14 августа 1986 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О прекращении работ по переброске части стока северных и сибирских рек». Так был отпет и похоронен один из самых грандиозных советских проектов – не реализованный, но дающий представление о том, какой виделась собственная страна его сторонникам и противникам. Забегая вперед, отмечу – взгляды эти и сейчас живы.
Реки – назад
Проект предусматривал направление части стока сибирских рек – Иртыша, Оби, Тобола, Ишима и других – в засушливые районы Омской, Курганской, Челябинской областей, но главным образом в Казахстан, Узбекистан и в Туркмению. По замыслу, это не только должно было решить проблему орошения в среднеазиатских республиках, но и поднять падающий уровень воды в Арале и Каспии. Планировалось строительство судоходного канала Сибирь – Средняя Азия. Иртыш вообще собирались заставить течь вспять, а в ходе разработки проекта та же участь должна была постигнуть 12 рек, впадающих в Северный Ледовитый океан. Разработчики утверждали, что все это позволит обеспечить дополнительным продовольствием 200 миллионов человек и расширит возможности судоходства, вплоть до того, что со временем можно будет из Карского моря по материковым водоемам доплыть до Персидского залива.
Впервые идею провозгласили на XXI съезде КПСС в январе 1961 года и внесли в «Программу построения коммунизма в СССР». Начать планировали в 1985 году. К разработке проекта в течение 20 лет было привлечено более 160 научно-исследовательских институтов и других профильных организаций СССР, 32 союзных министерства и девять республиканских, подготовлено 50 томов документации, и, кстати, кое-что успели претворить в жизнь…
Но началась Перестройка, авторы которой больше любили оптимизировать, чем тратить, а самое главное, за два десятилетия у проекта нашлось достаточно противников, в том числе авторитетных и влиятельных – в частности, геолог, академик Александр Леонидович Яншин. Вместе с коллегами он проанализировал все тома документации и на заседании президиума Совмина заявил: «Такой проект нашей стране не нужен. Необоснованность и вредность его по всем параметрам очевидны. Я заявляю это официально как ученый. Однако мне известно, что стоят за ним большие силы. Но надо любой ценой проект приостановить. Со своей стороны я сделаю все возможное, обещаю твердо».
Поворот на катастрофу
Яншин слово сдержал, сумел объединить противников головокружительного замысла. Кстати, далеко не последнюю роль в его опровержении сыграли советские писатели, большей частью «деревенщики». Наши Астафьев и Распутин, разумеется, были в их числе… И наконец, критика проекта весьма удачно легла на свойства натуры Михаила Сергеевича; человек мелкодомашний, он не переносил вообще все масштабное и амбициозное.
Упорство академика и его сторонников стояло на том, что разворот сибирских рек на юг обернется не просто изменением климата, но целой серией необратимых экологических катастроф планетарного масштаба. Начиная с того, что короткое сибирское лето станет еще короче и ничто не успеет созреть, к тому же наступит континентальная засуха, и заканчивая повышением солености Ледовитого океана, и без того самого соленого, что обернется таянием льдов и глобальным потеплением. Огромные пространства окажутся заболоченными, затопленными, исчезнет множество видов растений, животных, рыб, что сломает жизнь не только коренным народам, но и вообще всем.
Не менее важный сопутствующий «эффект» указан в коллективном письме советских писателей, опубликованном в газете «Советская Россия» 3 января 1986 года:
«Проект совершенно не предусматривает сохранение памятников истории и культуры в коренной части России, где вдохновенный народный гений творил целое тысячелетие, где созданы мировые духовные ценности… А снесение деревень, поселков, старинных городов? Нельзя спасти какую-то часть единого живого организма за счет уничтожения другой».
Обозначим акцент: расцветающая пустыня в Средней Азии должна была появиться ценой бытийного размаха катастрофы российских земель к востоку от Урала. Как идею разворота Иртыша называли анти-Иртыш, так и весь проект, по сути, анти-Сибирь. И здесь уже интересны не технические подробности, а само устройство мозгов, в которых такая идея могла появиться, и те исторические условия, в которых она жила, причем долго и сытно.
Земля как пластилин
С началом эпохи НТР возможности человека начали казаться безграничными. Особенно на сей предмет рвало крышу у передовых стран. Немец Циглер, к примеру, предлагал перегородить плотиной Гибралтар, подождать, когда Средиземное море подсохнет, и на освободившихся площадях чего-нибудь выращивать, а в плотине сделать ГЭС. Советский инженер Борисов намеревался соорудить такую же перегородку в Беринговом проливе и качать насосами воды Тихого океана в Северный Ледовитый, отчего всем станет теплее. Другой технарь, Крылов, наоборот, рекомендовал покрыть арктические льды илом, чтоб меньше таяли…
В таком гордом сознании Земля и все, что на ней, не результат космической эволюции и тем более Творения, а пластилин, из которого можно лепить нужное людям.
Идею разворота Оби и Иртыша в Среднюю Азию впервые сформулировал в 1871 году киевлянин Яков Демченко в книге «О наводнении Арало-Каспийской низменности для улучшения климата прилежащих стран». О Сибири он думал менее всего, она в его представлении являлась безлюдным резервуаром благ для «прилежащих». Таким же было господствующее представление о Зауралье.
В 1946 году В. А. Обручев напомнил об идее Сталину (вождю было не до того), при Хрущеве это сделал казахский академик Шафик Чокин, и, можно сказать, с него все и завертелось. Целина и хлопок требовали воды, а то, что за Уралом, опять же воспринималось как нежилая кладовка. Миф, как учил Алексей Лосев, есть актуальная реальность сознания, он сильнее того, что видят глаза. Глаза видели, что в Сибири живут люди, есть города, села, наука, промышленность, но в сознании она оставалась все той же кладовкой. Потому о нас и не думали, когда замышляли поворот.
И наконец, миф идеально соответствовал странному устройству советской империи, в которой резервуаром благ являлась не только Сибирь, но вся «метрополия», то есть Россия. В 1989 году группа ученых отправила Горбачеву записку «О месте РСФСР среди других республик СССР», где в цифрах и фактах говорилось, что «старшая сестра» – первая по уровню производства и последняя по уровню потребления; записка была похерена, поскольку на такой вот схеме десятилетиями стояла «дружба народов».
Материковые умы – главном образом столичные – считали средством Сибирь, умы в республиках то же самое видели в России. Для них была вполне естественной идея процветания за счет сибирской катастрофы – ни малейшего беспокойства об участи сибиряков оттуда не донеслось, ибо это был обычный для советских окраин порядок вещей.
Который, кстати, до сих пор жив. В июле депутат казахстанского парламента Серик Егизбаев предложил Госдуме вернуться к проекту, потому что его страна в этом очень нуждается. Нуждается ли в этом Россия, тем более Сибирь, чьи реки берутся в оборот, разумеется, не спрашивал.
