Что такое «переписывание истории», сейчас знают даже дети средней успеваемости и не самого примерного поведения. Гитлер и Сталин, скажут они, напитанные «интернет-истинами», были совсем одинаковыми злодеями, Сталин хотел напасть первым, но Гитлер немножечко опередил его, победу же в войне одержали американцы и англичане. О том, что это ложь, а правда выглядит с точностью до наоборот, задумывается уже не каждый.
Когда меняется ветер
Если представить себе человека, который совсем не верит публицистике, учебникам и даже исследованиям историков (вдруг они «купленные»?), а только первоисточникам, цифрам и многократно подтвержденным фактам, он перевернет архивы и убедится, что переписывающие, мягко говоря, не правы.
Но пропаганда – она ведь бывает не только плохой и вражеской – рассчитана на тех, кто в архивы не полезет ни при каких обстоятельствах, и таковых абсолютное большинство. Им остается только доверять услышанному, увиденному, прочитанному.
Даже если пропаганда ставит перед собой задачу утвердить в массах неопровержимую – с позиций факта и высшей правды – истину, она должна знать, что для этого должна быть соответствующая почва в народной душе. Можно, конечно, добиться успеха массированными бомбардировками мозгов, да еще и при участии репрессивного аппарата, бдительно отслеживающего и выпалывающего все, что не соответствует генеральной линии, – но успех этот временный, он пошатнется при первой же «перемене ветра».
Так, например, случилось в СССР и странах соцблока: пусть гражданам на закате Союза каждый день твердили, что они живут лучше всех в мире, а тем, кто не согласен, вкатывали строгача, полки магазинов и сама жизнь говорили об обратном. И как только появилась возможность увидеть и попробовать что-то совсем другое, страна, как Россия в «Апокалипсисе…» Розанова, «слиняла в два дня, самое большое в три». Соцблок, кстати, «слинял» еще быстрее.
Не смотри на соседа
Что же касается памяти о Великой Отечественной войне, то здесь все намного сложнее. В новорожденной РФ при массовой «переоценке ценностей» сторонники расползавшихся теорий «пили бы баварское» и «трупами закидали» особого успеха не имели и даже получали по мордасам.
На Украине, где «переписывание» началось не после госпереворота 2014-го, а сразу после принятия независимости, радикальное несоответствие официальных и народных взглядов на прошлое стало одной из причин гражданской войны. При этом 9 Мая в нынешней совершенно нацистской стране по-прежнему остается праздником, пусть «альтернативным» и рискованным для его участников.
Пропагандистский посев, при всей его щедрости, в некоторых украинских территориях либо не приживался совсем, либо очень плохо. Если у пропаганды несовместимость с культурной традицией и, самое главное, живой памятью народа, всходы получатся чахлые либо их вообще не будет.
Но, с другой стороны, фальшивые, оскорбительные для нас «версии» тоже могут найти благодатную почву, и не только в компрадорских верхах, но и в широких низах. Молдавский историк и политолог Сергей Назария, рассуждая о «переписчиках» из Восточной Европы, замечает, и, по-моему, очень верно:
Не всех этих людей надо заставлять заниматься фальсификациями, многие из них делают это добровольно. В поляках, наверное, не нужно воспитывать русофобство. В Румынии русофобская политика проводится все время существования независимого Румынского государства. «Россия – исконный враг» – это их идея фикс. В Румынии и в Польше определенная историческая традиция русофобства существовала до того, как началась Вторая мировая война, и до того, как эти страны стали социалистическими.
Некоторых нынешних граждан с избытком патриотизма и дефицитом ума бесит сам факт того, что кто-то может нас не уважать. Они тут же перечисляют, сколько жертв мы принесли ради этих «свиней неблагодарных», сколько вагонов разного добра привезли, заводов построили, – и перечисленное, в общем-то, соответствует действительности. Но истина «насильно мил не будешь» действует и в истории.
У той же Польши достаточно оснований не питать к нам нежных чувств, равно как и у нас к ней, – для этого достаточно открыть учебник и посмотреть на историю нашей соседской жизни, хотя бы начиная с учреждения Речи Посполитой в 1569 году до распада Варшавского блока в 1991-м. Звучит странно – но нет ничего противоестественного в том, что поляки охотно принимают легенды про «дедушку Обамы», освобождавшего Освенцим, и прочее в том же роде.
«Дедушка» ложится в их матрицу памяти с ее надеждами, обидами, пониманием правильного мироустройства. А наш воин-освободитель – как это ни кощунственно выглядит – нет. И, наверное, стоило бы жестко, даже жестоко защищать наши святыни на польской земле, если уж мы такие сильные, чем обижаться на каждую их пакость.
Национальный характер – штука массивная, его одной пропагандой не сдвинешь. Попробуйте-ка вдолбить американцам, что они где-то были не первыми и не лучшими. К нам это, кстати, тоже относится…
Парадокс еще и в том, что правд много, но Правда – одна, и каждый заплатит за свое отношение к ней. И мы заплатим, если, вместо того чтобы смотреть за собой, будем смотреть за соседями.
«Переписчиков» не остановишь
При этом не стоит хоть сколько-то надеяться, что «переписчики» устыдятся и остановятся, – скорее, случится совсем наоборот. Их легенда будет крепнуть, превращаться вообще в нечто чудовищно-вычурное, типа «русские напали на Европу, строили концлагеря, где убивали немцев, евреев и поляков, но «свободный мир», т. е. англосаксонский, их остановил».
Вполне вероятно, у них вырастет поколение, уверенное, что все было именно так. Этим можно возмущаться, но удивляться не стоит, потому что того, послевоенного «ялтинского» мира, в котором выросли мы, уже нет, и прошлое перекраивается так же, как и сам нынешний мир.
Неизвестно, что в результате «выкроится», но уже более-менее ясно, что мы опять окажемся в осаде, потому что в осаде вообще будет сама цель, ради которой СССР сражался во Второй мировой войне, – право на государственную, национальную независимость, право жить своим, а не «универсальным» укладом.
Для тех, кто «кроит», мы – зло, а зло не может быть «когда-то хорошим»; оно и в прошлом должно быть злом.
Что в такой ситуации делать? Особенно если живой памяти остается все меньше – самому «молодому» ветерану за 90, и уже «дети войны» почтенные старцы – и время превращает живую память в предание.
Один французский профессор сказал:
Для нас Первая мировая война – глубокая древность, а вы, русские, можете передраться из-за разных взглядов на Куликовскую битву, потому что для вас она была только вчера.
Способность воспринимать историю страны как часть собственной биографии – хорошая черта, даже если проявляется она странно и смешно. И хотя профессор немного преувеличивает, по большому счету он прав.
Причем прав на перспективу – нужно не просто охранять историю от «переписчиков», но воспитывать сопричастность к своей истории – и не только Великой Отечественной войны, а к каждой из ее знаковых страниц, причем не только светлых, но и трагических.
Когда Андрей Рублев, строительство Московского Кремля, оборона Албазина, полет Гагарина, Великая смута, открытия Лазарева и Беллинсгаузена, блокада Ленинграда будут существовать в народном сознании «только вчера», тогда и появится сопричастность. По ней станут мерить сегодняшнюю жизнь.
В моем пионерском детстве был официозный, но абсолютно правильный лозунг «Памяти павших будьте достойны!» – правильный, потому что можно ведь и не быть достойным. Но чтобы воспитать сопричастность, надо хотя бы понять, что музеи и вообще культура по значимости ничуть не меньше ракет – даже больше, поскольку ракета – всего лишь предмет, созданный для их защиты. Но это уже отдельная тема.
