. Сохраняется ли сегодня такая ее роль?

– Если говорить о пропаганде как о распространителе гуманитарной политики, то сегодня культуре присуща эта роль. Культура – это мощный ресурс. Возьмите открытие сочинской Олимпиады: это история страны, объединяющая нацию, рассказанная языком и средствами культуры и искусства. Рассказанная очень качественно и современно и потому нашедшая такой массовый эмоционально-позитивный отклик.

– А в крае? И – вне Олимпиады желательно.

– Вы хотите примеров? Хорошо. Помните IQ-бал в 2013 году, проводимый министерством спорта, туризма и молодежной политики? Там был очень яркий номер – песня об универсиаде. Олимпиаду вы напрасно вынесли за скобки. На протяжении всей подготовки к Олимпиаде красноярские коллективы бывали на сочинских площадках, где транслировали культурные возможности края, что в конечном счете позволило оргкомитету сформировать культурную программу Олимпиады с учетом представленности нашего региона.

Без ресурсов культуры не проходит ни одно крупное мероприятие. И по сути дела ресурсы эти используются как раз для подчеркивания российской, красноярской идентичности. Открытие Ярыгинского турнира, например, это всегда очень российская, очень красноярская история. Юбилейный концерт к 80-летию края будет, естественно, для красноярцев и о красноярцах.

– Это понятно. Но я все-таки возвращаюсь к текущей работе системы. Допустим, люди приобщились к культурному процессу. Ходят в театры, смотрят балеты, слушают Бетховена и Берлиоза. В итоге становятся высококультурными, но – космополитичными людьми. А можно ли использовать ресурс культуры, чтобы системно «закреп­лять» их идентичность? Иначе ведь что происходит. То же открытие Олимпиады одних приводит в восторг, а другие видят в происходящем только потраченные деньги, и «российская идентичность» – это вообще не про них. Им неинтересно быть «русскими». Разве нет такой проблемы? И разве не следует решать ее через культуру?

– В первую очередь культурную идентичность формирует в нас наше культурное наследие. Если обратиться к теории патриотизма, то в словаре Даля это – «любитель отечества», «ревнитель о благе отечества», «отечественник». Это деятельностная позиция. Или советская трактовка: это «любовь к родине». Или современное понимание: это явление эмоциональной природы, нечто, что входит в психику человека. Человек, рождаясь, связан со своим местом, родителями, друзьями, сменой времен года, картиной леса или города за окном тончайшими нитями. На эту почву ложится культурный, образовательный компонент. В конечном счете у человека формируется патриотическое сознание. В России, которая многие века подвергалась набегам и защищала свои рубежи, это сознание особенно остро. И культурными средствами это сознание необходимо закреплять.

– Так что делать-то?

– Есть понятные вещи и имена: Пушкин, Толстой, живопись, русский балет, русская музыка и многое другое – то, что позволяет заявить о России и укрепить эти тончайшие связи между людьми и любить свою Родину.

– Знаете, что они говорят? Что во времена Толстого и Достоевского в России было хорошо, а сейчас хорошо в Европе.

– Кто это – «они»?

– Ровесники моих детей да и постарше поколение.
– Получается, где-то есть пробел. На этом месте прервались культурные связи с историческим наследием. И восстановить их будет непросто. Но я в чем уверена: они могут это говорить и защищать и даже могут уехать жить за границу, но Россию из сердца убрать у них не получится. Ведь достаточно вспомнить яркие примеры эмигрантов. Рахманинов, например, который во время Второй мировой войны проводил благотворительные концерты и сборы от них направлял на поддержку своего Отечества. В итоге каждый из них внес свой вклад в то, чтобы и мы себя осознавали, и за границей нас воспринимали как великую страну, а не думали, что у нас тут только медведи по тропам гуляют.

– Я-то как раз уверен, что стереотипов о медведях тоже стесняться не стоит! Если есть такие естественным образом сложившиеся идеологемы, почему же их не эксплуатировать?

– Мы и не стесняемся. Масса проектов в территориях – «День оленевода», «Енисейская уха», «Масленица» – это проекты, формирующие национальную идентичность.

– Но чтобы было понятно: идентичность – это же не только корни, оставшиеся в прошлом, не только древние обряды и национальные костюмы. Это и то, как мы одеваемся сейчас, что мы едим, то, чем отапливаем дома и как строим печи, то, на каком языке разговариваем и что думаем об окружающем мире. Так ведь? Так почему в Нью-Йорке есть скульптура биржевого быка, а у нас нет скульптуры медведя? Или пельменя – почему нет?

– Я думаю, этот «заказ» должно сформировать общество: какие именно аспекты идентичности оно считает ценностными для края, в какой форме они должны быть зафиксированы.

– Вы полагаете, люди способны так сформулировать заказ? Может, им все же стоит помочь?

– Возвращаюсь к разговору об элите: эта самая элита, профессиональные эксперты и активные люди – смогут.

– Думаете, культурной элите не помешает снобизм? Чтобы театрал со стажем вдруг задумался об увековечивании пельменя…

– Почему только театралы? Искусствоведы, историки, музыканты, художники и просто образованные люди. Так, общественный совет при министерстве культуры уже начал формировать такие задачи. И мы очень скоро должны подойти к конкретным предложениям на этот счет. Важно здесь, чтобы эти предложения, рождаясь у людей, оформлялись экспертно и осмыслялись художественно. Тогда это будет верный путь по художественному отражению нашей идентичности.

– Не так давно на встрече с губернатором вспоминали, сколько памятников нашим землякам установлено в Красноярске. Навскидку насчитали всего пять. Удивились, что есть памятник Пушкину и Гончаровой со стихами, адресованными Керн, но нет памятника Киренскому; что памятник Ленину есть, а Юдину, Гадалову, Степанову, Крутовскому памятники возвести не догадались. Есть бронзовые «Бременские музыканты» и одновременно – жестяная, жуткого качества и сомнительной художественной ценности «Царь-рыба».

– Жестяную рыбу близ Овсянки и лошадь на набережной у Стрелки, если позволите, комментировать не буду. А явный недостаток обращения к историческим лицам Красноярья – действительно пробел, и мы обратили на это внимание. Год культуры в крае включает в себя в том числе изготовление мемориальных досок, установку скульптур, создание документальных фильмов о деятелях культуры, закладку памятных звезд, которые увековечивали бы личностный вклад конкретных людей в создание «культурного слоя» края, связывали бы поколения современных молодых людей с великими личностями прошлых лет, подпитывали бы их мощью этой части нашей истории. В любой сфере должны быть свои герои. А герои культуры – это вообще особенная тема. Это они построили незримые «мосты», связавшие нас воедино. Они создали и сообщили нам уникальный культурный код, который сегодня делает нас единой нацией.

– А такие проекты, как фестиваль стран АТР, вроде как позволяют эту нашу идентичность транслировать на более широкие пространства. Хотя некоторые высказывают сомнения в том, что нам следует тащить этот проект: эффект от продвижения края в таком формате, говорят, невелик. Каким образом край продвигается, например, в Японии, стране – участнице фестиваля?

– Эффект глубже. Фестиваль стран АТР решает несколько задач: геополитические – они исходят из того, что вектор будущих направлений мирового развития лежит в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Культурные мосты помогают более эффективно устанавливать и экономические связи, помогают народам в понимании друг друга. Наш край – это не только богатые природные ресурсы, но и уникальный человеческий, культурный потенциал. Поэтому интеграция культурных процессов позволяет, с одной стороны, увидеть мир во всем его уникальном многообразии на нашей территории, а с другой – презентовать миру свою собственную идентичность и ценность. Огромный интерес к фестивалю со стороны мирового сообщества. Так, ЮНЕСКО официально поддержала наш фестиваль, подчеркивая его культурную ценность, что еще раз доказывает важность инициатив Красноярского края для мирового сообщества.

– Убедили. Последний вопрос – не по делу. В разное время вы акцентируете внимание на разных вещах – в зависимости от повестки дня. И не очень понятно, как вы лично, неслужебно, относитесь к различным компонентам культуры, что захватывает лично вас. Представьте, что вы – не министр. Не знаю… кондуктор в автобусе, например. Что у вас есть все те же знания, но нет обязанности погружаться в эту среду из конъюнктурных соображений. Что бы вас тогда интересовало в первую очередь?

– Меня интересует как раз моя идентичность. Мечтаю заняться поиском своих корней, вплоть до времен Ивана Грозного, а то и дальше. Откуда я? Кто я? Как попала сюда моя семья? Ведь Сибирь русскими была заселена сравнительно недавно, и каждая семья ехала сюда по своим основаниям. Зачем приехала моя? От кого мы вообще произошли? Где мы были раньше? В Центральной России? В Азии? Чем занимались мои предки?

– А вы не боитесь того, что можете узнать? Вдруг обнаружится, что пару веков назад кто-то из ваших предков вышел из воинственного и необразованного африканского племени. Как же вы станете жить дальше?

– (Смеется.) Скорее всего, испугаться не выйдет – вряд ли удастся копнуть так глубоко!

– А если бы вам дали возможность выбрать себе предков – кого бы выбрали?

– Я хотела бы думать, что происхожу из рода добрых и светлых людей. Какие у нас при этом гены – не так уж важно.