Именно так (см. заголовок) звучит в оригинале известная фраза «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные», которую приписывают Марии-Антуанетте. Предполагается, что произнесла она эти слова еще в бытность принцессой, а Ж.-Ж. Руссо, не упоминая ее имени, поместил их в свою «Исповедь».
Наверное, все же надо пояснить: под словом «у них» принцесса подразумевала крестьян, а бриоши – сдобные булочки из теста на пивных дрожжах, своего рода антоним грубого мужицкого хлеба. Да и сама фраза, как в унисон говорят энциклопедии, стала «символом крайней отрешенности верховной абсолютистской власти от реальных проблем простого народа».
Нам доподлинно неизвестны обстоятельства, при которых будущая королева так изящно выразилась, но рискну предположить, что сказала она это не ради издевки и тем более не со зла. Мария-Антуанетта, судя по ее краткой и печальной биографии, была хорошим человеком – она не обижала придворных, музицировала, любила животных; была нежной и самоотверженной матерью – защищала своих детей от прорвавшейся во дворец черни, а когда пришел ее час, встретила смерть с таким царственным спокойствием, что даже палач удивился.
Что касается фразы, то исток ее – в невинном неведении: ну выросла женщина в очень своеобразной среде, где окружавшие ее люди в будние дни носили одежду с золотыми пуговицами, в праздники – с жемчужными; она с трудом понимала, что такое «нет хлеба», а «есть нечего» для нее было вообще чем-то из другого измерения.
Как и чем живет это «другое измерение», ей в детстве и юности никто не объяснил, а надо было бы – задним умом теперь это понимаешь.
Вот и недавно одна московская журналистка высказала мысль о том, что нынешним «богатым и знаменитым» нужен своего рода толмач, который переводил бы народу, что они действительно имели в виду, когда произносили свои слова, впоследствии крылатые. Совершенно с этой мыслью согласен.
Год назад вся пресса полоскала одного очень большого чиновника за фразу: «Нам показали сегодня квартиры 20 квадратных метров. Кажется смешным, но люди приобретают такое жилье, оно популярно». Был бы переводчик, он бы растолковал и прессе, и народу, что этот человек вовсе не хотел никого унизить, не думал ни над кем насмехаться. Просто в среде его обитания такие площади если и существуют, то используются разве что как хранилища клюшек для гольфа, а деньги, которые за эти площади платят – миллион с чем-то, – это мелкие карманные расходы. А на самом деле он очень хороший человек. Но откуда он, к примеру, мог знать, что я с женой и двумя детьми жил в такой смешной квартире пять лет, и еще был рад, что не в гостинке живу. И таких, как я, много. Никто это ему не перевел, и такого хорошего человека смешивали с грязью, аж противно было смотреть…
Нынче вот полощут очень большую начальницу, которая предложила студентам покупать двушки хотя бы 50-метровые и хотя бы в складчину, чем ютиться в общежитиях, где скученность и антисанитария. И та же история – человек говорил, искренне желая добра молодежи, но оперировал при этом параметрами своей жизненной среды. Над ней в прессе издеваются, но она же не знает, что такая двушка – лет десять натужной ипотеки для активно работающей семьи. Ничего позорного в таком незнании нет – среда у нее другая.
Наконец, уже вторую неделю полощут краснодарскую судью, которая устроила своей дочке свадьбу на два миллиона долларов – Басков, Меладзе, Вера Брежнева, Павлиашвили, Кобзон, «Бентли» в подарок молодым… Иосиф Давыдович возмутился – как, мол, не стыдно журналистам лезть в частную жизнь, может, им еще простыню показать после первой брачной ночи? И судья возмущалась – свадьбу, говорит, оплачивал бывший муж – крупный бизнесмен, все артисты – его друзья, и что, в конце концов, он своей дочери не имеет права свадьбу достойную сделать?
Имеет, конечно. Только надо перевести: такая, достойная «по-ихнему» свадьба, это как по-нашему лимузин напрокат с куклой на капоте, в подарок – путевка на Алтай или в Турцию, отель четыре звезды… То есть миры разные, а чувства – те же.
Если без шуток, то в разности миров ничего нового нет, она была всегда. Сенатор и рабочий только в утопиях едят из одинаковых тарелок. В жизни – из очень разных, иначе какой смысл пробиваться в сенаторы. Тем более не стоит заводить канитель в духе «они жируют, а народ голодает». Народ вообще-то обожает смотреть, как жируют, – пресса ежедневно доставляет ему на стол картинки с тортами-небоскребами, яхтами, дворцами, раутами и прочими атрибутами жизни «богатых и знаменитых».
Но когда эти «богатые и знаменитые» не купцы, а государственные люди, то народ весьма болезненно воспринимает два обстоятельства. Первое – наглость. Если ты судья, то пусть твоя дочка не справляет свадьбу за два миллиона долларов. А если невмоготу как охота, то пусть справляет где-нибудь на Гавайях за большим забором, чтобы никто из чужих не подсмотрел и потом не понадобилось отповедей в стиле «не твое собачье дело», потому что про мужа-миллиардера никто не поверит, даже если он действительно есть. В противном случае у народа начинаются сомнения в том, праведно ли ты судишь. Так вот он странно устроен, народ. Второе всегда раздражающее обстоятельство – наивность в духе несчастной Марии-Антуанетты. Будь ты трижды хороший человек, но если подмывает сказать: «Так давно в Париже живу, что забыл все мужицкие слова», лучше промолчи – иначе, как в той сказке, тебя же по лбу хлопнет эта штука… как ее? грабли. Тебе, наверное, будет неприятно, а народ – так уж он странно устроен – начнет сомневаться, знаешь ли ты его вообще.
Иллюстрация: фрагмент картины «Мария-Антуанетта с розой» Элизабет Виже-Лебрен, 1783
