О «двойной лояльности» элиты, интеллектуальной в первую очередь, как одной из главных причин тех странностей, которые творятся в образовании, науке «и вообще», говорил в недавнем интервью мэтр отечественной журналистики Виталий Третьяков. При этом никакого открытия не сделал.
Рассуждают о «двойной лояльности» давно, а в последнее время особенно часто. Связано это с тем, что враги против нас объединяются, а значит, и нам тоже надо объединяться – в газетах на эту тему каждый божий день пишут… Надо заметить, что под «двойной лояльностью» подразумевается вовсе не работа на иностранные разведки. Имеется в виду стремление быть хорошим и здесь, и «там». Что-то вроде двоеженства. Среди двоеженцев, кстати, встречаются вполне заботливые, почти честные персонажи – просто судьба вывела на кривую дорожку. Также и среди тех, которые с «двойной лояльностью», есть хорошие, даже замечательные люди, но считается – и не только ими самими, а очень многими, – что судьба их вывела на дорожку вовсе не кривую, а на лучшую из всех существующих дорожек.
С таким вот хорошим, известным широкой публике человеком довелось познакомиться два года назад на книжной ярмарке. Он, профессор, знаток русской литературы, православный человек, после прочтения прекрасной лекции о теме воскресения в поэзии Пастернака говорил, сидя в автобусе, что старших детей он готовил к жизни в России, а младших, видимо, будет готовить к отъезду (само собой, не в Казахстан), потому что чаша преступлений «этого режима» скоро будет переполнена – «Крым захватили, вторглись на Украину, сбили пассажирский самолет над Донбассом: то, другое и третье – бесспорно, каждый порядочный человек это понимает»… И т. д. по известной бредовой схеме. Сначала я понять не мог, где он настоящий: когда лекцию читал или в автобусе?
А дня через два за завтраком он рассказывал, какой у него сумасшедший график: послезавтра прямо из аэропорта – на телевидение, где нужно за день записать пять выпусков авторской программы, потом сразу в Италию с лекциями на два дня, следом в Австрию, оттуда в Нидерланды на конгресс по чему-то там. Дочь вдобавок учится во Франции, надо по пути навестить. Ни вздохнуть, ни глаза поднять – вот какой график. То есть этот хороший человек в самом деле живет на два дома и в каждом стремится быть хорошим, хотя со временем это становится все труднее – пока что в моральном смысле.
А много и таких, которым совсем не трудно. Потому что именно так, на два дома, и живет интеллектуальная и прочая элита. Московская прежде всего. Наша культура два десятилетия кричала о том, что такое вот житье есть предел мечтаний и венец амбиций. Даже когда «вектор изменился» в сторону конфронтации, по сути ничего не изменилось. Жизнь между Россией и Европой такая же статусная вещь, как квартира в престижном районе, соответствующий круг знакомств, изысканные слабости. Люди ведь как дети, не перестают до самой гробовой доски меряться перьями. Прямое дело человека не всегда заметно, но фраза: «За столько лет у меня в Москве так и не появилось любимого ресторана, а вот в Вене я знаю одно местечко…» – выделит всегда. Сразу видно человека, летающего высоко. Выше летает только основательное ПМЖ. В особо элитно-культурных кругах, как я понимаю, сложился целый культ этой аббревиатуры. Там есть свои силы добра и зла, рай и ад.
Помню, прочел в толстом журнале рассказ сценаристки, дочери и внучки известных писателей – то есть самые сливки, – о том, как группе одноклассников, разлетевшихся по америкам-европам-австралиям, пришла в голову революционная идея встретиться в Москве. Встретившись, они испытали подлинный культурный и психический шок от перемены места и «воздуха». Но самое страшное только ожидало – компания случайно оказалась за пределами кольцевой автодороги, вот там-то и ощутили они подлинный ад, узрели серые, пустынные дороги, ведущие в никуда. Понятно, что написано это ради обычного детского бахвальства, но бахвальство опирается на вполне реальный общественный статус, поскольку авторша входит в тот изысканный круг, который определяет, что для нас хорошо и плохо, что считать красивым и полезным либо безобразным и вредным, как вообще следует жить, учиться и бороться…
Оттого получается странная картина. К примеру, сколько уж лет образованная общественность открыто и гневно кроет минобраз, изнасиловавший среднюю и высшую школы реформами по «болонской системе» (от которой, как говорил Третьяков, там уже отказываются, переходят к классике) и прочей иностранщиной, отчего в рейтингах, международных олимпиадах наши позиции становятся позорно низкими, особенно по сравнению с СССР, но сдвиги ничтожны. Казалось бы, что проще: раз результат хуже, надо отменить вредные заимствования и вернуть полезное свое. Но это будет не просто покушение на методики, а покушение на целый класс, живущий на два дома. Ведь начиналось все, надо полагать, с предложений «стажировки в Лондоне» (сакральное понятие, либеральный «хадж») под «один прогрессивный проект», а вовсе не с предложения навредить за деньги. Стажировки со временем переходят в постоянный, штатный режим, «прогрессивные проекты» множатся – так и вылезало то, что вызывает отвращение у абсолютного большинства, вроде уроков секс-грамотности или попыток учредить ювенальную инквизицию, и, наверное, будет вылезать. Ведь традиция «на два дома» на самом деле очень давняя: как писал Лесков, образованный человек «смотрел на нашу жизнь как бы немного иностранец».
Жизнь между Россией и Европой такая же статусная вещь, как квартира в престижном районе, соответствующий круг знакомств, изысканные слабости. Люди ведь как дети, не перестают до самой гробовой доски меряться перьями
