Президент Владимир Путин подписал указ о значительном повышении зарплаты федеральным чиновникам. Теперь, к примеру, первый заместитель председателя Правительства РФ получит оклад в 97 221 рубль; заместитель председателя правительства – 92 242; глава МИД – 86 123; секретарь Совбеза – 102 570; уполномоченный по правам человека – 85 294; глава ЦИКа – 99 870 и т. д. В связи с этим в Сети и в прессе разгорелась дискуссия на почти риторическую тему – можно ли, повышая жалованье государевым людям, победить коррупцию? Корреспонденты «НКК» подключаются к обсуждению.
Что-то щелкнуло внутри…
Легенда о материальной скромности власти умерла?
Однажды – а дело было уже после войны – Сталин вышел в собственную приемную, из любопытства открыл ящик секретарского стола и увидел, что он под завязку набит деньгами.
Спрашивает у Поскребышева: «Саши, что это?» – «Ваша зарплата, товарищ Сталин. С тридцать четвертого года».
Этот случай, хоть и похожий на легенду, многократно описан и признан исторической правдой. После обнародования он сразу полюбился почитателям вождя – не меньше, чем тот факт, что после смерти Сталин оставил из личного имущества только трубку, подшитые валенки и тулуп. Все прочее – резиденции, автомобили и др. – было казенным, с инвентарными номерами. Но сути это не меняет: вождь ведь трудился больше всех на свете, отчего забывал расписываться в ведомости, да и вообще он не за деньги работал, а за идею.
Идеал. Внешний вид
Именно из той невеселой эпохи протянула свои щупальца в наши коммерческие времена российская легенда о материальной скромности власти, в идеале – о ее бессребреничестве. Тогда и был заложен образ идеального правителя (как и слуги народа вообще), неотъемлемая черта которого – презрение к роскоши, полное отсутствие тяги к личному обогащению. История, надо признать, давала для этого вполне правдивый стройматериал. Скромнягой № 1, естественно, объявлялся нынешний обитатель Мавзолея. Как бы кто к Ленину ни относился, его равнодушие к жизненным благам – святейшая правда. Далее: Петр Великий, будучи в Голландии, ночевал в шкафу, всю жизнь носил простой суконный сюртук. Суворов спал на земле, завернувшись в плащ, его барский дом мало чем отличался от хорошей крестьянской избы. Дзержинский отсидел 17 лет и на свободе выбирал интерьеры, близкие к тюремным.
То есть внешний вид идеала был четко обозначен.
Перестройка началась на волне «борьбы с привилегиями» партаппаратчиков. Советскому человеку они казались раем, но по нынешним меркам это даже не детский сад, а сиротский дом: казенная дача, возможность выехать за границу в составе делегации, жалованье в половину зарплаты шахтера и что-то еще, по мелочи.
Поэтому всякий рвущийся на должность попросту был обязан строить из себя простолюдина и борца. Ельцин божился, что каждый год сажал картошку, и регулярно сокращал чиновничий аппарат (отчего тот неудержимо разрастался); Черномырдин играл на гармошке и официально получал меньше, чем я, газетчик с пятилетним стажем; вице-премьер Немцов прославился угрозой пересадить всех чиновников с «мерседесов» на «волги»…
Параллельно «гонимые» почти открыто обрастали дворцами, престижными авто, счетами в заграничных банках.
Но инерция легенды оказалась настолько сильной, что риторика не менялась до наших дней. Любое, даже символическое посягательство на доходы аппаратчиков приветствовалось как симпатичный народу жест.
Поэтому слова вице-премьера Шувалова о том, что «члены правительства получают смешные деньги» и так быть не должно, стоит расценивать не как обычную фразу. Сравнительно недавно это были бы слова политического самоубийцы, а теперь вроде бы прошло, и никто вице-премьера даже не одернул… Наверное, что-то щелкнуло внутри.
Слова главнее денег
Дело не в окладах. Даже после повышения они останутся «смешными» – тысяч 200–300 на руки. Это, простите, зарплата московского банковского клерка. Ее даже неприлично сравнивать с доходами топ-менеджеров крупных компаний, которые только в виде «золотого парашюта» могут получить пару сотен миллионов и больше.
Понятно, что истинного положения оклады не отражают. Для того же Шувалова, первого богача в Белом доме, судя по декларациям, заработавшего с семьей в прошлом году около полумиллиарда рублей, какие-то 10 тысяч долларов – не более чем приятная добавка на кино и мороженое. (Поэтому вполне верю признанию вице-премьера, что работает он «не за деньги, а за идею».)
Но здесь именно тот случай, когда слова главнее денег.
Слова Шувалова стали первым звоночком, напоминающим о том, что инерция легенды заканчивается. Или уже закончилась. Событие это нельзя недооценивать: человек так устроен, что легенды для него важнее действительности. Именно легендой продиктовано большинство антикоррупционных актов последних лет, в результате чего власть сама себя ставила в нелепые позиции – то выяснялось, что в высших эшелонах сплошные альфонсы и даже бездомные, то по кабинетам прокатывалась волна разводов…
Может быть, теперь официально будет признана очевиднейшая очевидность: должностные лица, оставляющие после себя трубку, тулуп и валенки, возможны лишь при тоталитарных режимах.
Ведь как-то неудобно объяснять, что существовавшие либо существующие мизерные официальные оклады у людей, имеющих пусть даже немного реальной власти – чиновников, врачей, педагогов, полицейских и пр., – это неправильно. Ведь обязательно найдется тот, кто будет подтягивать материальный статус к официальному.
Равнение на результат
Теперь, по логике, нужно ждать следующего шага: от символических антикоррупционных движений – к реальности, то есть не копаться в декларациях, а спрашивать результат работы. Спрашивать по всей строгости. В давние времена новоиспеченному сановнику надевали на голову бобровую шапку, но при надобности могли ту же голову отчекрыжить – и никакого, простите, когнитивного диссонанса это не вызывало ни в «верхах», ни в «низах». Много имеешь, но многим и рискуешь. Поэтому – служи усердно.
Подобная схема – перед глазами рай, за спиной решетка – действовала и в советские времена, когда слова «коррупция» вообще не слышали. Но каждый ответственный товарищ знал, что есть грех куда страшнее взятки – не выполнить порученное задание. Не построить, к примеру, обещанные объекты к сроку и «растерять» отпущенные миллионы. Наиболее вероятная цепь последствий: увольнение, партбилет на стол, тюрьма…
Примерно в том же стиле сейчас живет Китай. По всем рейтингам это одна из самых коррумпированных стран мира, но пресловутая жестокость тамошних законов нацелена в первую очередь на тех, кто срывает планы партии. Живешь красиво – живи, но не выполнишь госзаказ – садись или становись к стенке. В том числе поэтому Поднебесная стала планетарным экономическим страшилищем.
Наше обостренное внимание к проблеме коррупции компенсирует последовательное невнимание к результату. Проваливаются целые госпрограммы (по перевооружению армии, например, о чем в свое время открыто заявляли первые лица, включая тогдашнего президента), и – никаких последствий.
Вопрос не в жажде мести. Крылатая фраза «победителей не судят» – универсальна. Если человек отвечает, скажем, за строительство дорог и делает это во всех смыслах «на ять», вряд ли общество, которое будет с удовольствием по этим дорогам ездить, заинтересует, что где-то чего-то он прикарманил. Более того, если за блестящую реализацию сложнейшей государственной задумки выпишут ему премию в несколько сот миллионов (как сейчас выписывают топ-менеджерам естественных монополий за одно лишь счастье быть монополистами), общество, по крайней мере здоровая его часть, не будет против. При СССР именно так и было со всякими секретными физиками и успешными промышленниками, людьми действительно уважаемыми.
Беда в том, что эти сотни миллионов и теперь есть у кого надо, только достаются они окольными путями и, увы, почти никак не связаны с общественно полезными трудовыми победами.
Но уход лицемерной легенды дает хоть какую-то надежду на перемены.
Александр Григоренко
Брать или не брать – нет вопроса
Вопрос – давать или не давать
Знакомый моего знакомого, основательно приняв на грудь, рассказал занимательную историю: нарушил он правила дорожного движения, а тут, как на грех, на обочине вырос дэпээсник. И палочкой машет, тормозит нарушителя. Тот хвост поджал, с виноватым лицом подкатывает к инспектору, объясняет: мол, так и так, виноват, но готов искупить свою вину имеющейся наличностью. Усмехнулся тут дэпээсник и говорит: «Зарплата у меня 60 тысяч рублей. И что вы можете мне предложить?» А у задержанного в кармане мятые четыре тысячи скребутся, аж доставать их стыдно. Махнул тот рукой и права отдал – да разве ж угонишься за их зарплатами. Если раньше постовой и трешке рад был, то после повышения месячного содержания по-другому взглянул на свое «вознаграждение». Хотя решение тут проще простого – не пей за рулем, и возмущаться не понадобится.
Ценник «откатов»
Правозащитники давно заметили связь: как только вырастает уровень зарплат ответственных за что-либо лиц или увеличиваются штрафы за различные нарушения, тут же лезет вверх ценник «откатов», «вознаграждений» и «подмазов». В прошлом году, например, в Канске за руку поймали командира полка ДПС, который затребовал от нарушительницы взятку в 60 тысяч рублей. Женщина попалась на дороге в нетрезвом состоянии, и за такую сумму правоохранитель обещал ей вернуть права. Не умаляю вины нарушительницы правил дорожного движения и элементарного человеческого здравомыслия (бутылочка коньяка обошлась чрезмерно дорого), но дэпээснику, пережившему рост уровня своего благосостояния, меньше брать, видимо, было неловко.
Тут же возникает вопрос: а если нашим правоохранителям вновь проиндексируют зарплату, какими суммами они будут оперировать при получении сверхлимитных доходов?
Кто-нибудь хоть условно подсчитывал, сколько теряет государство на одних только нарушителях ПДД?
Ход конем
Этим летом президент России сделал очередной ход конем – несмотря на ожидаемую дыру в бюджете, решил резко увеличить зарплаты чиновникам. Минфин уже отрапортовал: к 2018 году содержание увеличится в 2,6 раза и станет в 1,7 раза больше средней по стране зарплаты. На это уже заложено 135 млрд рублей – по 45 млрд в год. По данным Росстата, чиновники в России нынче живут небогато: средняя зарплата работников центральных аппаратов федеральных ведомств в прошлом году составила 72 100 рублей. При этом на долю оклада госслужащего приходится только 17 % всех получаемых им денег, остальное – премии.
Минфин и Минтруд долго спорили, какую же часть стоит поднять – базовую или премиальную. Первый замминистра финансов Татьяна Нестеренко предлагала увеличить премиальный фонд, мол, это позволит сократить количество чиновников, поскольку эффективные работники будут поощряться, а остальные, не показывающие нужные результаты и соответственно не получающие премии, уволятся. Но президент решил иначе. Подписал указ, устанавливающий базовую ежемесячную зарплату для ряда государственных служащих. В соответствии с документом большинство федеральных министров с 1 сентября 2013 года получают около 52 тысяч рублей, а первый вице-премьер – почти 62 тысячи рублей. Самая высокая в этом списке зарплата на данный момент у секретаря Совета безопасности РФ Николая Патрушева: она составляет чуть более 102 тысяч рублей в месяц. При этом согласно указу с сентября 2014 года зарплаты большинства чиновников значительно повысятся.
Стоит отметить, что в указе приведены именно базовые суммы, фактически чиновники, как правило, получают существенно больше за счет различных надбавок, а также квартальных и ежемесячных премий. Например, на сайте Кремля говорится: тот же Патрушев задекларировал доход, полученный в 2012 году, – 22 млн 747 тысяч с копейками, а это почти 2 млн ежемесячно. В этой ситуации стоны о бедных чиновниках по меньшей мере смешны и неуместны.
«Смешные деньги»
Возможно, владелец Московского кредитного банка Роман Авдеев не в курсе всех этих нюансов, совершенно откровенно называет зарплаты крупных федеральных чиновников «смешными деньгами». И от всей души ужасается: «Если мы хотим бороться с коррупцией, то зарплаты должны быть на 1 000 % больше, чем сейчас. Что бы мы ни говорили, но та ответственность, которая лежит на этих людях, и те функции, которые они выполняют, должны оплачиваться соответственно.
Если следовать логике господина Авдеева, то именно чиновники правительства больше всего берут на лапу. Мол, повысь им зарплату, и «откатов» требовать станут меньше. Уточню: это всего лишь предположение, логически вытекающее из выступления владельца Московского кредитного банка. Мы никоим образом не желали опорочить честные имена работников аппарата правительства. Как говорится, не пойман – не вор.
Только в последнее время в стране зазвучали громкие имена коррупционеров, которые брали взятки не десятками и сотнями тысяч, а миллионами. Но основная работа следственных комитетов всех уровней сосредоточена вокруг «мелочи» – преподавателей и врачей, которые то оценки в зачетки за деньги проставляют, то несанкционированные больничные выдают.
Кстати, комментируя указ президента о повышении зарплат госслужащим, замглавы Минфина заметила, что обещанный правительством рост в 30 % зарплаты медиков и педагогов все же произойдет. И будет производиться за счет сокращения штатов. То есть «естественный отбор» случится – если не в высоких кабинетах, то хотя бы на местах, где участкового врача или узкого специалиста и так не дождаться, легче умереть в очереди.
Легче дать на лапу?
Русский человек всегда считал, что взять лишнее не грех. А как говорят психологи, на волне реформ и преобразований эта позиция обострилась – в нашей стране царит психология легкого доступа к быстрым деньгам. Потому, как бы высоко ни сел чиновник, брать будет. В начале года в Красноярском крае активно обсуждался вопиющий случай – задержание прокурора Богучанского района, который при своей неплохой зарплате вымогал взятку в 500 тысяч рублей. Замглавы Ермаковского района в трех эпизодах взяточничества разжился на 475 тысяч рублей, заместитель главы Канского района – на 360 тысяч, а еще памятный глава администрации Есаульского сельсовета Березовского района принял почти 5 млн рублей мзды.
Денег мало не бывает – эта народная истина жила в России, живет и жить будет. Еще Салтыков-Щедрин говорил: все вокруг чем-то недовольны. Взяткодатели коррупцией, коррупционеры своим плохим положением: «Даже расхитители казенного имущества – и те недовольны, что скоро нечего расхищать будет». И у всех «на языке «государство», а в мыслях пирог с казенной начинкой».
Однако у этой темы есть оборотная сторона. Взяткодатели. Беспринципность граждан – база для бессмертности коррупции. Нам лень стоять в очередях и идти прописанной дорогой, пусть даже длинной и трудной, очень хочется обойти других, таких же, как мы сами, и заполучить более удобное место под солнцем. Легче «дать на лапу». И в этом наш человек настолько инициативен, что чиновнику или гаишнику, врачу и так далее, как говорится, грех не взять. А если двое сами «дали», почему с третьего не «содрать». Замкнутый круг… Вот если бы мы в едином порыве перестали «давать», не пожалели нервов, времени, не убоялись крушений и судебных разборок, смотришь – ситуация бы и изменилась. Но… слаб человек и слишком алчен: ему – хоть мелкому бизнесмену, хоть рядовому больному, хоть федеральному министру – почему-то хочется обойти соседа – по очереди, по даче, по креслу, по рейтингу состоятельности журнала «Форбс»…
Елена Лалетина
