Публикации под тегом «Истории войны» созданы по письмам наших читателей, в каждом из которых множество неповторимых подробностей.
Анатолий Алексеев, Красноярск
«Накануне 75-летия, юбилея Великой Отечественной войны, хочу поведать о том, как пережила это событие в истории России и мира ребенок войны – моя прабабушка, Пелагея Константиновна Давыденко, урожденная Маркевич. (1 мая Пелагее Константиновне исполнился 91 год. – НКК.) Родилась она в деревне Карлык, теперь живет в селе Агинское. А детство провела в Малиновке. Все три деревни находятся в Саянском районе, в живописном Присаянье».
После объявления войны началась массовая мобилизация мужчин – вернутся из них только четверо. Призвали и отца Полины, Константина Маркевича, но так вышло, что в армии пробыл он всего три месяца – комиссовали по болезни.
«И он возглавил в Карлыке колхоз имени Михаила Ивановича Маркевича. Председателю колхоза ой как не сладко было: денег не было, все отдавали на фронт, а людей нужно кормить, колхоз удерживать «на плаву». Кормить фронт – основная задача колхоза!» Становилось труднее и труднее: кончался, если у кого и был, запас хлеба, в основном уже перешли на картошку и овощи. Голод побеждал. Люди друг другу помогали кто чем мог. Если бы люди не помогали и не выручали друг друга, умирали бы целыми семьями…
Ближе к осени 1941 года переселили в Карлык немецкие семьи с Поволжья. Женщин и детей расселили по деревне, а мужчин забрали в трудармию. И люди их приняли как своих: такие были сознательные. Немецкие ребятишки ходили с тяпочками, перекапывали огороды, если осталась где какая картошина, чтобы запастись на зиму, чтобы пропитаться. Дети ходили побирались. А что им дашь? Только несколько картошин да морковину, свеклину. Жители Карлыка насобирали им картошки на семена, чтобы весной свой огород могли посадить.
Немецкие женщины сначала меняли на еду то, что они смогли захватить с собой: шторы, покрывала, украшения. Но это заканчивалось, и нужно было как-то выжить.
Поля познакомилась с одной девочкой 12–13 лет из немецкой семьи, своей ровесницей. Ее звали Эмма. Однажды пришла и плачет. Поля спросила:
– Ты чего плачешь?
Эмма и рассказала, что их переселили по две семьи в одну комнату, потому что мало было жилья, и добавила:
– У Лиды Кайзер три девочки: Ирма, Альма и Зельма. Умирают с голоду! Все, что можно было сменять на еду, она уже сменяла, больше ничего нет.
Поля стала плакать вместе с Эммой и вымолвила:
– Эмма, веди этих девочек ко мне… Что сами едим, тем будем и их кормить, чтоб они не умерли с голоду.
Арина, мама Поли, ведерный чугун картошки накрошит, сварит, потом туда крынку молока. Тогда называли «колотовки». Колотовка раскрутит ее, и на целый день было питание. Конечно, были все время овощи: то морковку ели, то брюкву. Только таким и питались. Эмма привела к ним этих девочек. До сих пор помнит их прабабушка: глаза – полные ужаса от неминуемой голодной смерти. Раздели их, посадили за стол, это было страшно, чтобы девочки не пили, не ели сразу много, чтобы детские животики справились. Маленькая девочка Зельмочка аж слезиться стала. Наелись, отдохнули, так прямо год водили их к нам, и мы их кормили, спасли от голода, мама была настолько добрая. Она это дело не опровергла, наоборот, сказала:
– Давай, пусть детки едят. Что мы едим, то пусть они едят.
Вернулся отец Ирмы, Альмы и Зельмы и не знал, как отблагодарить Полину – она тогда была уже почти взрослая.
Не дай Бог никому такого видеть, – говорит моя прабабушка. – Мы, дети, помогали колхозу, начинали учиться только с первого октября. Летом на полях пололи. Женщины трудились день и ночь, как они выжили, как это вынесли, только известно Богу… На родину вернулось всего четыре человека. Из молодых парней ни один не вернулся.
