Недавно из европейской прессы в нашу перелетела новость: первая в мире операция по пересадке головы состоится в Германии в декабре 2017 года. Дата и место, разумеется, приблизительные – как и вероятность самого проекта.
Тем не менее говорят о нем долго и с жаром, поскольку это, во-первых, «прикольно», а во-вторых, вера в безграничные возможности науки уже лет сто как является господствующей мировой религией, и поэтому чем черт не шутит – может, и получится… Напомню, в роли пациента выступает 31-летний россиянин Валерий Спиридонов, страдающий редким заболеванием, синдромом Верднига – Гоффмана, приводящим к атрофии мышц. В роли операторов (так в старину называли хирургов) – международная группа специалистов во главе с итальянцем Серджио Канаверо. Есть ли в этой группе наши, не знаю.
Канаверо сообщил, что на проведение мероприятия потребуется не менее 20 миллионов долларов, но внятного ответа, имеется ли в наличии вся сумма, не дал. Вообще, как всякий пионер-новатор, европейский хирург имеет больше критиков, чем сторонников. Канаверо называют шарлатаном, обвиняют в грязном пиаре. «Боюсь, вся история с пересадкой головы кончится грандиозным пшиком, – сказал в одном из интервью профессор Павел Воробьев. – Никаких серьезных фундаментальных исследований, которые могли бы подтвердить хотя бы возможность удачного исхода такой операции, просто нет. Сейчас врач собирает свои дивиденды в виде славы и денег. А вот пациенту, который верит в чудо, к сожалению, не позавидуешь».
Разумеется, подобное мнение – далеко не единственное, и, судя по всему, итальянец к таким нападкам готов. К тому же, что бы там ни говорили, он не на пустоту опирается – похожие эксперименты уже проводились с животными. Более того, Китай запустил аналогичный проект, и, говорят, добился успехов более значительных, чем на Западе.
В той же публикации хирург высказал интересную мысль. «Да, конечно, дело в деньгах. За этим стоит новая мировая экономика. Это сейчас вопрос в спасении конкретной жизни. А потом это станет вопросом продления жизни. Дольше живешь – дольше деньги зарабатываешь. Весь мир делает деньги: мы продаем жизнь».
Последняя фраза – весьма символичная. Господствующая мировая религия устами Канаверо выдала фундаментальную мысль: жизнь не дается – родителями, Богом, колесом сансары и пр., – а продается. Точно так же как любые мирские блага. Детей можно соорудить, условно говоря, в пробирке, при минимальном участии мужчины, что постепенно стирает его основополагающие роли мужа и отца. С другой стороны, возможность убежать от смерти – сначала смерти от болезни, а потом и от старости – станет технологически абсолютной, и, соответственно, начнет уходить в прошлое тот страх, который отравлял любое человеческое существование начиная от грехопадения Адама. Это уже не кажется такой фантастикой, как прежде: новое сердце, почки и прочее – теперь будни. Сравнительно недавно впервые пересадили чужое лицо. Теперь взялись за голову целиком…
Главный вопрос – как оплатить данные удовольствия? Кто будет платить и за каждого ли заплатят? По словам хирурга, эти вопросы и должна решить «новая мировая экономика». Когда она их решит – пока не ясно, однако и гадать не надо о том, что общим достоянием эти достижения не станут никогда.
Пустить к тебе верную смерть или отогнать от двери – все будут решать вполне земные обстоятельства, в первую очередь толщина кошелька и общественный вес.
Нельзя сказать, что в прошлом, даже в далеком, то и другое ничего не значили в этом вопросе. Богачей пользовали лучшие лекари и в неограниченном числе, бедняков – Господь Бог и знахарь. Но принципиальной разницы между тем и другим не ощущалось, поскольку медицина была бессильна в большинстве случаев. Великая чума XIV века за три года выкосила две трети населения Европы. Во время голода и эпидемии 1601–1603 гг. только в Москве и ближайших ее окрестностях вымерло более миллиона человек – сегодня можно хотя бы примерно вообразить себе такое? Нет. Никакой фантазии не хватит. Да и без эпидемий смерть стояла очень близко, не разбирая кошельков и рангов. Поэтому предпочитали больше думать о неумирающей части человека – о душе. (Карл Юнг говорил: «Для меня нет надобности верить. Я просто знаю, что психика не нуждается во времени и пространстве» – это для тех, кто считает бессмертие души поповскими сказками.)
Сегодня некоторые из тех болезней, которые исторически вчера считались приговором, могут вылечить даже в сельском ФАПе. И большинство пациентов нынешних высококлассных клиник еще сто лет назад были бы гарантированными покойниками.
В благополучной части мира смерть отступает все дальше. А для самой маленькой, но самой ценной части этого мира смерть отгонят так далеко, что о ней совсем перестанут думать. Появится каста бессмертных – в смысле почти бессмертных. Потому что продление жизни станет вопросом не судьбы, а цены – которая, в общем-то, и сейчас решает многое, если не все.
Такая вот футурология. Почему должно быть именно так? Хотя бы потому, что есть одна закономерность, достаточно давняя, чтобы ее уважать: технологические утопии сбываются, социальные – никогда. Леонардо и Жюль Верн торжествуют. Томас Мор, Фурье, Толстой и старичок Федоров остаются фантазерами. И не столько потому, что прогресс неотвратим, а человек совсем неисправим, – просто эти два явления не зависят друг от друга. Если наука всерьез взялась за продление жизни – будьте уверены, она ее продлит. Новая голова – это только начало…
