Среди множества национальностей, составляющих этническое многообразие Красноярского края, были и остаются выходцы из тех стран, отношения с которыми у нынешней России складываются, мягко говоря, не лучшим образом.
Сотни превратились в тысячи
Надо признать, «сибирская биография» поляков, эстонцев, латышей, литовцев, немцев была трудной, часто трагической.
В 90-е годы, когда начался тотальный «пересмотр» всей российской истории и особенно ее советского периода, эти страницы прошлого подавались исключительно в черном цвете, как пример сплошного национального унижения и насилия. Но реальность была куда сложнее, многообразнее тогдашней пропаганды, примитивной в своей однотонности и однозначности. Хотя бы потому, что история этих отношений началась задолго до приснопамятных сталинских депортаций.
Например, первые поляки и литовцы появились на берегах Енисея уже в XVII столетии – как отголосок бесконечных, тяжких войн России с Речью Посполитой. Попадали они сюда чаще всего как пленные, которым, тем не менее, давалась возможность послужить русскому царю в его самых дальних владениях – и многие верстались в службу, некоторые оставались здесь, пускали корни.
Первые эстонские поселения, Верхний Суэтук и Верхняя Буланка, появились в начале второй половины XIX века, и это было предвестие переселения – не только эстонского, – которое начнется в результате Столыпинских реформ и пуска Транссиба.
В Сибирь поедут сотни прибалтийских крестьян, потом сотни превратятся в тысячи. В 1926 году в крае будет 660 эстонских поселений, 996 латышских и латгальских, и это не считая отдельных заимок, жителей городов…
Поскольку СССР признал независимость прибалтийских республик, у этих людей была возможность вернуться на родину предков, которой многие воспользуются. Но многие и останутся.
Следующий поток в обратном направлении – уже подневольный – начнется в предвоенный год, когда Прибалтику, уже советскую, начнут зачищать от «чуждого элемента», не принявшего новую власть, способного сыграть свою роль в неизбежном столкновении с Германией.
Возобновится поток и в первые послевоенные времена: тот и другой измерялись десятками тысяч человек. Два столь же масштабных исхода последуют в 50-х, после смерти Сталина, и особенно после развала Союза.
Но была и другая сторона, отвергнуть которую невозможно: сибирские поляки, эстонцы, латыши, литовцы внесли свой вклад в Победу, ставший неотъемлемой частью истории народов огромной страны. Вот лишь две краткие страницы этой общей судьбы.
От осадников до героев
Исторический факт: Красноярский край стал одним из центров формирования Войска Польского. Но у этого факта весьма драматичная предыстория…
Недолгая, чуть больше 20 лет, независимость Польши, как известно, закончилась с первым днем Второй мировой войны, 1 сентября 1939 года. Через две недели после германского нападения польское правительство бежало из страны, а 17 сентября Красная армия начала операцию по присоединению Западной Украины и Западной Белоруссии.
Это была, видимо, самая бескровная война во всей истории РККА – прежде всего потому, что местное население было в те дни на ее стороне (включая, кстати, украинских националистов), поскольку искренне ненавидело польское владычество, которое насаждалось железной рукой – вплоть до учреждения концлагеря в Березе Картузской.
Непосредственными проводниками политики ополячивания «неправильных» восточных славян стали осадники – чаще всего бывшие военные, так же, как интеллигенция и духовенство, расселенные на украинских и белорусских землях. Осадники и стали первыми, кого Советская власть отправит за Урал. По данным историка А. Э. Гурьянова, в 1940–1941 годах в Красноярском крае находились 15 538 осадников, размещенных в 48 спецпоселках, плюс еще 1 459 беженцев.
В августе 41-го Сталин амнистирует всех польских спецпереселенцев и даже позволит им нечто вроде национального самоуправления – в Красноярске, Абакане, Казачинском будет учрежден особый орган, делегатура, призванный выстраивать отношения переселенцев с местными властями.
Такой «вольный режим» имел свою цель – использовать ненависть поляков к гитлеровской Германии. Однако наличие общего врага вовсе не означало полного единства в борьбе с ним – к России депортированные тоже симпатий не питали. Поэтому первая попытка создания польской армии на территории СССР успехом не увенчалась: корпус под командованием генерала Андерса был настолько заражен антисоветчиной, что вместо Сталинграда был отправлен в Иран.
Надо признать, недоверие было взаимным: в первые месяцы войны старались не брать в армию даже советских граждан польского происхождения.
Но оставалось много поляков, понимавших, что воевать с Гитлером надо здесь и сейчас. Группа офицеров, отколовшихся от андерсовской армии во главе с Зыгмунтом Берлингом обратилась к советским властям с просьбой о второй попытке.
9 мая 1943 года началось формирование Первой польской дивизии имени Тадеуша Костюшко. По признанию современников, ее основой стали именно «сибирские поляки» – как с польскими, так и с советскими паспортами.
Эшелоны формировались в Красноярске, Ачинске, Абакане, Минусинске, Канске, а также в Иркутске, Новосибирске, Томске.
Среди добровольцев был уроженец Красноярска Геннадий Блашкевич, из столицы края отправились на фронт Анна Иконникова и Альфред Антосяк, из Канска – Анеля Кживонь, ставшая Героем Советского Союза, Иосиф Воробей из Большой Мурты, Иосиф Саргун, таежник из Новоселовского района, Альфред Антосяк из Манского района… И это лишь несколько имен из огромного перечня.
Впоследствии дивизия вольется в Войско Польское, 243 ее солдата и офицера отмечены советскими наградами.
Полегли под Великими Луками
В декабре 1941 года было принято решение о формировании 7-й эстонской стрелковой дивизии.
Это, конечно, не означало, что предыдущие несколько месяцев советские граждане эстонской национальности были в стороне от войны – их призывали, как и остальных. Но все же было решено создать именно национальную часть, что само по себе подчеркивало участие представителей прибалтийского народа в борьбе с общим врагом.
Эстонцы составляли подавляющее большинство (почти 89 процентов) личного состава, они же были офицерами и политработниками. В мае 42-го начнется формирование других национальных подразделений – 249-й эстонской стрелковой дивизии и 8-го эстонского стрелкового корпуса.
В декабре того же года корпус примет боевое крещение в сражении под Великими Луками, в котором потеряет три четверти личного состава. Около тысячи солдат и офицеров будут удостоены боевых наград, но большей частью посмертно. Погибнут или получат тяжкие ранения почти все командиры и комиссары.
Принесут эту огромную жертву и десятки «сибирских эстонцев», призванных из столицы края, а также Рыбинского, Партизанского, Пировского, Манского, Каратузского и Ермаковского районов.
По данным «Мемориала», в битве, продолжавшейся почти 60 дней, погибли Василий Сель из Красноярска, Ян Вельдман из Рыбинского района, сержант Рихард Эрдман из Пировского, Эдгар Селл из Хакасии, Александр Воллстей из Манского района…
В девяностые годы стало модным утверждать, что советская власть изначально не доверяла уроженцам и жителям прибалтийских республик. Но реальность говорит об обратном, героическая и трагическая история эстонских полков тому подтверждение. И кстати, именно эстонцу Энделю Пусепу, уроженцу хутора Самовольный Енисейской губернии (нынешний Манский район), одному из лучших летчиков страны, было доверено одно из самых невероятных заданий в истории войны – доставить наркома иностранных дел Молотова в Лондон, затем в Вашингтон. Лететь пришлось над вражеской территорией.
Вряд ли нынешние власти «маленькой, но гордой» страны считают подвигом и его легендарный полет, и гибель тысяч эстонцев под Великими Луками. Главное, чтобы мы этого никогда не забывали.
При подготовке статьи использованы материалы «Энциклопедии Красноярского края» и сайта Дома дружбы народов Красноярского края
