«Каждый третий заключенный в современной России осужден за экономическое преступление. Это около 200 тыс. человек, многие из которых – предприниматели», – такую шокирующую статистику озвучила Яна Яковлева, председатель НП «Бизнес-солидарность», выступая на дискуссионной группе «Институты: как повысить эффективность институтов в России?» в рамках седьмого КЭФ. За пятью столами собрались представители бизнеса, науки и власти, чтобы обсудить горячие вопросы повестки. Готова ли Россия к технологическому рывку? Может ли РФ обеспечить гарантии собственности, свободы, безопасности? Легко ли быть предпринимателем в России? Есть ли гражданское общество в России и на какие вопросы оно может влиять? Модерировал ход обсуждения Николай Ковальский, бизнес-консультант, член клуба «2015».
По мнению участников обсуждения «светлого будущего России», модернизировать нашу страну более чем проблематично. Особенно учитывая отсутствие соответствующего общественного договора, с одной стороны, и крайне незавидное положение класса предпринимателей, который должен этой модернизацией заняться, с другой стороны.
Не секрет, что со времен культа личности Уголовный кодекс имел в СССР приоритет над всеми остальными законами. Карательная тенденция сохранилась до сих пор. Россия чуть ли не единственная демократическая страна, где существует суровое наказание за «незаконное предпринимательство». Уже почти 20 лет мы живем в новом государстве, но имеем репрессивный кодекс. По мнению участников дискуссии, в современной России с помощью УК власть преобразуется в собственность. А закон, вместо выполнения функций правосудия, используется для отбора собственности у бизнесменов. Выходы есть. Особенно если государство намерено провести модернизацию в реальности, а не декларативно.
Например, нужно убрать из закона возможность милиции проверять бизнес – это не их прерогатива. Провести полную амнистию среди заключенных за «экономические преступления». Невозможна модернизация и без соответствующих реформ судебной, правоохранительной властей, без наличия свободной прессы.
Одна из самых главных проблем современной России – это отсутствие гарантий безопасности частной собственности. Пока будет существовать возможность лишать людей собственности с помощью различных лазеек в законе, говорить о привлечении бизнеса к развитию страны бессмысленно. То же самое можно сказать о защите прав человека, об антикоррупционной деятельности.
Ведь модернизация декларируется как процесс, в ходе которого качество жизни населения обязано вырасти, а не наоборот.
Таким образом, встает вопрос о возможности заключения нового общественного договора. Таких за историю существования советской империи было два. В тоталитарном сталинском государстве был очень мощный механизм общественного договора: люди были готовы отдать государству свои права и личную свободу в обмен на возможность личностного роста и одновременного роста страны.
В более позднее послевоенное время общественный договор изменился принципиально: людям вернули право на жизнь и социальные гарантии. Но постепенно гарантии сошли на нет, не имея реального, а не декларативного наполнения. Люди потеряли уважение к собственной стране, и в 1991 году СССР рассыпался как карточный домик.
Новая Россия приняла новый общественный договор в виде Конституции 1993 года, которая носила компромиссный характер. Россия признавалась одновременно и либеральным государством, и социальным, с разделением властей и суперпрезидентской властью. Но поскольку все 90-е, прозванные «лихими», страну лихорадило, штормило от политических и экономических кризисов, договор так и не заработал.
Постконституционный договор оформился только уже в предвыборную кампанию Владимира Путина: «Налоги в обмен на порядок». К началу двухтысячных общество, измученное постоянными перипетиями, было готово к такому предложению. В следующий срок, совместно с отменой губернаторских выборов и реформой избирательного законодательства, договор был пересмотрен. В обмен на свои политические права обществу была обещана экономическая стабильность. И до кризиса, по крайней мере, договор выполнялся. Однако теперь у государства больше не хватает средств на постоянные дотации. На КЭФ VII эту ситуацию артикулировал вице-премьер правительства России Игорь Шувалов: «В докризисный период планировались значительные бюджетные ассигнования на различные сферы жизни. Мы эти планы выдержать сейчас не можем в силу бюджетных ограничений… Именно поэтому сегодня в условиях нехватки средств мы должны научиться тратить деньги по-новому, более эффективно использовать имеющиеся средства».
Концепция меняется, меняются и ценности. Ценности выживания и безопасности хороши для возведения больших заводов или корпораций. Модернизация же эффективно проходит там, где в приоритете самореализация и самовыражение при минимуме авторитарности.
Юрий Лотман говорил, что архетип российской культуры – это не договор, а вручение себя. Договороспособность в России воспринимается как слабость. И в политике нашей это развито – если кто-то пытается договориться, значит, у него за душой ничего нет.
Это еще одна трагичная для общества вещь. Если способом доказать свою правоту является национальная русская игра «стенка на стенку», то о каком созидательном характере такой игры может идти речь? Неумение договориться на взаимовыгодных условиях приводит к постоянным политическим скандалам, отсутствию коллективного взаимодействия и в итоге авторитаризму – как главный скажет, так и будет. Хоть какая-то видимость порядка.
Сегодня, когда мы хотим внятной логики развития, хотим осмысленного бытия на всех уровнях российской жизни, нам пора начать слышать друг друга, уважать друг друга и признавать чужую правоту, даже в ущерб собственной корысти.
