– Александр Викторович, мы записываем интервью в вашем кабинете в СФУ. Часто здесь бываете? Какие вопросы здесь решаются?
– Для меня это особое, притягательное место, поэтому иногда краевые темы обсуждаю здесь. Я человек университетский. И даже проработав достаточное количество времени во власти, в политике, я думал раньше, что зашел во власть и политику ненадолго, а все остальное связано с наукой. Именно здесь, на университетской площадке, принимаются многие решения, касающиеся развития края. Помню, в период одного из крупных экономических кризисов даже штабы мы проводили здесь, тогда еще с участием губернатора Александра Геннадиевича Хлопонина. Поэтому университет – это особое место и для края, и для меня.
– Вам прочили научную карьеру. Не жалеете, что ушли в политику?
– Конечно, переход из научной ипостаси для меня был неожиданным. Так уж получилось, что я довольно рано защитил кандидатскую диссертацию. И мне повезло: два года во времена Советского Союза проработал в самом известном учреждении мира по моему профилю – Институте иностранного и международного уголовного права имени Макса Планка в городе Фрайбурге в Германии (на границе со Швейцарией). Тогда в работе все складывалось хорошо. Но нужно было идти дальше. Хотя и научные контакты, и отчасти свои интересы из этой сферы я продолжаю сохранять.
– Ваш отец – уважаемый человек, фронтовик, руководитель передового колхоза, чему главному он вас учил?
– Мой отец был очень многогранным человеком. На финише своей жизни надиктовал книгу, я об этом его попросил. О родственниках, откуда они пришли, вся наша белорусская родня, чтоб ребятишкам все это осталось. Вокруг него всегда было много тех людей, кто его поддерживал, кому он помогал. Он был очень открытый человек. У него было много проектов, идей, он многого добился. Даже уже на склоне лет мог адаптироваться к любым вещам. Журналист как-то его спросил: в чем секрет вашего успеха? Он помолчал и ответил: «Работать надо». Вот в чем его главная наука жизни.
– Про февральский визит президента. Владимир Владимирович пообещал нам и метро, и аэроэкспресс, и экологию, и поддержал вашу идею «Енисейской Сибири». Вы знали, что такие заявления будут сделаны в Красноярске?
– Мы, конечно, готовились и соответствующие просьбы, идеи совместно с коллегами обосновывали, продумывали. Но тем не менее уверенности в том, что часть этих идей будет поддержана, у нас не было. Более того, не открою большой тайны: у президента даже не планировалась личная встреча со мной, то есть совещание и все. Но эта встреча состоялась, почти на час. В итоге поддержаны стратегические для края вещи, такие как макрорегион Енисейская Сибирь (этот проект мы долго готовили в университете). Экологическая тема – значимая для каждого красноярца. Теперь в национальных приоритетах, которые стали программой действий президента и нового правительства, отдельно упомянут наш край. Как можно было это предвидеть? Хочу сказать: ничего не бывает навсегда. Могут измениться ситуация, должностные лица, от которых зависит реализация намеченного. Не надо испытывать эйфории. И я это понимаю. Для нас это только шанс, который мы должны использовать по максимуму. Надеюсь, большую часть этих проектов, локомотивных для края, нам удастся вместе с земляками воплотить в жизнь. Конечно, при поддержке федерального центра.
– В Красноярске есть музей-усадьба Сурикова, есть прекрасная усадьба Виктора Петровича Астафьева. Сейчас все говорят о создании музея Хворостовского…
– Безусловно, у нас будет музей. Здесь не надо следовать конъюнктуре, все стоит делать основательно. Добиться того, чтобы своеобразной музыкальной Меккой мирового плана, связанной с именем Хворостовского, стали не Москва, не Лондон, а именно Красноярск. В Санкт-Петербурге скоро должна пройти встреча, где мы уже на это лето наметим некоторые шаги. Есть же фактически неофициальный чемпионат мира по борьбе – Ярыгинский турнир. И подобного плана музыкальный фестиваль, связанный с именем Хворостовского, конечно, нам нужен. Поскольку такого певца, каким был Дмитрий Хворостовский, Россия не знала, я думаю, со времен Шаляпина.
– Раньше, когда к нам приезжали губернаторы из Москвы, мы себе говорили: ну по крайней мере у этого есть связи в Москве. А у вас есть там связи?
– Красноярцы – самодостаточный, самобытный народ. Именно из среды красноярцев выходили крупные государственные деятели. Сегодня у нас в федеральных органах власти работают люди, которые занимают серьезные позиции и болеют за Красноярск. Мне кажется, главное другое: двери открывают не только люди. Двери открывает значение самого Красноярского края. Первое, что я сделал после назначения, – провел значительное время в Москве для того, чтобы пройти по всем кабинетам: вице-премьеров, администрации, крупных промышленных руководителей. Вы помните, мы меморандум подписали с представителями ФПГ. Я убедился в одном: когда речь идет о Красноярском крае, двери открываются достаточно легко.
– Павел Стефанович Федирко рассказывал, как он объезжал разные объекты, крупные стройки, и перед большим совещанием, когда ему начинали докладывать обстановку, он уже все знал. Его собственные слова: со временем мне все меньше и меньше врали. В этом отношении какой у вас стиль работы?
– В чем-то, наверное, похож. Мне нравится ездить на объекты, быть всегда на земле. И действительно, многое из того, что люди говорят, выглядит в жизни по-другому. Но с того времени, конечно, сам хозяйственный уклад изменился. Большая часть предприятий являются частными, поэтому руководители края не в состоянии непосредственно сидеть, что называется, за рычагами, проводить штабы по строительству какого-то завода.
Кроме того, я трезво отношусь к своей способности, да и к способности любого человека быть экспертом во всех отраслях. Даже для того, чтобы дрова колоть, нужен навык и умение. Поэтому стараюсь в сложных, специальных вопросах не принимать решения сгоряча, руководствуясь своим ощущением, каким бы правильным оно ни казалось. Опираюсь на альтернативные, может быть, спорные источники информации. Чтобы со всех сторон посмотреть на решение, которое является сложным и имеет далеко идущие последствия.
– Это правда, что ваша мама ушла из жизни за две недели до того, как вы были назначены врио губернатора?
– Да, это так. У нас вообще осень была тяжелая. Сначала умерла мать моей супруги, а буквально через две недели моя, причем в достаточно драматичных условиях. Потом неожиданно состоялось это назначение. Если бы она была жива, думаю, мама обязательно бы заплакала. А вот отец, наверное бы, испытал сдержанную гордость, как мне кажется. Он был сдержан на оценки. Я помню, когда мне присвоили титул лучшего председателя Законодательного собрания России, вручили разные регалии в Кремлевском дворце. Я приехал, показал ему, отец посмотрел и, обращаясь к матери, сказал: «Ну что, Маша, красивые вещи!» Вот и вся похвала.
– Обычно у деревенских мальчиков, особенно если отец председатель колхоза и дома практически не бывает, есть свои обязанности. Какие обязанности были у вас?
– Мы жили совершенно обычно. Действительно, как вы и сказали, с весны до зимы я отца иногда неделями не видел. Планерка начиналась в 6 утра, а до этого он уже побывал и там, и там, и возвращался по темноте. У нас было свое хозяйство, как у всех: огород, коровы. Поэтому до определенного момента у меня были четкие обязанности. Во-первых, я хорошо это помню, 10 ведер воды надо было занести в алюминиевый бачок, почистить снег, калитку, наносить дров, ну и стайку почистить. Это была моя задача. А летом огород, колхозные дела, сенометка так называемая. Все как у всех, мы жили обычной жизнью.
– Ваш шофер, ваш секретарь, люди, которые в Законодательном собрании работали, вы их позвали с собой? Вы привязываетесь к людям? Легко меняете команду?
– Нет, я нелегко меняю команду. Предпочитаю их не менять, они со мной идут по жизни. Стараюсь им помогать в каких-то личных делах, хотя те, кто работает со мной, помощники, водители, секретари, они очень скромны в своих желаниях, стремлении использовать какие-то возможности, которые дает им совместная работа со мной. Только в крайних случаях. Знаете, то, что я называю ближний круг, считаю правильным оставлять, забирать с собой. Они знают мои привычки. Не надо отвлекаться, терять на это время. А с другой стороны, слышу часто слово «команда» применительно к руководителям, которые с тобой работают, заместителям. Здесь, мне кажется, термин «команда» неуместен и неправилен. В данном случае исхожу не из личной преданности, а прежде всего из профессионализма. Край – это огромный механизм, три миллиона человек. У каждого свои взгляды, интересы, привязанности. Поэтому управлять краем, опираясь только на своих, мне кажется, недопустимо. Может быть, такой взгляд у меня сформировала работа в Законодательном собрании. Туда же люди приходят сами, ты их не принимаешь на работу. Причем самодостаточные, самобытные, с амбициями. Как-то надо организовывать их работу, дать возможность раскрыться всем. Поэтому такой взгляд на формирование управленческой команды, если можно так выразиться, у меня остался. Я не настроен на близкие отношения со своими подчиненными такого уровня. Они должны стремиться приносить пользу, двигаться вперед, быть хорошими профессионалами. Это самое главное. А меня они могут любить или не любить. Важно, чтобы их народ любил.
– Кем вы мечтали стать в детстве?
– Хотел быть моряком, хотя моря никогда не видел. У меня был друг в детстве (он потом долгое время работал электролизником на КрАЗе), Володя. Мы с ним строили корабли, мечтали о море. И я, когда начал входить в серьезную подростковую пору, решил поступать в Ленинградское мореходное училище. А потом брат, он учился в сельхозинституте, подбросил мне идею: есть такая профессия – юрист. Я прямо заболел этим. Был уверен, если пойду в университет и не поступлю с первого раза, буду снова поступать, но только на юриста.
– А в университет сразу поступили после деревенской школы?
– Поступил сразу. Мне сильно повезло. Тему сочинения, которое пришлось писать на экзаменах, до того я уже трижды писал в разных вариантах в школе. Я ее хорошо знал, просто наизусть. Когда был по истории главный экзамен, я, естественно, готовился. Стоим перед дверью, и одна из абитуриенток – Галя ее звали (кстати, потом она была моей коллегой) – спрашивает: «Кто знает, когда было восстание Ивана Болотникова?» Я открываю учебник истории и читаю ей, даже сейчас помню эту страницу. Зовут: Усс, иди, твоя очередь! Беру билет и вижу: «Восстание Болотникова». Я говорю: «Можно буду отвечать без подготовки?» – «Почему?» – «Я так хочу, чтобы не забыть». Так вот мне повезло. Правда, с немецким языком у меня были большие проблемы, но это уже было не так важно. Зато потом мне его в жизни пришлось выучить очень хорошо.
– Стресс как снимаете?
– Много лет живу в обычном состоянии, которое можно назвать стрессом. Поэтому снимать его не приходится. Хотя, может быть, этот вопрос имеет смысл в том отношении, что применительно к себе отмечаю следующее: когда особенно напряженная ситуация, я внутренне ощущаю мобилизацию, четкость и собранность. Снимать такое состояние, наверное, не нужно.
– Вы состоятельный человек, ваша декларация о доходах – это всегда предмет внимания СМИ. Вам не подсказали, что можно переписывать свое имущество на взрослых детей, на родственников?
– Я это хорошо все знаю и думаю, это дело вкуса каждого. Есть у нас богатые люди, которые рядятся в какие-то последние фуфайки и рассказывают, что они чуть ли не голодают.
Мой отец был состоятельный человек, и я тоже. В молодости занимался бизнес-делами, которые позволили создать определенный базис, от него многое осталось. Когда я шел во власть, мы обсуждали эту тему, и на семейном совете было принято решение: ты старший в нашей родове, все должно быть на тебе и понятно людям. Состоятельности стесняться не нужно. Скаредности надо стесняться, стремления к роскоши. Я не склонен что-то скрывать из того, что у меня есть. У меня есть хорошие дома, возможность вести достойный образ жизни. Но в то же время мне не нужны ни яхты, ни корабли, ни бриллианты, ни золото и часы с изумрудами. Помню, как-то ко мне пришел один известный в городе человек и сказал: у тебя очень хороший дом, но зависти не вызывает. Наверное, это так.
– Власть приводит человека к одиночеству?
– Есть известное выражение, если не ошибаюсь, Экзюпери. Я могу воспроизвести его близко к тексту: если ты решил построить корабль, то ты не должен все делать сам, проектировать, делать чертежи, покупать стройматериалы. Ты должен заразить людей страстью к бесконечному морю, и тогда ваш корабль обязательно сбудется. Я ощущаю себя, как бы пафосно это ни звучало, членом одной большой красноярской команды, которому просто довелось оказаться там, где принимаются последние, главные решения.
– Верите в судьбу? Ей можно противостоять? Или все прописано свыше?
– Тот, кто определяет нашу судьбу, он смотрит, какой судьбы ты сам достоин. Поэтому я не фаталист и считаю: для того, чтобы достичь и каких-то промежуточных, и больших целей, надо все-таки стараться, работать, вкладывая и душу, и сердце, и время. Тогда тот, кто твою судьбу определяет, скажет: пусть будет так!
Фото Андрея Бурмистрова, Марии Ленц, Олега Кузьмина
