Публикации под тегом «Истории войны» созданы по письмам наших читателей, в каждом из которых множество неповторимых подробностей.
Валентина Рейм, Большеулуйский район
«Мой рассказ будет о судьбе и жизни моего дяди Ивана Васильевича Голубева. Хотя его и нет уже в живых, но захоронен он на нашей Большеулуйской земле, живут в селе его родственные люди. Внуки и правнуки должны гордиться дедушкой и прадедушкой…
Родился Иван Васильевич в Ленинградской области, Поддорский район, село Захарово. В семье было четверо детей, Ваня был старшим сыном. Еще были две сестренки, Сима и Нина, да брат Федя. Когда началась война, ему было 14 лет. Отец его, Василий, умер в первые дни войны от двухсторонней пневмонии. А с ними еще оставался дедушка Игнатий – отец мамы Саши.
Враг наступал со всех сторон, были страшные бои и на земле, и с воздуха летели бомбы. Он и еще несколько таких же подростков помогали нашим партизанам, подтаскивали зажигательные бутылки, снаряды. Немцы тогда не догадывались еще, что могли это делать дети, но среди подростков нашелся предатель, и многих немцы поймали и расстреляли.
Чудом остался жив мальчик Ваня. Его успели предупредить, что идет облава и надо прятаться».
Так вышло, что попал Иван с родными в эвакуацию – восемь месяцев добирались до Ачинска в «телячьих» вагонах. Ехали, считай, без имущества – все, что могли, перед приходом немцев закопали, надеялись, что война – это ненадолго.
«Было очень холодно и голодно. После каждой остановки выносили умерших, в дороге заедали вши, на станциях делали санитарные обработки, брызгали смесью – вагоны, вещи, людей. Иногда на станциях раздавали еду. Однажды Ваня с другими ребятами побежал за едой, а поезд тронулся…
Сколько было крика и слез у тех, чьи ребята отстали, но нескольким удалось уцепиться за подножки в конце поезда, в том числе и Ване…
Привезли несколько семей на станцию г. Ачинска. Там стояли конные повозки, семьи разбирали, везли кого куда. Так семья дяди Вани попала в деревню Баженовку Большеулуйского района. Расквартированы были по домам, где побольше места. Их поселили в дом семьи Казанцевых. Замученные, усталые, расстилали солому на полу и так вповалку спали. К эвакуированным в деревне относились не очень дружелюбно.
Взрослые и дети постарше все пошли работать в колхоз, в том числе и Ваня. Работали с раннего утра и допоздна, а порой оставались с ночевкой на поле – особенно в пору сенокоса.
Вся тяжесть содержания семьи легла на плечи мамы Саши и дедушки Игнатия. Дедушка пенсии не получал, как и все, денег не было. Матери все время приходилось работать. Детство и есть детство: накормят – играешь, бегаешь. Чем выжили тогда? Конечно, были маленькие, не понимали, что матери трудно. Одевать и обувать было нечего. Поесть – болтушка из травы, иногда с картофельными очистками. Иногда выделяли муки – это был праздник.
Все, что давали маме в колхозе, все несла детям, только сама голодала. Однажды опухла от голода и уже лежала на лавке, встать не могла. Соседка, узнав об этом, приносила помаленечку еды и молочка. Вот так и помогла поставить маму на ноги. Суп варили с лебедой.
Иван вместе с другими подростками на лошадях возил протравленное зерно в Б-Улуйское «Заготзерно». Уезжал с раннего утра голодный и допоздна, с собой из еды брать было нечего. Уже взрослый, он признался, что они с ребятами в мешках делали маленькие дырочки, чтобы никто не заметил, конечно. Зерно насыпали в шапку и ели дорогой, не боясь, что оно травленое, что такая смерть, что с голоду…
На квартире всем, конечно, было шумно и тесно. Освободился дом, в котором хранилось зерно, и председатель разрешил переехать туда семье Голубевых. Всю работу в колхозе мама Саша выполняла беспрекословно. Но однажды что-то пошло не так, за что-то председатель взъелся на мать и постоянно стращал выгнать их.
Вот тогда-то Ваня сказал матери, что хочет построить отдельный домик для своей семьи. И потихоньку на обратном пути с Улуя заезжал в лес или на речку, а там плавали бревна, и по бревнышку навозил леса на домик.
Стал рубить сруб, на помощь приходили старики, помогали советом, как и что надо делать, на печку тоже собирали камни да кирпичики где придется – по дорогам, по горам. Вскоре домик был построен, и семья переехала – хоть и маленький, но тепленький и уже свой. Была одна кровать, на ней спали мама и две дочки, мальчишки на полу, а дедушка Игнатий на печке или на лавке.
Дедушка Игнатий был добрейшей души человек в деревне, он плел лапти, корзинки, делал ложки из бересты, шил шубы из овчин, ходил по людям работал и приносил еду, какую давали за работу. Светлая память дедушке Игнатию.
Так однажды Ванек пришел к матери и дедушке и сказал, что пойдет жить к Анне Григорьевне Сазоновой: «У нас на одного едока будет поменьше, а они вроде живут покрепче, и я там буду сытый». Очень жалели и не хотели отпускать Ивана, но пришлось согласиться из-за проклятого голода, сделали небольшой вечерок, и ушел он жить в дом к Сазоновым.
Поначалу радовались они, что пришел зять работящий. Но случилось так, что не выдержал Ваня такой нагрузки, да и порой все равно голодовал, тесть оказался человеком жадным, – вот он и вернулся назад в свой дом. Но вскоре и жена Анна пришла за ним, звала обратно, но Иван решил: возврата к тестю не будет.
И тогда он решился строить дом для своей семьи и построил. В 1950 году родился у них с Анной первенец, сын Александр. Как же он рад был сыночку, понаделал своими руками ему игрушек из деревяшек, даже коняшку-каталку с деревянными колесиками…»
Так и пошла жизнь – трудная, с крутыми поворотами. Но дядя Ваня не унывал. Часто, как вспоминают близкие, брал он гармонь в руки и напевал песню «Галя молодая», которую впервые услышал в поезде при эвакуации и запомнил на всю жизнь. И еще мечтал вернуться в свое далекое село Захарово. Но не суждено было вернуться. Так и остались Иван и Анна в Сибири. Дождались и понянчили трех внучек, внука и правнучку Юлю, а уже позднее родились еще три правнука.
Оба прожили по 70 лет и захоронены на Большеулуйской земле».
