В этот день церковь вспоминает Петра и Февронию, святых покровителей семьи и брака. В 2007 году власти древнего Мурома, где Петр – до пострижения в монахи Давид – княжил в начале XIII века, предложили сделать эту дату всероссийским праздником.
Сегодня о князе и его жене знают не только воцерковленные люди, памятники святой чете установлены во многих городах, к ним приходят молодожены, чтобы поклониться и попросить поддержки. Несомненно, в этом есть заслуга учредителей праздника, вышедшего за церковные пределы.
Святость означает еще и некий жизненный образец. Александр Невский и Федор Ушаков – образец для воина и государственного деятеля, святитель Лука – для врача, Андрей Рублев – для художника… Почему именно Петр и Феврония были избраны из бесчисленного множества русских семей как ориентир истинной любви и семейной жизни? В чем их особая заслуга?
Исторические сведения о Петре, правившем в Муроме с 1205 по 1228 год, крайне скудны. О Февронии (в иночестве Евфросинии) летописи совсем не упоминают. Основным, а по сути единственным литературным источником, рассказывающим об их жизни, стала «Повесть о Петре и Февронии Муромских», написанная Ермолаем-Еразмом, современником Ивана Грозного. Этот текст появился уже после канонизации князя и его жены в 1547 году, то есть слава о супругах жила в церкви и в народе три столетия после их кончины, последовавшей в один день – видимо, отсюда идет распространенный, хотя и не всегда понимаемый, символ настоящей любви. Однако сама история их жизни выглядит не столь прямолинейной и однозначной. Повесть начинается с событий чудесных – огненный змей, склоняющий к блуду, являлся к жене князя Павла, родного брата Петра. Петр получил откровение: сразить нечисть можно только мечом, спрятанным в щели между камнями монастырской стены. Князь нашел меч, убил змея, но несколько капель адской крови попали на его кожу, и Петр заболел проказой.
Уроки святых
Предание гласит, что князю во сне было открыто, будто его может исцелить дочь «древолазца» (бортника), добывавшего дикий мед, – Феврония, крестьянка села Ласково в Рязанской земле. В качестве платы за лечение она пожелала, чтобы князь женился на ней после исцеления. Петр пообещал. Но Феврония, на тот случай, если князь обманет ее, оставила незалеченным один струп. Князь и в самом деле ее обманул. Болезнь вернулась к нему. Петр понял свой грех, женился на Февронии, та исцелила его. И все было бы хорошо, но муромское боярство не захотело видеть своей княгиней простолюдинку и потребовало от князя прогнать жену. Однако Петр предпочел, отказавшись от власти, уйти вместе с ней. Они сели в ладью и уплыли по Оке. Пока продолжалось их добровольное изгнание, в Муроме началась борьба за власть – и настолько кровавая, что бояре догнали князя и упросили его вернуться на законный престол. Петр и Феврония вернулись в город, правили мудро и милосердно, жили праведно, не разлучаясь, перед смертью приняли постриг и умерли в один день.
Единая плоть
История, рассказанная Ермолаем-Еразмом, выпадает из агиографической традиции. В поучительных целях авторы житий часто наделяли своих героев едва ли не врожденной святостью, они начинали поститься в утробе матери, были непреклонны в вере, совершали невиданные подвиги. Здесь же мы видим людей, живых и грешных: будущие святые, стремясь получить свое, пытаются объегорить друг друга и поначалу даже обмануть Провидение. Но все это было им прощено, когда они поняли, что связаны высшей любовью, перед которой мирская власть и довольство не стоят ничего. Петр и Феврония не были ни аскетами, ни мучениками, их житие – в противовес множеству других житий, исполненных страшных испытаний, – являет собой счастливую сказку, очень похожую на правду. Или – наоборот – правду, очень похожую на счастливую сказку. Мораль этой сказки, которую народ хранил три столетия, а Ермолай-Еразм, судя по всему, только ее записал, заключается в том, что браки – простите за банальность – и в самом деле заключаются на небесах. Любовь и верность – только лишь понимание этого высшего факта, всецелое смирение перед ним. Будьте верными любви – и ничего непоправимо плохого с вами не случится, ничто не разлучит вас при земной жизни и даже после нее.
Правда, невозможно пройти мимо одного обстоятельства – и критики праздника не проходят – Петр и Феврония не имели детей. Их чадами, как отмечает автор жития, были муромские подданные. Это вполне умещалось в тогдашнее понимание власти как отцовства, но тем не менее обедняло образ семьи, земная суть которой – продолжение рода. Что тут сказать? Разве лишь то, что верность в любви предшествует детям, а не наоборот. Семьи, существующие «только ради детей», чаще всего представляют собой грустное зрелище. Почему у князя с княгиней их не было – вопрос без ответа. Во всяком случае, народная память приняла эту историю такой, какая она есть, любой вывод по поводу бездетности святых смотрелся бы здесь как глупая попытка подкорректировать промысел Божий.
Здесь трудно удержаться, чтобы не упомянуть одну из самых почитаемых русских святых – Ксению Петербургскую. Ей было 26 лет, когда внезапно умер ее муж, царский певчий Андрей Петров. Ксения раздала все свое имущество, надела одежду мужа и, отзываясь только на его имя, говорила: «Андрей жив, а Ксения умерла». На некоторых иконах ее изображают в гвардейском сюртуке петровского времени – и в этом видится не только подтверждение ее юродства, но и образ того, насколько единой плотью могут стать двое. У Андрея с Ксенией тоже не было детей, из чего, опять же, не надо делать выводов – они изначально безосновательны.
Традиция и эгоизм
В последние годы сюжеты о том, как в странах «золотого миллиарда» ведется война против традиционной семьи, стали дежурными страшилками в российской прессе.
Ненормально
Почти накануне нашего праздника сообщили о двух новейших «свершениях». В Германии легализованы однополые браки, а в канадской провинции Онтарио принят «закон 89», разрешающий изымать детей из семей, в которых родители запрещают своим чадам изменять пол, внушают негативное отношение к ЛГБТ-сообществу и препятствуют различным формам «сексуального самовыражения».
Даже при том, что происходит все это далеко от нас, опасаться есть чего.
Во-первых, это не чудачества отдельных «государей» и государств, а идеология, строящая свой новый мир, в котором основы перевернуты с ног на голову – пришлые имеют преимущества перед местными, нормальный бесправен перед содомитом, родители – перед детьми, верующий – перед атеистом и т. д. Это вполне тоталитарная идеология, такая же, как нацизм и большевизм, а все идеологии такого рода настроены на абсолютную, всемирную победу и «успокаиваются» только вследствие катастрофы – военной или политической.
Во-вторых, проникает идеология и к нам, поскольку в российских верхах у нее есть свои влиятельные сторонники – вспомнить хотя бы недоброй памяти «закон против воспитания», объявлявший семью заведомо криминальной средой. Пока триумфов, таких, как на Западе, за ними не числится, но это вовсе не повод считать, что на семейном фронте все у нас нормально. Нет, не нормально.
Результат тот же
Здесь интересно посмотреть мировую статистику разводов. В России, по данным трехлетней давности, распадался 51 % браков. Наши ближайшие соседи: сверху – США (53), снизу – Канада, Норвегия, Германия (47–48). Отмечу, что у тех и других соседей в наличии все вышеупомянутые «свободы» – включая, кстати, специальную полицию, пресекающую в семьях препятствия к «половому самовыражению» у детей. У нас против этих «свобод» вроде бы все как один – но результат почти тот же, что и у них. Конечно, бывает и еще хуже: у португальцев, чехов, венгров, испанцев, прибалтов показатель разводов – 58–67 процентов, хотя эти народы отнюдь не флагманы мировой ультралиберальной революции.
В конце концов, семьи распадаются не только вследствие идеологического растления. На Западе тройка главных причин разводов выглядит так: а) финансы, б) измены, в) сексуальные проблемы. В России: алкоголизм и наркомания, отсутствие собственного жилья, вмешательство родственников в семейную жизнь. Так или иначе, и у нас, и у них сверхпричина одна – эгоизм. Принципиально не важно, принимает ли он формы священного права и даже добродетели или является проявлением слабости. Важно, что эгоизму обычно противостоит традиция – религиозная прежде всего, и там, где она еще сильна, браки распадаются вдвое-втрое реже нашего – в Италии, Греции, Румынии, Польше, Китае, Бразилии, Мексике, Исландии, в странах Закавказья, не говоря уж о Средней Азии. Интересно было бы узнать, почему практически не разводятся чилийцы и вьетнамцы – 3 и 4 процента соответственно, – но по причине полного незнания их традиций этот вопрос отложим на потом…
День святых Петра и Февронии, ставший не только церковным праздником, вряд ли кардинально поправит наши дела, но это еще один кирпичик в стену традиции, которую надо строить кропотливо, день за днем. И желательно – всем.
Протоиерей Виктор ТЕПЛИЦКИЙ
Этот праздник мне видится очень важным, прежде всего потому, что в наше время институт семьи разрушается. Причина этому – не только влияние западной культуры. У нас создается общество потребления, в котором каждый сам за себя, культивируется индивидуализм, во главе угла – успех. А личность все-таки возрастает в семье, она основа общества. Для того чтобы нам окрепнуть как нации, не потерять свои духовные ценности, культурное наследие, нужно задуматься прежде всего о том, как сохранить семью. Об этом должен задуматься каждый – будь ты священник, журналист, сантехник, чиновник… И, на мой взгляд, уже многие думают об этом, понимают, что только ты сам должен создавать семью как опору, как нечто глубоко личностное, сам должен искать веру, надежду, любовь. Именно об этом нужно говорить со всех трибун, а не просто указывать человеку, как и в чем он неправильно живет. Все вечные ценности имеют религиозную почву, поскольку человек – образ и подобие Божие. Петр и Феврония – образец того, что в мире возможна подлинная семья, того, что люди созданы для вечности, а не только для временного земного бытия. Нам нужно не только сделать этот праздник традицией, но вникать в его суть, чтобы понять главное – без духовных основ семью не построить.
