Жестокий Роман Дети – больная тема. Усыновленные дети – больная вдвойне. Причем для всех. Достаточно вспомнить (а вы еще помните?) историю Сандры Зарубиной. И другие истории – младенец, задохнувшийся в запертом автомобиле; приемный мальчик, отправленный обратно в Россию самолетом с запиской: «Ребенок жесток и психически неуравновешен. Я желаю аннулировать его усыновление»; и вот теперь новый скандал, на этот раз – с ребенком из красноярского детдома.

Романа усыновили в 2004 году. Семейная пара из курортного города Вирджиния-Бич. Здесь на 435 тысяч населения – два университета и самый длинный общественный пляж в мире… Казалось бы, Роман нашел свое счастье. Однако спустя шесть лет приемные родители поняли, что с ребенком что-то не то. Он стал агрессивным, неуправляемым, избивал младшую сестру и пытался задушить себя. По мнению супругов Хершоу, проблема в том, что их не предупредили при усыновлении: мама мальчика была алкоголичкой. Вот теперь и проявляется в чужом пиру похмелье.
Не очень понятно, почему внутренний конфликт американцев так будоражит Красноярск. Супруги Хершоу подали в суд на американское агентство по усыновлению. Требуют 10 млн долларов на реабилитацию Романа. Она обещает быть длительной, но семья Хершоу согласна потерпеть.
Никто не предъявляет никаких претензий детскому дому. Об ущербе имиджу говорить тоже не приходится – на усыновление русских детей американцами в настоящее время наложен мораторий. Тем не менее мы шлем в США какие-то запросы о здоровье Романа, еще немного – начнем подписи собирать и митинги устраивать. Руки, дескать, прочь от нашего малыша.
Понятно, что, пока малыш был здесь, наши руки к нему тоже не особенно тянулись. Кому нужен больной ребенок? Больных принято сплавлять за рубеж.
Зато теперь красноярская публика гневно осуждает бездушных янки, которым лишь бы деньжат срубить на нашем горе. Интернет, как говорится, бурлит.
Вообще, мне всегда интересно посмотреть на людей, которые раньше писали письма в газеты и в ЮНЕСКО, а теперь пишут на интернет-форумах. Удостовериться в их реальности. Мне иногда кажется, таких людей не бывает, это какие-то специфические завихрения Всемирной сети.
Если вы принесли с улицы котенка и он побегал по квартире пару часов, вам не так-то просто будет выкинуть его на улицу опять. Почему-то люди в интернетах полагают, что расстаться с приемным ребенком спустя несколько лет после усыновления не сложнее, чем с котенком. Также молчаливо предполагается, что наши люди так поступить не способны (хотя в соседнем Кузбассе, к примеру, из десяти приемных детей обратно в детдома и приюты возвращают семь. Без записок). Про случаи жестокого обращения с приемными детьми у нас и за границей лучше даже не упоминать. Статистика не в нашу пользу. Хотя о какой пользе в данном случае вообще может идти речь…
Конечно же, дело в деньгах. Любой разговор про усыновление детей в России начинается с чистых глазок, ими же обычно и заканчивается. Информация о пособии, полагающемся на приемного ребенка, упрятана куда-то в сноски. И понятно почему. Пособие на усыновленного ребенка в Америке и у нас – это очень разные суммы. Но тут надо учитывать всякого рода нематериальные обстоятельства. Например, сейчас российская сторона пробивает новое соглашение о контроле за усыновленными детьми, согласно которому наши защитники прав, по-русски говоря – омбудсмены, смогут лично убедиться, что где-нибудь там в Вирджинии-Бич или Сан-Франциско дела у нашего бывшего маленького соотечественника идут хорошо и его никто не обижает. А это серьезные транспортные расходы – самолет до Америки и обратно, командировочные, представительские.
Конечно, в Кузбасс или в Красноярск съездить было бы дешевле, но кто мы такие, чтобы указывать нашим омбудсменам, чьи права им защищать?