Но зацикленность прессы (да и публики) на украинской теме такова, что читатель, чего доброго, решит, будто мы его считаем существом дремучим, не знакомым с Интернетом, газетами и телевидением, которые, собственно, этим ликбезом занимаются ежедневно и куда более оперативно.
А кроме того, Бандера – человек, безусловно, «пламенного» типа, но с биографией бедной по сравнению с видными соратниками и особенно с его нынешней популярностью.
На Украине он почетный гражданин 19 городов, в его честь открывают памятники, музеи, называют улицы и даже дали звание Героя, которое, правда, отобрал Янукович. Однако если не углубляться в частности, то путь этого борца умещается в несколько строк. Степан Андреевич, сын униатского священника, мечтал построить Украину по рецепту «одна страна, один народ, один вождь» – в роли последнего видел, естественно, себя. До войны Бандера дважды выступил организатором заказных политических убийств – советского дипломата во Львовском консульстве и министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, за что получил от поляков пожизненное. Свободу принес Гитлер, который к тому же дал надежду на строительство новой Украины, разумеется, при оказании некоторых услуг. Бандера на радостях это государство учредил, а затем начал отстрел людей Андрея Мельника, своего главного конкурента в Организации украинских националистов. Но, поскольку то и другое он сделал без разрешения, немцам такая самодеятельность очень не понравилась, и они отправили Бандеру в концлагерь Заксенхаузен, где он и просидел в отделе для привилегированных заключенных с июля 1941-го по сентябрь 1944 года.
После отсидки поселился в Берлине, где посвятил себя размышлениям, под кого благоразумнее лечь – под немцев или англо-американцев, склонившись в итоге к последнему варианту – и не без взаимности. По сути, он не воевал, поскольку на время его заключения пришлись все деяния ОУН-УПА–Львовский погром (и еще полторы тысячи еврейских погромов на Западной Украине), Волынская резня, война против советских партизан и даже немецких войск, – а на время его послевоенной нелегальной эмиграции – террор против «радянських» активистов и гражданского населения практически на всей территории Украины.
В октябре 1959 года Бандеру, жившего в Мюнхене под чужим именем, ликвидировал агент КГБ Богдан Сташинский. Вдохновенных трудов Степан Андреевич не оставил, сохранял с соратниками по большому счету только «мистическую» связь, но при этом продолжал оставаться «знаменем» – и продолжает. Почему? Ответ надо искать в особенностях украинского нацизма.
Анамнез и эпикриз
На мой взгляд, ошибка многих наших публицистов-пропагандистов в том, что они обличают поступки и критикуют теории современных «бендеровцев». Между тем любой нацизм (или фашизм – разница в терминологии не принципиальная) представляет собой род заболевания этноса, симптомы которого практически всегда одинаковы: обожествление собственной нации, почитание которой должно быть равнозначно ненависти к нациям-врагам (отсюда и милитаризм), обожествление вождя, тоталитарный подход к государству, культуре, мышлению и вообще любым проявлениям жизни. Все это наблюдалось в итальянском, хорватском, румынском, испанском, украинском и прочих проявлениях нацизма, правда, с некоторыми индивидуальными оттенками и различным исходом. Поскольку нацизм – болезнь, с ней бессмысленно спорить, ее надо исследовать, описывать, выявлять причину или источник заражения, т.е. никакой «философии» – только «медицина». Непревзойденным образцом этого подхода остается фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» – шедевр документального кино, показывающий, как такая беда случилась с немцами. Наверное, когда-нибудь такого же уровня кино снимут и про потомков Степана Андреевича…
Сказка
Замечена эта одинаковость, естественно, не мной и, конечно, не вчера. Например, мало кто оспаривает, что любой нацизм начинается с переписывания истории. Но, к примеру, советский режим историю рихтовал очень старательно, однако сам по себе не имел к нацизму никакого отношения – это был классовый, тоталитарный, интернациональный проект.
Подлинный нацизм начинается не с переписывания истории, а с сочинения принципиально нового авторского продукта. Со сказки, попросту говоря. В Германии, например, в ход пошли древние арии, тайны Тибета, нибелунги. Сам Гитлер уверял, что немцы никакого отношения к неандертальцам не имеют (их реконструированные рожи фюреру не понравились), а произошли прямиком – почему-то – от древних греков.
О том, как подобный продукт производился на Украине, наша пресса довольно часто рассказывала – и про Триполье, ставшее колыбелью всей европейской цивилизации, про Христофора Колумба, который на самом деле казак Христоня Коломиец… Это забавляло. Для забавы же процитирую одну книжку –«Украинская нация», Микола Галичанец. В аннотации сказано, что книга освещает жизнь украинского народа «от происхождения 40 тысяч лет тому назад и до XI столетия нашей эры» и в особенности тот период истории, «который запрещали описывать московские колонизаторы». Что же они запрещали?
«В 27 году до н.э. жадные полководцы начали соблазнять римского императора Августа завоевать Украину, обширнейшую страну, упирающуюся в берега Украинского же (Черного) моря, с отростком суши в виде полуострова Украинец (Крым). Но цезарь сказал буквально следующее: «Не хочу больше потерять, чем получить, потому что украинцы – особенная нация. Она не знает рабства и еще никем не была покорена. Завоевать ее будет трудно». И не пошел воевать, испугался».
Понятно, что и у нас шикарно издавался Фоменко, у которого Жанна д’Арк – монгольская принцесса, а Куликовской битвы не было вовсе, и некий «академик» В. Кандыба, установивший, что великому русскому народу два миллиона лет… Но Фоменко с Кандыбой – симптомы смутного времени, шлаки больного организма, а труд Миколы Галичанца вполне ложился в государственный тренд.
Дело в том, что перед создателями «истории» независимой Украины стояла задача неизмеримо более сложная, чем перед теми же немецкими нацистами, в активе которых была, помимо сказок про арийцев, мощная и разнообразная история германских государств. А здесь – если не считать просуществовавших несколько месяцев «держав» Центральной Рады, Директории и образований вроде Закарпатской или Донецкой республик – ни о какой государственной истории речи быть не может. Более того, придется ломать, казалось бы, незыблемо утвердившийся в мировой науке факт о Киевской Руси, о едином центре, который после монгольского нашествия перешел в междуречье Оки и Волги, о едином корне русских князей. Создавать несуществовавшую государственность,да еще с претензией на глубокую научность, – дело непомерной трудности. В итоге для сотворения «истории» и воспитания на ее основе национальной гордости решено было взять за основу уже существующий, готовый к употреблению продукт – так называемую галицийскую идеологию.
Кто русский?
Если совсем кратко, то суть ее в том, что украинцы – это и есть настоящие русские.
Первым эту «светлую» мысль обнародовал под видом теории в середине ХIХ века поляк Францишек Духинский, работавший учителем во Франции. К истинно русским он относил также белорусов. А вот те, кто себя таковыми называет, то есть «москали», – вообще не славяне, поскольку происходят от степных народов, и русский язык есть исковерканный церковнославянский, смешанный с каким-то непонятным азиатским наречием. Теория Духинского понравилась некоторым польским либералам (и до сих пор нравится нашим), но ученый мир воспринял ее как забавное недоразумение и забыл.
Однако выброшенную штуковину подобрала Австро-Венгерская монархия, которой в те времена принадлежала Галиция.
Тогдашние «западенцы» представляли для Габсбургов контингент весьма ненадежный, поскольку упорно глядели в сторону главного стратегического противника – Российской империи. К примеру, направили в 1880 году в Венский парламент такую петицию с более чем сотней тысяч подписей с просьбой дать право преподавать в школах русский язык:«Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицией земли малоросским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди мировых языков, Галицкая Русь считает своим».
Терпеть подобное безобразие было нельзя, и галичанам начали навязывать совсем не то, что они просили. Попросту начался культурно-религиозный террор, подкрепленный террором реальным, против православных, русских и русскоязычных с главной целью – сделать из Галиции украинское, но явно антирусское образование, которое должно стать своего рода «подушкой безопасности» в случае весьма вероятного столкновения с Россией. Проводилась эта работа не столько руками австрияков, скольк Ватикана и его давних воспитанников униатов, представителей греко-католической церкви.
Уния (признание в 1596 году киевским митрополитом Михаилом Рогозой главенства папы) замышлялась римским престолом как первый шаг к окатоличиванию «восточных схизматиков» (православных украинцев, белорусов, а потом и московитов), но так первым шагом и осталась. «Схизматики» считали униатов предателями, но и для католиков они не стали своими. В итоге на православном западе Украины путем последовательного давления и откровенного террора сформировалось эдакое обособленное сообщество, порвавшее с некогда общим прошлым. Австрии оно пришлось как нельзя кстати, поскольку из этой среды очень удобно было набирать янычар, которые верно послужили ей в Первой мировой войне. «Прикарпатские униаты были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны», – писал украинский ученый П.Гардый (Нью-Йорк, 1960 год). Но самое главное, идея Францишека Духинского о природной несовместимости «Украины-Руси» и «московской орды» дала на униатской почве буйные всходы. Так называемая «австро-украинская» партия, одним из лидеров которой стал будущий униатский митрополит Андрей Шептицкий, благословивший впоследствии деяния ОУН-УПА, планировала распространить галицийскую идеологию на всю Украину, чтобы,цитирую Шептицкого, «эти области отторгнуть от России,придать им характер области национальной, от России независимой, чуждой державе царей».
В 1929 году выходит книга «Национализм» Дмитрия Донцова (русского, кстати), которую называют «оуновской библией».
«Нация у Донцова понималась как исторически вечный организм. Желание людей быть или не быть членом нации роли никакой не играло: «Кто родился украинцем, должен был быть украинцем».
Есть «нации господ» («нацiйипанiв») и нации плебеев. Долгом человека являются «стремления, борьба, завоевание природы и низших рас». Образцом является «мужественная философия западных рас». Место украинцев – среди нацийгоспод. Для последних характерна экспансия» (Александр Дюков, президент фонда «Историческая память»).
Другой фундаментальный труд «Нациократия» Николая Социборского (1935) объяснял, как должно быть устроено государство у «наций господ» – это уже опробованный к тому времени фашистский рецепт, объяснять который нет смысла.
К началу Второй мировой войны в украинском варианте триады «нация – вождь – страна» первый элемент вызрел полностью, второй был делом вполне решаемым, а вот с последним элементом – страной, государством – была проблема.
Очень, очень большая проблема.
Родовые травмы
После получения независимости (срамно сказать от кого – злейшего врага, «московской орды», и не после борьбы, а так, задарма) галицийская идеология фактически стала государственной. Но работать она начала как-то странно, не совсем по-нацистски…
В августе 2005 года мне довелось увидеть празднование дня ВМС Украины в Севастополе. На фоне сверкающих адмиралов стоял человек, одетый по-курортному, в брючках, рубашечке, тапочках – В. А. Ющенко. В поздравительной речи президент и верховный главнокомандующий сказал, что, конечно, желает всем морякам здоровья и успехов, но на самом деле сильный флот Украине сейчас не нужен, его сокращали и в дальнейшем намерены сокращать, поскольку страна вступает в семейство цивилизованных европейских наций, которые счастливы защитить Украину от любой внешней угрозы. Россия в составе семейства не подразумевалась по умолчанию. После жидких аплодисментов последовало громкое исполнение песни «Величавий Севастополь – столиця Українськихморякiв» под известную мелодию, затем присутствующие разошлись с целью народного гулянья.
Наверное, это была самая странная поздравительная речь, которую мне доводилось слышать. Потому что очень походила на деликатное пожелание имениннику поскорее сдохнуть. Обычно главнокомандующие говорят вещи сугубо противоположные, даже если дела обстоят плохо. Но Ющенко не врал: флот, как и армия, Украине действительно был не нужен, что ярко подтвердил нынешний кризис. Это редкостный случай продуманно-халатного отношения страны к своей обороноспособности. На что тогда рассчитывала Украина?В самом деле нацивилизованное семейство? Да.
Но за какие такие заслуги? За русофобию, которую власть позиционировала как основное инвестиционно привлекательное качество страны. И, надо сказать, не ошиблась в этом. Австро-Венгрии уже давно нет, но отрыв Украины от России – по-прежнему весьма востребованный товар в геополитике – об этом говорится в любом американском цитатнике. Имея такой товар, можно жить.
В этом проявилась родовая особенность украинского нацизма, который был (см. выше) специально разработанным вирусом, привитым украинскому организму ради вполне конкретной надобности. Украинцы, в отличие от немцев, не изобретали своего нацизма.
С независимостью вирус активизировался, но действовал, мягко говоря, неравномерно, что не надо объяснять – это объясняет сама страна, раскалывающаяся на вполне определенные части. Регулярно появлялись памятники «героям» ОУН-УПА, но физиономии нацистам били, и памятники ломали, и первые подробные исследования о преступлениях «героев» я прочел именно в украинской прессе.
Вирус
Но все же был один момент, где вирус подействовал даже на тех, кто, казалось бы, не был к нему восприимчив. Это обида, комплекс жертвы. В общем-то, он есть в любом нацизме. Гитлер, например, мастерски играл на унижении немцев после поражения в Первой мировой войне. Но идея арийского превосходства, германских побед и вообще национальной бодрости была куда более значимой.
Украинский же нацизм – это сплошные похороны и поминки.Практически все памятники, книги, фильмы, созданные за 23 года независимости и соответствующие генеральной линии государства, посвящены Украине как вечной жертве. «Колонизация через обман Богдана Хмельницкого, геноцид Петра, подавление национальной церкви, крепостное право, чужие кровавые войны, репрессии Сталина и всех, кто за ним, убийства борцов и прометеев, голодомор нам устроили (ради чего обнесли всю страну колючей проволокой, чтобы мерли только украинцы), Шевченку замучили, природу загадили, Чернобыльскую АЭС взорвали – все на нашу бедную (но светлую) голову».
Причина бед по большому счету одна – «орда». На «вечной жертве» строилась и система образования, из которой русский язык государство вытесняло с особым рвением – в соответствии с чаяниями местных нацистов. (И не только местных – Альфред Розенберг, например, требовал того же самого от рейхскомиссара Украины Эриха Коха.)Крымские ученые Л. Моисеенкова и П. Марциновский, проанализировав украинские учебники истории, пишут: «Россия и все, что с ней связано, выглядит источником исторической трагедии украинского народа, средоточием зла и азиатского коварства». Сама же «орда» по большей части предстает как некая темная, безликая сила, поскольку собственно российская история не рассматривается вообще. (Справедливости ради ученые отмечают, что есть и вполне нормальные учебники почти советского образца – Крым, например, выбирал именно такие.)
Поскольку хоронить и поминать значительная часть Украины начинала с детства, тотемный безликий образ оседал в подкорках мозга, и со временем «орда» уже виделась причиной вообще всех жизненных неурядиц – особенно если их год от года становилось все больше. О том же все однообразнее вещала и пресса.
Что касается убежденных, тем более профессиональных нацистов, то все эти годы они охотно ездили туда, где убивали русских, тренировались в лагерях, красиво отработали все три Майдана, особенно последний, но на большее их энергии не хватило, поскольку по своей психологии они не победители, а те же жертвы, только озлобленные до вечно праведного гнева. Поэтому их знамя – Бандера, основная заслуга которого, помимо фанатичной преданности «идее», в том, что он последовательно пострадал от поляков, немцев, москалей. Украинский нацизм – это нацизм не завоевателей, а мстителей, причем мелких, вторичных, постоянно зависимых от поддержки извне.
Потеря Крыма стала настоящим елеем для украинского комплекса вечной жертвы. Тимошенко была права, когда говорила, что «оккупация сплотила нацию»: и так понятный мир, в котором даже плохая погода – от москалей, стал еще понятнее. И вполне вероятно, что на известной части территории страны нацизм переживет очередной ренессанс. То есть будет возврат в 1991 год и повторение пройденного, только уже в более жестком варианте.Даже время «в Украине-Руси» течет, назло «орде», в обратную сторону.
ЦИТАТА
Густав Водичка, украинский писатель:
Идея украинской независимости представляла собой метафизическую национальную утопию. Независимость, свалившуюся на голову в результате распада, трудно сразу осмыслить и переварить. Утопии больше нет. Идеальное и реальное оказалось в таком противоречии, что мозги расплавились даже у закаленных… России проще, она не может быть скромной, тихой или уютной. Она может быть только Великой. Это решилось давно, и россиянам остается разбираться только с тем, что мешает. Украинское национальное бытие – выше любой государственности, оно не вмещается в привычное. Единственная в мире казацкая нация несет в себе несогласие с мировым устройством. Мы стремимся совместить несовместимое. Жизнь диктует одно, мы желаем другого, а получается третье. Я в меру своих сил пытаюсь осмыслить вызовы времени. Изобретаю украинский философский камень. Трудно. Но я такой не один.
