Золотисто-охристо-оранжевый бархан огромных размеров – настоящий песчаный бархан пустыни Сахара – первое, что предстало его взгляду, едва наступило утро. Приезд выпал на глубокую ночь, а иллюминация и уличное освещение здесь, в Алжире, как-то не приняты. Здесь еще много чего, как оказалось, не принято, но об этом художник Арсений Милованов, собираясь на пленэр в неведомую африканскую страну, и не подозревал. Африканские приключения его тогда только начинались. Возможность услышать рассказы об этих приключениях и, конечно, увидеть работы художника представилась тем, кто побывал на открытии его выставки «Алжирские этюды» в салоне «Золотые россыпи» г. Енисейска.
Не принято
…Первая мысль, которая возникла тогда в голове пораженного красотой и величием пустыни Арсения, была «Бежать!» Бежать, раскинув руки, навстречу новым ощущениям, навстречу детской мечте, навстречу пропитанным алжирским воздухом этюдам, зарисовкам, наброскам! Но первое же местное «не принято» «пригвоздило» его вместе с этюдником к балкону небольшой гостиницы, где и было в итоге положено начало серии алжирских работ художника, которая, к слову, оказалась не такой большой, как мечталось Арсению. «Жители городка Игли. Центральная Сахара. Бумага, пастель» — значится теперь в подписи к той первой картине.
Это «не принято» создавало живописцу массу проблем: передвигаться одному ему, чужестранцу, по улицам было нельзя, останавливаться на этюды там, где просила душа, — тоже. Не принято было и из дому уходить раньше, чем совершалась определенная чайная церемония, в которую, помимо заваривания и распивания жутко сладкого густого зеленого чая, входили и встреча, и общение со всеми друзьями гостеприимных хозяев. Тоскливый и молящий взгляд сибирского художника, желающего запечатлеть «ранне-утренние» алжирские виды, никак не действовали на хозяев дома: здесь именно такие обычаи, такие законы и такие нравы.
Их нравы
Однако жаловаться на нрав алжирцев было бы совсем неправильно. Невероятно дружелюбные, открытые, трогательно заботливые, ценящие свои семейные связи, знающие досконально несколько поколений своих родных – эти черты присущи практически каждому жителю Алжира. Трепетное отношение к детям, когда каждый взрослый готов бросить все дела, чтобы перевести какого-нибудь мальчонку через дорогу; улыбающиеся постовые и полицейские, стоящие на каждом углу с автоматами (вооружение отнюдь не мешает им быть приветливыми и всегда готовыми помочь); водители, гоняющие по одинаково хорошим городским и междугородным дорогам по одним им известным правилам движения, но никогда не допускающие конфликтных ситуаций, «разруливая» их своими искренними улыбками и взаимной вежливостью… Редко появляющиеся на улицах женщины, как правило, все высокообразованны и имеют вполне светские профессии, например, врачей и учителей; дети же здесь чувствуют себя настоящими хозяевами жизни, одаренные бескрайней любовью и вниманием каждого взрослого. Во дворах нет собак, поскольку каждый заботится о покое и безопасности соседа; там не бывает драк и громких споров. Громкими могут быть разве что возгласы болельщиков на многочисленных футбольных полях: футбол – это общее для целого народа увлечение, страсть и почти религия, стоящая, конечно, на втором месте после религии официальной – мусульманства. Подтверждение тому – спортивные площадки, высеченные прямо в скалах.
Нравы, культура, устои страны. Отражение всего этого, по мнению Арсения, неизменно запечатлевается на лицах людей, жителей этой страны. В серии алжирских работ художника есть несколько портретов. Покой, бессуетность, мудрость… Это их нравы.
Труд во благо страны
Алжирцы — большие труженики, безумно любящие свою страну и гордящиеся ей. Недавнее революционное прошлое, которое позволило стране на Севере Африки освободиться от колониального строя и стать свободной республикой, прослеживается и в памятниках национальным героям, и в архитектурных сооружениях в честь какого-либо события. При этом часто они располагаются совсем в небольших селениях.
О трудолюбии алжирцев можно судить и по нескончаемым мастерским, кафе, лавочкам, являющим собой проявление мелкого бизнеса, которым занимаются очень многие жители страны. И это не способ развития туристической индустрии, поскольку туризм здесь в основном местный. Просто принцип такой: работать и обеспечивать страну всем своим.
Конечно, не могли не поразить Арсения труженики-земледельцы, которые умудряются вырастить на песке практически все то же, что растет и в наших огородах. Правда, для этого, начиная создавать участок, его хозяин обычной лопатой копает глубокий колодец, чтобы иметь возможность поливать растения. Затем по периметру будущего «огорода» высаживается тростник, который создавал бы спасительную тень от нещадного солнца, а уже потом на грядах постепенно появляются различные овощи. Между прочим, любимым продуктом алжирцев являются финики, которых здесь великое множество. А финиковые пальмы, эти островки зелени, так живописны со своими ветвями-перьями, что стали центром сразу нескольких композиций Арсения.
Ответный визит
Идея провести пленэр в такой далекой стране появилась у Арсения не вдруг. Началось все с его знакомства с Зино (так его когда-то называла мама), приехавшего в Россию из Алжира. А через некоторое время Зино был рад принять нового друга-сибиряка на своей земле, чтобы показать ее во всей красе, а также познакомить его со всеми достопримечательностями и обычаями своей страны. В итоге в Россию художник привез два десятка живописных работ, множество зарисовок и набросков, целую тетрадь путевых заметок и столько много переживаний и впечатлений, что они до сих пор, хотя уже прошло два года после возвращения домой, продолжают давать повод для творчества, размышлений и выводов. Кстати, под словом «творчество» в данном случае скрывается не только живопись, но и литература, поскольку по своим записям Арсений теперь работает над главами будущей книги «Алжирский пленник». Почему пленник? Наберемся терпения и, возможно, найдем ответ на страницах заметок. Кстати, Зино и его семья, разумеется, тоже герои повествования Арсения. А еще – это люди, которым путешественник из далекой Сибири безмерно благодарен за прием, за доброе отношение и заботу. И пусть местные законы и обычаи, бывало, связывали художника по рукам, ломая его творческие планы, все же поездка удалась. И теперь уже мы, зрители, можем неспешно рассматривать, как убеленные пеной волны Средиземного моря, обрушиваясь на берег, вытачивают из его каменистых глыб какие-то свои причудливые скульптуры; как где-то на краю картины, пространство которой занимают уходящие за горизонт барханы Сахары, замер пастух для джамэль – верблюдов. Они же степенно пасутся на картине соседней, с аппетитом пожевывая иссушенные колючки и не обращая внимания на полуденный зной и поднимаемый ветром мелкий, мягкий, оранжевый песок. Можем удивиться теснящемуся на скалистом морском берегу городку, то ли бросающему вызов самой стихии, то ли сумевшему сладить, договориться с ней. Можем смотреть и мечтать, любоваться и восхищаться тем, как все в этом мире дивно устроено, как люди становятся друзьями, несмотря на тысячи километров между ними, разные культуры и взгляды. И вроде уже и Африка ближе и понятней стала, и люди, живущие там, — родней, оттого и улыбнуться хочется искренне, по-детски, от души.
