Известная фраза «Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами отпетые негодяи» принадлежит шотландскому философу Томасу Карлейлю. В последние десятилетия ее повторяют на каждом шагу.
Как-то по умолчанию считается, что к российской истории она подходит идеально. Радищев, молодой Пушкин, Рылеев, Чернышевский – разве не романтики? Народовольцы, эсеры-бомбисты, а за ними Дзержинский, товарищи Бела Кун с Землячкой – фанатики образцовые, любому «талибану» на зависть. Ну а главный «отпетый негодяй», конечно же, Сталин. Все сходится.
Остается только добавить, что революция – это далеко не всегда, когда штурмуют административные здания и кого-то свергают. Революции происходят намного чаще, чем это принято считать, и подавляющее их большинство внешне никак не выбивается из ровного течения мирной жизни. Таковых я застал как минимум две, но последовательность перехода от идеалистов к «отпетым» остается неизменной.
Первая революция, поставившая «демократию» на место «совка», началась, как принято считать, в конце 60-х годов прошлого века с появлением первых диссидентов, романтиков, мечтавших уговорить советскую власть выполнять советскую же Конституцию, которых сменили фанатики гайдаровского призыва, а плоды пожали бывшие фарцовщики и прочие клиенты уголовного розыска. Потом наступила своего рода стабильность – так бывает после каждой революции, на период поедания плодов – в ходе которого потихоньку вызревали гроздья гнева для революции следующей. Зрели они не только по причине тяжкой жизни народных масс, но и потому, что официальной идеологией государства Российского стала русофобия. То есть не было дня, когда бы мне, русскому человеку, не объяснял на русском же языке телевизор, что я – природная свинья, моя страна – историческое недоразумение, а наше исконное православие – собрание мерзостей, утягивающих на мировое дно. Остановить этот поток казалось невозможным, оставалось только надеяться, что когда-нибудь «их» заставят заткнуться, поскольку в целом эта стабильность противоестественная – все равно что антисемитизм в Израиле. Первый звонок к очередной революции прозвучал на парламентских выборах 2003 года, когда весь «либеральный спектр» в Думу не попал, а потом и вовсе исчез из власти. Яко не бывши там. Как говорил Горбачев, процесс пошел, и вот теперь можно с чувством глубокого удовлетворения отметить, что «они», кажется, заткнулись. В том смысле, что русофобия больше не государственная идеология, а большинство политиков и СМИ стали чрезвычайно чутки к оскорблениям национальных и религиозных святынь.
Если сравнить с тем, что было, – перемена действительно революционная.
Кто в данной революции был зачинателем-идеалистом, в точности сказать трудно. Вероятнее всего, миллионы людей, которым осточертели ежедневные оскорбления. Однако «фанатиков» можно определить почти точно – это те, кто выходил на побоища в Кандапоге, на Манежной, в Бирюлево, а также громил кощунственные выставки, – словом, делал то, за что нашим интеллигентам, как всегда, стыдно перед Европой. Эти акции стали для элиты сигналом, что незыблемый закон 90-х и нулевых, когда русским предписывалось засунуть свое национальное достоинство знаете куда и поглубже, – догорающий бикфордов шнур. И надо что-то менять, причем в самом широком смысле. Знаковым моментом разрыва с «дореволюционными» временами стал одобренный всенародно приговор «пуськам», поскольку сама их выходка – отрыжка 90-х.
Проблема возникает с определением «отпетых» – здесь явных кандидатур нет, поскольку революция эта еще не закончилась и плоды не созрели. Но что-то все же просматривается. Доминирующими настроениями все больше становятся праведный гнев и восторг. Теперь надо немного подождать, когда эти светлые чувства будут бюрократически освоены и конвертированы в конкретные структуры – тогда и увидим лица «отпетых».
