Слова о том, что деревня пропадает, деревня спивается, я периодически слышу уже лет сорок. Причем в основном от тех, кто ферму или пашню видел только по телевизору. Но вот что интересно: и давным-давно, и сейчас есть хозяйства, которые крепко стоят на ногах, где кипит жизнь, где работает современная техника. Посещая многие из них, я все пытался понять – почему? Почему одним удается, а другие даже немалую господдержку умудряются спустить в песок? Сельхозпредприятия «Ирина» и «Восход» Идринского района, которые возглавляет заслуженный работник сельского хозяйства Красноярского края Владимир Велькер, кажется, приблизили меня к ответу. Когда работа становится жизнью, а жизнь – работой, когда и к тому, и к другому есть неподдельный интерес, можно свернуть горы. И еще здесь терпеть не могут тунеядцев.
Набирая темп
…Над стойлами, куда мы приехали, стоял нескончаемый рев. Две группы коров – взрослые и телята – были разделены оградой и отчаянно звали друг друга.
– Вчера мы отбили теляток от мамок. И сейчас плачут и мамки, и ребятишки, – поясняет Владимир Велькер.
– Надо же! Прямо как у людей…
– Конечно. Ведь это семьи: телята, как родятся, до семи месяцев ходят под мамками, сосут молоко. Но пришло время их разлучать. Дня два-три вот так покричат, пока не привыкнут.
Горожанину, конечно, такая картина сильно западает в душу. Мне даже показалось на миг, что каждая корова узнает по голосу своего, единственного. Но крестьянский труд испокон века не терпит сантиментов. По-другому просто нельзя. Телята, а в особенности бычки, развиваются очень быстро.
– Здесь у нас племенные бычки стоят, – проводит экскурсию для корреспондентов главный зоотехник Сергей Камов. – В прошлом году мы процентов на 90 заменили их на молодняк. Вот этому полтора года, тому два. Вес взрослого быка достигает тонны. Бычков мы тоже отделяем от мамок – всего их 400. Сотня лучших из лучших остается на племя, остальных реализуем.
Сейчас в хозяйстве Велькера около двух тысяч голов крупного рогатого скота. Кроме того, есть и лошади, и овцы.
– Мы – самое крупное мясное сельхозпредприятие в крае, – с гордостью говорит Владимир Карлович.
Однако путь к успеху был долгим и трудным. Директором колхоза «Красный маяк» Владимир Велькер стал еще в советские времена, когда ему самому было всего 26 лет. До этого окончил Красноярский сельскохозяйственный институт, два года отработал в колхозе «Победа».
– Тогда было все – и дойное стадо, и кони, и овцы, и свиньи, – вспоминает Владимир Карлович. – Ведь почему сейчас идет такая серьезная краевая поддержка производителей молока? Потому что это социальное направление. Деревня, занятость, молоко, мясо. Но молочное стадо требует постоянного внимания. Поэтому, чтобы и жить, и работать было интересно, в 90-х годах прошлого века мы перешли на чисто мясное скотоводство.
Проще всего в таком случае взять и купить целое стадо. Но где раздобыть столько денег в деревне, да еще на самом старте? Решили выращивать поголовье самостоятельно. Скупали мясные породы (герефордов) по всей округе. Всего набралось 20 голов. Действовали путем проб и ошибок, даже выписывали эмбрионы из Канады. Не все получалось сразу.
– В животноводстве на 75 процентов все зависит от папы. То есть от быка, – поясняет Велькер. – Мы искали и завозили лучших производителей, 16 лет набирали темп.
Красноярское изобретение
Сегодня здесь выращивают две породы: герефордов и абердин-ангусов. Первые составляют основу поголовья, вторых (120 голов) завезли год назад из Санкт-Петербурга и Нижнего Новгорода.
– Абердин-ангусы растелятся, и мы посмотрим, как они покажут себя в развитии. Мясо, конечно, у них лучше, нежнее. Приятнее на вкус, чем у герефордов. И если достигнем точно таких же показателей по производству, полностью перейдем на эту породу. Тем более сейчас ее очень многие спрашивают.
Поставки телят идут практически во все регионы до Урала. В европейской части страны их охотно берут крупнейшие российские агрохолдинги (такие, например, как «Мираторг», «Мясная компания»). На восток отправки идут в Читу, Бурятию, Амурскую область.
– Мы не доводим скот до кондиции, то есть до 4,5–5 центнеров живой массы, – поясняет Владимир Карлович. – Вот сейчас отбили теляток от мамок. Они стоят на ферме, их вес 250–300 килограммов. Потом их заберет покупатель на доращивание уже у себя. Я работаю долго и знаю, что развести животных очень тяжело, а вывезти – еще тяжелее. Масса санитарных, ветеринарных ограничений. Плюс прошедшая пандемия. Да и, честно скажу, просто жалко. Если бы ты со стороны продавал – это одно. А когда выращиваешь сам…
Когда мы были на ферме, основная масса коров была на выпасах. На стойловом содержании находилась седьмая часть стада. Осенью, разумеется, под открытым небом. А зимой их ждут пять новых адаптеров, построенных взамен старых построек.
Как нам объяснили, адаптер – наше, красноярское, изобретение. Снаружи он похож на обычный коровник. Главное отличие – свободный проход на улицу для скота, который прикрыт разрезанной на полосы лентой. Коровы сами выбирают, где им комфортнее находиться – в здании или на воздухе. При кажущейся простоте сооружения в холодное время года здесь тепло. Каждый адаптер оснащен современными системами освещения и видеонаблюдения. Каждый теленок чипирован – вживленный микроэлемент содержит всю информацию не только о нем самом, но и о его предках до десятого (!) колена. Управляют всем и пасут скот 24 человека.
– Зимой могли бы справиться и четверо. Но мы бережем свои кадры, – говорит Велькер. – Они все здесь зимуют – кто в отпуск сходит, кто товарища подменит, кому-то надо по делам отлучиться. Почему так? Людей оставлять без дела нельзя. Иначе пастух может уехать на вахту, что-то другое для себя найти.
В двух корзинах
Но не только породистыми телочками и бычками славятся предприятия «Восход» и «Ирина».
– Если бы три года назад вы меня спросили, из чего складывается наша доходность, я бы ответил: 50 на 50 – животноводство и растениеводство, – продолжает Владимир Карлович. – Однако нынче эти доли очень резко изменились. Сейчас 20–25 процентов нашей посевной площади занимает рапс. В прошлом году цена на него доходила до 60 рублей за килограмм. Животноводство стало занимать процентов 20–25 в структуре доходов. А в нынешнем цена на рапс упала практически в три раза, и я думаю, мясное направление опять подойдет к 40 процентам. Этот случай как раз подтверждает поговорку, что складывать в одну корзину все яйца нельзя. Нужно и то, и это.
Посевная площадь пашни в хозяйстве – 15 тысяч гектаров. 10 тысяч занято зерновыми. Остальное – масличные культуры. Весной впервые посеяли лен, 200 гектаров. Хотят попробовать.
– Очень хорошо стоит, неплохо молотится, – говорит Велькер.
Первое, что нас поразило на территории зерносклада, – идеальная чистота. Знаю, о чем говорю, сам когда-то работал на сушилке. А тут – ни зернышка, ни колоска на утрамбованном грунте. Который, кстати, скоро планируют забетонировать.
– У нас две сушилки, одна старая угольная, вторая новая – она работает на газе, – показывает свои владения завскладом Людмила Лайтнер. – Сейчас сушим рапс. Пшеница и овес уже полностью на складах, уже продаем в город, пошла выручка.
Третье поколение
Здесь же небольшое общежитие для приглашенных механизаторов и столовая (причем еду доставляют в том числе прямо на поле, чтобы не снижать темпов сельхозработ). Угостились и мы: уха, мясное жаркое, горкой уложенное домашнее сало, салат из домашних же солений, хрустящий свежий хлеб. Из-за стола еле встали.
– Конечно, ведь наша еда – для людей физического труда, – смеется Велькер.
Понятно теперь, откуда берут силы – рядом с нами обедал настоящий богатырь под два метра ростом.
– Это наш водитель Максим. Раньше он работал на старом газике и еле-еле в него влезал. Пообещали – купим тебе новый. И теперь Максим садится в кабину не нагибаясь, – улыбается Владимир Карлович.
Парк грузовой техники обновили полностью – приобрели пятитонные «ГАЗель NEXT». С виду скромненький грузовик, но на складах эта машина незаменима. Удобная, теплая, маневренная, с гидравликой.
– Я на своем месте 45 лет. И это хорошо. За это время, говорят, даже кочка обрастает, – говорит Велькер. – При мне работает уже третье поколение. И с кадрами у меня нет таких больших проблем, как у других. Сейчас они для меня все молодые, нормальные. Когда спрашивают: «У вас что, не пьют?» – я отвечаю: «Нет». У нас просто живут. Хотя случается, конечно, всякое. Но в основном на комбайнах трудится сложившийся костяк. Такая стабильность радует.
В разгар сезона, в уборочную, количество сотрудников сельхозпредприятия доходит до ста человек. Люди нужны на складах, прессовке, вывозке соломы. Какой бы совершенной ни была техника, на складе надо мести, подбирать лопатой, чистить. А зимой трудятся 50 работников.
Главное – это люди
Чистота на зерноскладе – это, скорее, верхушка айсберга. Удивили и улицы, аккуратные дома села Майское Утро, где находится сельхозконтора предприятия.
– Тоже благодаря тому, что сидишь на одном месте, – улыбается Велькер. – А если серьезно, любой порядок начинается с себя. Если у тебя за оградой прибрано, соседи начинают присматриваться, стараются сделать так же. Большой проблемой было разобраться с бродячим скотом, чтобы он не шатался по деревне. Поначалу сам ходил, загонял, наказывал – в советское время у председателя было больше возможностей. Зато теперь на наших улицах чисто. А вообще я, наверное, единственный человек, который был лишен права подписи как руководитель. Сейчас бы, наверное, не стал этого делать, а тогда… В 26 лет приехал сюда, возглавил колхоз «Красное знамя» и начал строить школу – не имея ни документации, ничего. Построили и оформили ее как шесть жилых домов. Мне ведь со строителями надо было рассчитаться. Когда это узнали «наверху», сразу лишили права подписи. Сказали, если бы не школа – расстреляли (смеется). Дали неделю сроку, чтобы выправить документы, сделать акт приемки. Мы успели.
Средняя школа в Майском Утре, где постоянно проживают всего 400 человек, работает до сих пор, как и детский сад, клуб. Многие приезжают сюда учиться из райцентра: классы поменьше, а значит, внимания к детям у педагогов больше.
Из дальних странствий
– До 50 лет всех, кто увлекается рыбалкой, я считал не от мира сего. Хотя и живу на реке. Но как-то меня свозили на Кантегир в Хакасии – увлекся. И сейчас нет такой большой реки в крае, где бы я не был, – говорит Владимир Карлович.
А еще он посетил 44 страны. Причем не столько отдыхал, сколько смотрел на работу местных крестьян.
– В Бразилии приехали на ферму. Ее владелец примерно моих лет. У него тоже около двух тысяч голов скота, все герефорды. Начали ходить, смотреть, а с переводом беда. У нас, аграриев, специфическая терминология. Вот как перевести выражение «стельная корова»? Выходило что-то вроде «корова, которая будет иметь маленького ребенка»! А потом сели за стол, и через полчаса мы с этим парнем уже понимали друг друга без посредников. Потому что проблемы у нас оказались одни и те же: кадры, люди, выпасы, земля. Как будто мы из соседних деревень, а не за тысячи километров друг от друга.
Что-то из увиденного Владимир Карлович потом внедрял у себя. Например, так называемые техасские ворота. Собственно, и ворот-то никаких нет – вместо них вкопанная в землю решетка из труб, под которыми пустота. Транспорт проедет запросто, а скот не идет – боится.
Выбор пути
Сейчас Владимир Карлович трудится в тесной связке с племянником Артемом. Артем Велькер работал в следственном отделе, дослужился до капитана. Казалось, карьера идет по накатанной. А у дяди болела душа – время берет свое, кому передать дело?
– Я два года его убеждал пойти в мои помощники. Это было очень серьезно. И как-то он в отпуске посмотрел, попробовал. И ему понравилось! У него все получается, у него теплое отношение к людям. Он по-доброму решает многие вопросы. А значит, все будет хорошо.
За помощь в подготовке материала авторы благодарят главного редактора газеты «Идринский вестник» Ирину Свиридову.
