Накануне очередной годовщины создания ВЛКСМ и в год 105-летия комсомола Красноярского края корреспондент НКК встретился с Василием КУИМОВЫМ, одним из самых известных людей города и региона, находившимся в эпицентре исторических событий второй половины прошлого столетия, и ученым, осмысляющим их причины и ход.
– Василий Васильевич, есть вещи, очевидные для людей старших поколений и абсолютно непонятные для тех, кто не застал ХХ век. Однажды рассказываю своим детям о том, что были времена, когда на прилавках магазинов – уксус, соль и ставрида в томате за 35 копеек, и вижу, что для них это какая-то инопланетная реальность. Глазами хлопают, спрашивают: «А почему остальное-то не подвезли?» И я понимаю: чтобы ответить, «почему не подвезли», придется им объяснять устройство и историю советской экономики и государства, а это дело трудное, если, конечно, ответственно к нему подойти. Поэтому первый вопрос, наивный и фундаментальный: почему возник комсомол и какова его значимость в той государственной системе?
– Честно говоря, я сам над этим размышлял, в том числе потому, что с комсомолом многое было связано как в моей жизни, так и в судьбе моих товарищей, друзей…
В конце XIX – начале XX века люди, прежде всего в Европе, вышли на тот уровень понимания, что человек достаточно свободен, чтобы самостоятельно управлять своей жизнью, не так, как это делается при монархии или капитализме, когда есть владелец, который как бы распоряжается всем и всеми. Примерами всех этих воззрений были многие теоретики того периода. А самое главное, люди, думая о будущем, заглядывали в далекое прошлое и видели там общинность, которая, кстати, России очень близка.
Человечество задумалось о том, что нужно другое устройство мира, в котором развитие человека будет более совершенным. В итоге появились коммунистическое, социалистическое направления мысли, движения, в которые включились миллионы людей. Эти идеи и сейчас не утратили своей привлекательности. Происходили известные революционные преобразования в России и других странах.
Но здесь надо понимать: революция возникает не потому, что «так надо», экономически целесообразно или политически необходимо. Подобные движения бывают абсолютно нерациональны, но есть внутренний бунт и есть зов, на который откликаются миллионы. И прежде всего молодежь. Когда пришли к власти большевики во главе с Лениным, передовым отрядом молодежи стал комсомол, так как молодые хотели лучшего будущего для себя.
Я работал в комсомоле в 60–80-е годы, которые, конечно, отличались от ранней его эпохи 20–30-х годов, но и тогда большинство молодых людей стремились к такому, что может дать высокий результат. Вдумайтесь, в крае было 12 ударных комсомольских строек, и молодежь ехала туда, чтобы строить действительно новую жизнь. Я, например, до сих пор счастлив, что по комсомольской путевке полтора года поработал на строительстве Красноярской ГЭС. Это и был тот самый зов, та внутренняя сила…
– Зов – это род веры?
– Именно так, причем глубинной человеческой веры в преобразование общей и своей собственной жизни к лучшему. В молодости я жил одной мыслью: если делаю что-то интересное, значит, я, слава Богу, жив. Вот если бы та вера возродилась сейчас, это было бы чудо. Но такие зовы происходят на планете как-то неравномерно.
– Современным людям ближе такое понятие, как «социальный лифт». Думали тогда о чем-то подобном? Ведь значительная часть советской элиты происходила из провинциальных городков, деревень, да и вы сами из деревни…
– Причем из далекой, таежной. Отец был лесником, на лесном кордоне я вырос. Но, наверное, я немножко «не из того теста» – у меня не возникало желания быть на должностях, я все время следовал туда, куда меня избирали комсомольцы. Отказаться – невозможно. Хотя, конечно, чем выше, тем зарплата больше, пусть и незначительно. Все же я думаю, что мной двигало желание быть вместе со всеми и что-то делать полезное. О должностях в молодости как-то не очень думается… Сейчас смотрю на своих студентов и понимаю: они значительно рациональнее нас тогдашних. Вы, наверное, с трудом поверите в то, что я сейчас расскажу…
После школы я собирался поступать в военное училище, хотел стать летчиком. Подал документы, жду вызова. Однажды в субботу пришел домой в деревню, где мы жили, рассказал об этом маме – и она заплакала. Сначала решил: мама от счастья плачет, что ее сын едет учиться в город, но всю ночь ворочался, думал об этих слезах – и тут меня осенило… У нас ведь еще четверо детей. Двое в школе, двое подрастают. А мы живем в деревне, где и школы-то нет. Куда ж ты уезжаешь? И как ты можешь поехать? Надо же вначале пойти работать, чтобы твои сестры и брат смогли учиться, а мама с папой имели работу, например, сторожей каких-то, чтобы чуть зарабатывать. Меня эта мысль пронзила ночью…
Утром в понедельник, вернувшись в интернат, пошел к классной руководительнице, сказал, что в военное училище не поеду. Она: «Ты с ума сошел? Ты же из лучших учеников, не то что в военное училище – в университет поступить можешь!»
Но я на своем стоял, и она пошла советоваться к директору, Василию Тимофеевичу. Он, мудрый человек, понял ситуацию и сказал мне: «Наверное, ты прав»… Стал я учеником токаря в леспромхозе.
Проработав полтора года, решил: мне здесь так хорошо, что никуда поступать не надо – деньги зарабатываю, живу интересно. И вдруг меня зовут в контору леспромхоза и говорят, что пришло направление в институт: мы тебя решили направить, чтобы ты стал инженером-механиком. Я отказываюсь, говорю: хочу быть шофером, а в то время статус рабочего человека был чрезвычайно высок. В конце концов повели меня к директору леспромхоза Королькову, и он мне так сказал:
Окончишь институт, и, если так уж хочется тебе быть шофером, гарантирую, будешь им, когда вернешься, а дальше ты сам решишь…
Так я стал студентом Сибирского технологического института, и началась жизнь невероятно интересная. Вспоминая об этом, думаю: я был вполне состоявшимся рабочим человеком, неплохо зарабатывал, и, если бы стал шофером, я бы тоже жил, конечно, хорошо, у меня также были бы дом, семья, дети… Но я бы не пережил и десятой части тех событий, в которых участвовал. А все потому, что нашлись люди, которые настойчиво считали: надо учиться.
Прием в комсомол на рабочем месте. Ужурский район
– Это было стремление конкретных людей или сама система продвигала?
– Я думаю, система и порядочные люди. С директором, конечно, мы не были близко знакомы – разве что здоровались и ходили в одну общественную баню. Но так все было устроено: если человек чего-то стоил, его старались продвинуть выше, посылали учиться.
Что такое быть студентом вуза, я тогда еще не знал, поэтому решил: раз уж приехал в город – буду учиться по-настоящему. Однако заниматься пришлось не только этим. Нас на полтора месяца отправляли в колхоз, и там оказалось, что я и токарное дело знаю, и сварку, и помощником кузнеца могу… Когда выбирали комсорга группы, сразу предложили меня, сказали: ну мы же видели – серьезный мужик, все умеет.
Вообще судьба всех нас, людей того поколения, заключалась в том, что мы много учились и очень много работали. К тому же в институтах в то время было принято помогать отстающим, вытаскивать друг друга, и это было очень важно. Я вот потом уже анализировал: посмотрите, с ударных комсомольских строек вышли практически все высшие руководители края – Федирко, Плисов, Мукоед, Шенин…
В той ситуации люди воспитывались очень быстро. Там же не пошутишь – надо все делать хорошо и в срок. Среда была жесткая. И добрая одновременно: тебя поддержат, научат, покажут. Но уж если ты начнешь подличать в коллективе комсомольском, то лучше уходи. Не простят.
– При таком подходе был дефицит кадров?
– Острого дефицита не было, но суть вот в чем… Сейчас я студентам повторяю: участвуйте, ребятки, в конкурсах, почаще заявляйте о себе, показывайте свои умения, и тогда, возможно, вас заметят и продвинут. А в то время было не принято предлагать себя на повышенные должности, я и сам таких никогда не любил и сам так не поступал. Это даже считалось чем-то постыдным.
Но, с другой стороны, ты был на виду. Когда я пошел уже по комсомольской линии, кадрами занималась партийная организация. Там всех знали, видели, как они себя ведут в коллективе, насколько в семье добросовестны и так далее. Более того, прежде чем принять решение с назначением на руководящую должность, приглашали на беседу кого-то из сотрудников и спрашивали: такого-то знаешь? Что о нем можешь сказать? А что о нем другие говорят? Уважают его или нет? Он умеет находить общий язык с людьми? И наконец – ты сам поддержал бы его, если бы он стал твоим начальником? То есть со всех сторон кандидата исследовали…
Если ответы устраивали, то кандидатуру начинали рассматривать, если нет – пусть подождет, обкатается… Позже я узнал, что и меня так «продвигали».
– Комсомол апеллировал к идейности, взаимовыручке и прочим вещам нематериального характера. Есть ли в нынешней системе нечто похожее, или все решают деньги и грамотное руководство? В конце концов, Крымский мост без комсомола построили…
– Знаете, человеческое сообщество адаптируется к разным условиям. Да, когда был внутренний энтузиазм, высокий коллективизм, когда все обсуждали и решали вместе, зарплата была далеко не первым вопросом. Казалось бы, край ударных строек с хорошими деньгами, живи и радуйся – но нет, люди срываются, едут на БАМ… Ведь это же чудо какое-то было!
Конечно, таких нравственных составляющих в настоящее время намного меньше, чем раньше. Но это не значит, что их вовсе нет. Они есть. Посмотрите, как люди откликнулись на спецоперацию. Когда тысячи готовы встать на защиту страны и рисковать своей жизнью – это очень высокая материя. Это принципиально иной уровень мотивации, чем даже на комсомольскую стройку поехать.
Нет полной замены прежним нравственным мотивам, но внутренняя человеческая составляющая причастности к какому-то большому общему делу осталась, конечно. Выражается это и в стремлении молодых получить хорошую профессию, рабочую в том числе.
Вручение вымпелов победителям соцсоревнования, Ермаковский район
– Накануне распада Советского Союза в КПСС состояло примерно 16 миллионов человек, в ВЛКСМ столько же, если не больше. То есть это свыше тридцати миллионов человек, считавшихся авангардом общества. Почему такая численно огромная сила не спасла страну?
– Дело в том, что и партия, и комсомол к тому времени стали настолько централизованными, что никто не решался и шагу ступить без санкции первого лица – я был членом КПСС и помню эту удавку высшей власти. А первое лицо оказалось предателем и разрушителем, причем сознательным. Имею в виду не только Горбачева, но и его ставленников, того же Яковлева и других, в том числе прямо завербованных за рубежом.
Оглядываясь на то время, думаю, что, если бы во главе системы были такие люди, как Алексей Николаевич Косыгин или Владимир Иванович Долгих, выдающиеся созидатели по своей сути, страна могла бы пойти иным путем. Условно говоря, «китайским» – не разрушая прошлое и выходя на новые этапы развития. Но ни партия, ни комсомол оказались не готовы к этому.
– Может быть, тот зов, о котором вы не раз упоминали, оказался, вопреки надеждам, не вечным двигателем и исчерпал свой ресурс?
– Думаю, есть определенная цикличность в жизни всех сообществ, в том числе и в настроении людей. Скорее всего, тот цикл был, к сожалению, искусственно мотивирован, и не только Западом, но прежде всего нашими лидерами. Многим советским людям начало казаться, что в Европе и США живут, попросту говоря, одни миллионеры. Так появился совсем иной зов, говоривший: вот свергнем коммунистов и заживем как Запад. Никто ведь не задумывался о том, что на появление каждого миллионера затрачен труд нескольких поколений народа. Но этот новый зов выводил массы на митинги, и в итоге получилось то, что получилось… Что касается вопросов лидерства и прочности строя, то, как ученый, я все больше убеждаюсь: системы устойчивы, когда в них есть множество разных, самостоятельных систем, то, что философ Алексей Конаков называл «цветущим многообразием». Советский Союз был системой великой и мощной, но именно этого многообразия ему не хватило.
Хочу сказать великое спасибо всем моим сверстникам, бывшим комсомольцам, за то, что мы были и остаемся вместе. Мы честно служили Отечеству. Многие дела, которые мы реализовали, и сейчас работают на благо страны и людей. Выросли новые поколения, и они пойдут дальше нас. Глубинно мы едины в вековых традициях. Наша добрая и великая Россия – наш прекрасный дом. Мы всегда будем ей служить.
Василий Васильевич КУИМОВ – доктор экономических наук, профессор СФУ, государственный и общественный деятель.
Родился 11 февраля 1945 года в деревне Покровке Ирбейского района Красноярского края. Трудовой путь начинал с ученика токаря Тугачинского леспромхоза. С 1962 года – на хозяйственной, общественной и политической работе.
В разные годы был первым секретарем Центрального райкома комсомола, горкома комсомола Красноярска, возглавлял крайком ВЛКСМ, затем Октябрьский райком КПСС Красноярска, был секретарем Красноярского горкома КПСС. В 2002–2012 годах – заместитель главы краевого центра. С 1990 года занимается научной и преподавательской деятельностью.
