«Кивок головы», «Детство», «Ее величество – рыба», «Знаки на коре» – что-то знакомое есть в этих названиях книг. Именно так звучат на разных языках астафьевские «Последний поклон», «Перевал», «Царь-рыба», «Затеси»…
Мы, встретившие в его текстах «туесок», «заполошная», «шаромыга», «шаньга», слышим голоса своих родителей, бабушек или деревенских соседей и уж точно не затруднимся с определением значения таких слов. Но иностранцам, например, будет сложно понять, что хотел сказать автор…
А ведь Астафьев считается не только самым известным за пределами России сибирским писателем, но и самым переводимым. Первым произведением на иностранном языке стала повесть «Звездопад», которая вышла еще в 1961 году в Польше.
– Понять Астафьева сложно даже нашим соотечественникам, которые живут за пределами Сибири, – говорит Вероника Разумовская, профессор СФУ, руководитель Красноярского регионального отделения Союза переводчиков России. – У него много диалектизмов, авторских неологизмов, специфических слов. К примеру, когда я писала статью о переводе «Царь-рыбы» на английский язык, я специально консультировалась с ихтиологами по поводу обозначения рыб, и они мне поясняли, что речь в тексте идет об осетре разного возраста. Переводчикам непросто, и тут есть несколько путей. Первый – это убрать из текста все непонятные слова, но такие варианты, конечно, будут проигрывать оригиналу произведения.
Некоторые идут по второму пути, пытаясь найти аналоги в своем родном языке. Интересен пример чеха Владимира Михны, который бился с «Царь-рыбой» около четырех лет, но ничего не получалось. И только потом он понял, что нужно подыскивать подходящие слова в чешских диалектах.
«Перевод такого самобытного автора – это настоящее испытание», – отмечала и китайская переводчица «Затесей».
– Астафьева, как ни странно, очень любят в Китае, – отмечает Вероника Разумовская. – Более того, его не только много читают, его проза оказывает влияние на весь литературный процесс современного Китая до сих пор. И его произведения продолжают изучать – причем, я бы сказала, за рубежом это делают даже больше, чем у нас, в России. Даже несмотря на события последних лет. И его продолжают переводить. Хотя это сложно: при переводе астафьевских текстов нужно работать с диалектизмами, междометиями, словами малочисленных коренных народов, просторечиями, чтобы сохранить авторский стиль. Это непросто. Одна из переводчиц русской классики назвала свою статью «Лев Толстой продолжает писать. На иностранных языках». То же самое можно сказать про Астафьева. Через его тексты иностранцы узнают не только о России, но и о Сибири.
Но почему он так популярен за рубежом, если даже на родине его читают далеко не все? Некоторые считают, что его произведения, посвященные взаимоотношениям природы и человека, попали в «экологический тренд». Зарубежные исследователи говорят: значимость произведений Астафьева – «в огромной художественной выразительности, в необыкновенно высоком нравственном потенциале».
Сам писатель понимал сложность работы с его текстами:
Я как-то спросил у знакомого поляка о своих книгах, издававшихся в Польше, как, мол, они на польском-то выглядят? «О-о, Виктор! – воскликнул поляк. – Хорошо, что польского не разумеешь! А то бы прочитал свою книгу на польском и сразу падал на землю и умирал от разрыва сердца!» Вот недавно перевели на английский мою повесть «Последний поклон» под названием «Кивок головы». Ну как тут не падать на землю?! Думаю, что мои трудно переводимые названия книг и язык, изобилующий местной речью и истинно русскими словами… переводить буквально нельзя, какой-то сходный материал найдется в любом языке, при этом, конечно, многое потеряется… но тут уж ничего не поделаешь. Лишь бы переводчики отсебятину не пороли, избегали неточностей и глупостей. Многие переводчики шлют мне большие письма с просьбой объяснить им непонятные слова, и я, отложив всякие дела, немедленно отвечаю.
Кстати, при открытии Национального центра на навигационных табличках на английском изначально был как раз «Кивок головы», но наши переводчики заменили на более подходящее по смыслу – «Последняя дань».
