На подходе июль, а это значит, что на улицах больших городов становится чуть свободнее – отпуска и дачи, которые для многих горожан из второго дома превращаются в первый. Дача стала настолько укорененным в нашу жизнь явлением, что кажется, будто оно существовало всегда, но это не так. У российского дачного феномена есть своя история и, кстати, вырастающая из нее психология. Поэтому, поставив ненадолго в сарайчик тяпки и лопатки, порассуждаем об этих, казалось бы, не насущных вещах.
Чиновник под рукой
Изначально российская дача практически никак не была связана с продовольственным вопросом – ее породили разрастающиеся города.
Само слово «дача» происходит от глагола «дать» и раскрывает историческую первопричину. Участок, а часто и построенное на нем были «даны» главным русским землевладельцем – государством – в пользование, а не куплены на свободном рынке, не завещаны пращурами, не жалованы королем за службу, не добыты железом и кровью…
Другой момент – дача, в начале своей истории, предназначалась не просто для жителя города, а именно для служащего горожанина. Придумал ее три с лишним века назад Петр Великий, которого принято считать родоначальником дачного движения. Император первым решил давать в пользование, а то и вовсе дарить участки вблизи новой столицы видным чиновникам, дабы те могли отдохнуть на природе и в то же время были всегда под рукой. Заодно обживались и окрестности града Петрова.
Конечно, чиновники могли бы созерцать прелести натуры в родовых поместьях, но те чаще всего находились очень далеко от места службы, и «на выходные» туда не съездишь.
Фото: Руслан Рыбаков
Почин первого императора подхватил его потомок государь Николай Павлович, издавший в ноябре 1844 года указ «О раздаче в г. Кронштадте загородной земли под постройку домиков или дач и разведение садов».
Первыми отечественными дачниками стали люди знатные и не очень, но в любом случае занятые чем-то, помимо барских радостей. Эта черта сохранится и позднее, когда дачи станут арендовать, покупать, завещать.
И наконец, когда дача станет одной из важных «локаций» в русской литературе – именно там обитают многие герои Достоевского, Чехова, Успенского… В романе «Идиот» дачесъемщик генерал Епанчин каждое летнее утро садится на поезд и едет в Петербург служить государю и своему карману, в то время как его пожизненно отдыхающие домашние остаются решать в беседках и гамаках вечные вопросы – русская классика преимущественно описывала жизнь бездельников.
Но к началу ХХ века дачные ряды стремительно разрастаются – их пополняют купцы, инженеры, врачи, учителя, те же чиновники, богема всех сортов, т. е. люди, также занятые и потому озабоченные годовым режимом труда и отдыха. Процесс этот возымел соответствующее культурное отражение.
На 1966 год в пригородах Красноярска насчитывалось 312 коллективных садов.
По данным 2024 года (Красноярскстат), в Красноярском крае 275 тысяч дач, садов и огородов, треть из которых приходится на Емельяновский район. Средний размер землевладения – 8 соток.
Откуда пошла Рублевка
Радикальные перемены в дачной истории начались с приходом советской власти, при которой служить государству так или иначе должны были все и, кроме того, заострился продовольственный вопрос. Острота эта не исчезнет до гибели СССР и первых «демократических» лет.
В начале 30-х годов возникает такое явление, как «коллективные сады» для рабочих и служащих. Предприятиям и организациям государство выделяло земельные участки, на которых можно было выращивать овощи и картофель для личного пользования, а также строить нечто такое, что нельзя назвать в полном смысле домом, но укрыться от непогоды и отдохнуть – можно. Часто строительство велось централизованно.
К примеру, легендарная Рублевка начиналась со 103 фанерных домиков, каждый площадью 15 «квадратов», которые соорудил для своих сотрудников Наркомат рабоче-крестьянской инспекции. Тот же процесс проходил и в других промышленных городах Советского Союза.
Фото: Руслан Рыбаков
В довоенные времена дача стала делом миллионов. Но при этом произошла еще одна сущностная перемена – дача перестает быть исключительно местом отдыха. Точнее, таковым она остается для небольшой прослойки советской «аристократии» – высших управленцев, генералитета, ученых и деятелей искусства. Для них строят отдельные корпоративные поселки – к примеру, в 1934 году стройуправление Литфонда СССР построило в Переделкино 90 домов для столичных литераторов и т. н. «спецдачи» для партийной элиты.
Размах строительства оказался настолько широк – строили особняки до 20 комнат, – что в 1938 году Политбюро приняло постановление «О дачах ответственных работников», которое ограничивало число помещений до восьми для семейных и пяти для прочих. В оправдание «разгула» стоит напомнить, что дворцы эти были служебными и освобождались при выходе на пенсию, увольнении и прочих потерях в статусе.
Продовольственный вопрос
После войны, едва страна стала приходить в себя, продолжилась та же линия – горожан наделяли землей в пригородах. Бесплатно и, в соответствии с социалистической идеей равенства, не весьма щедро, но зато поровну. В феврале 1949 года советское правительство приняло постановление «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих», которое не только присоединило к сонму дачников новые миллионы трудящихся, но и, как считается, положило начало тем самым «шести соткам».
Высочайшего указания, устанавливающего именно такой размер участка, не существует. Его определила практика – выделяли обычно 600–800 квадратных метров. Причем землю давали предприятиям и организациям исходя из принципа коллективизма – вместе за станком, вместе и на грядках.
Фото: Руслан Рыбаков
Но при Хрущеве принцип начал давать сбои. На участках возводили настоящие дома с гаражами и банями, а сами наделы тихой сапой продавали людям со стороны. В итоге 30 декабря 1960 года правительство запретило отвод земельных участков под индивидуальное дачное строительство, поскольку это могло отрицательно повлиять на психологию рабочих.
Но вскоре стало очевидным, что кукурузные пристрастия Никиты Сергеевича, плюс его «индустриализация» деревни положили сельское хозяйство на бок. Потом сместили и самого Хрущева, и дачное движение по большому счету вернулось в прежнее русло.
Народу при Брежневе разрешили строиться и кормиться. Официально строить дома больше 25 кв. м запрещалось, но власти чаще всего закрывали глаза на нарушения не из ряда вон.
Хотя в последние годы СССР еще встречались хрущевские рецидивы, власти грозили пальчиком гражданам, возжелавшим иметь загородные резиденции.
Фото: Руслан Рыбаков
«В некоторых районах страны под видом летних садовых домиков велось строительство особняков дачного типа с гаражами и банями. Это признавалось «серьезным отступлением от моральных и нравственных норм советского образа жизни», «извращением сущности коллективного садоводства и огородничества» (А. Ю. Чикильдина, «Журнал российского права», 2009, № 4).
Но все шло к тому, что дача – которая от слова «дать» – станет собственностью. Таковой она и стала. И, в общем-то, спасла. В последнее десятилетие века, голодное и неспокойное, граждане РФ на 90 процентов обеспечивали себя овощами и картофелем.
