Из монитора пахнуло давно ушедшей молодостью – в Россию наведался Анатолий Михайлович Кашпировский (А. М.), тот самый, после которого «будильники звонили вовремя», «роднички зарастали» и прочее…
Людям до пятидесяти эти мемы непонятны, а вот у тех, кто после, вызывают целый ворох воспоминаний. Причем имею в виду не чудесно исцеленных «психотэрапэвтом» (или не…) – этой стороной его деятельности пусть занимаются специалисты, а они всегда находили что сказать по данному поводу. Сам феномен Кашпировского интересен прежде всего как первый массовый транс, охвативший тогда еще формально единую страну от Балтики до Чукотки.
Даю установку…
Никогда не забудется мне тот цветущий майский вечер 1990 года (выход А. М. на всесоюзного телезрителя состоялся в 89-м), когда в центре полумиллионного города Кемерово я встретил только милиционера и собаку. Как раз в это время посредством телевизора Кашпировский «давал установку» всесоюзной публике, которая презрела первое настоящее тепло и яблонь цвет, чего за ней ранее никогда не водилось. Город стал призраком.
Другое воспоминание – трагическое. С балкона на восьмом этаже общежития выпал ребенок, но случилось это в такой же час всеобщего оцепенения, отчего и вспомнили о нем и нашли его далеко не сразу…
Не собираюсь ставить это несчастье в зависимость от сеанса, но повторить подобный эффект оцепенения из всех телеидолов не удавалось уже никому. Точнее, почти никому – нечто подобное наблюдалось, когда советское ТВ запустило первый мексиканский сериал «Рабыня Изаура»… Кстати, на родине этой и прочих мыльных опер они произвели нечто, по русским меркам, весьма оригинальное. Когда в начале восьмидесятых тамошняя «фабрика грез» заработала на полную мощность, беднота – а это большинство населения страны – принялась массово продавать холодильники, чтобы купить телевизоры. Холодильник – главное достояние мексиканской семьи, по ценности сопоставимое с самим жильем, на него начинали копить едва ли не с рождения ребенка. Когда выяснилось, что эмоции важнее сохранности пищи, телевизор всенародно побеждает и как следствие – всплеск кишечных заболеваний, потребовалось особое обращение премьер-министра по данному поводу.
В ранние постсоветские времена у Кашпировского нашлось множество подражателей, но никто, даже почти забытый заряжатель банок с водой Алан Чумак, сравниться с ним не мог. Более того, сам А. М. впоследствии был не способен повторить свои же предыдущие подвиги. Но публика у него осталась – по числу не сравнимая с прежней, однако стойкая и боевитая, как триста спартанцев. Вообще, агрессивная преданность кумиру, который, кстати, и сам суров на вид и на слух, является отличительной чертой этого отряда, преимущественно женского. Почти всякое явление А. М. на публике сопровождалось нападками противников, обвинявших его в шарлатанстве и еще в чем похуже и пострашнее, но атаки эти геройски отбивались, и не только личной охраной. Так получилось и в ходе недавних «творческих вечеров» в Москве, на один из которых явились православные активисты – в основном рослые бородатые мужчины – с намерением призвать А. М. к ответу за все творимое (ибо «скоро ему перед Богом отвечать», как сказал один из них), но были жестко изгнаны дамским ополчением.
Триста спартанцев
Вряд ли такая преданность «через годы и через расстоянья» была бы возможна, если бы манипуляции Кашпировского не давали вообще никакого результата. В свое время Юрий Горный, некогда популярный артист оригинального жанра, умножавший многозначные цифры в уме и демонстрировавший прочие чудеса интеллектуальной эквилибристики, объяснял невиданный успех телесеансов Кашпировского с позиций теории больших чисел. В СССР аудитория телеканала «Останкино» (а телеканалов всего-то было два) составляла минимум сто миллионов человек – в прямом эфире при такой массе зрителей за определенный отрезок времени действительно десяток-другой родничков зарастет и сколько-то геморроев излечится. Однако Кашпировский и вживую показывал впечатляющие трюки, превращая добровольцев из зала в послушных болванчиков, и потому не стоит отрицать его способностей гипнотизера. К тому же есть люди идеально внушаемые, с которыми любая «позолоти ручку» может творить что угодно, да и не только она – телефонное жулье тому пример.
Наконец, многие специалисты по этой части сходятся на том, что самовнушение – вещь сильная, способная в том числе снимать некоторые симптомы, хоть ненадолго.
Но сам эффект всенародного оцепенения требует аргументов несколько другого порядка.
Жажда чуда
В обществе, переживающем глубокий сущностный кризис, когда непонятно, куда всех несет и чем это кончится, одним из главных и самых массовых переживаний является ожидание чуда. Именно таким было общество последних лет Советского Союза и первых постсоветских времен. Это золотое время для разного рода шарлатанов, политических, академических, религиозных и прочих шулеров. Все их «учения», при внешнем разнообразии, роднила одна черта – простота и быстрота достижения результата. Глядя в прошлое, понимаешь, что только в такие волшебные времена были возможны завиральные «500 дней» Явлинского и компании (напомню, это проект превращения России в развитую капиталистическую страну), МММ с его многочисленными клонами, разного рода националистические движения, внушавшие публике, что после изгнания чужих (и особенно «империи») расцвет наступит сразу и неминуемо… Наконец, это был звездный час разного рода колдунов и целителей, потому как исцелиться вмиг мечтают все, кому это надо, равно как и управлять судьбой, приманивая богатство, любовь и прочие соцблага.
Кашпировский стал не только самым успешным из них, но и символом всего этого – он был первым и к тому же являл собой апофеоз простоты действия и уверенности в себе. Для общества растерянного последнее было особенно важным. Отсюда же и агрессивная приверженность кумирам: человек впадает в крайнюю зависимость от того, кому поверил без остатка, даже если рацио иногда нашептывает «тебя надули».
Кумиры имели свои добровольческие полки, которые стеной стояли не то что за Кашпировского, но даже за Мавроди, который своих защитников наглядно обчистил и готов был обчищать еще, да государство помешало.
А потом наступил их общий закат, и не потому, что эту корпорацию волшебников прижали к ногтю, сколько оттого, что сама страна ощутимо изменялась. Прежнюю растерянность понемногу вытесняли ясность и собранность, появилось первое понимание, кто мы и куда движемся. Желание чуда оставалось в прежнем ассортименте, но уже не было столь широким и на глазах скукоживалось… Видимо, оттого «психтэрапэвт» уехал за океан и теперь только время от времени навещает своих.
Однако всенародная жажда чуда пошла гастролировать по постсоветскому пространству и основательно задержалась в известной стране. Многотысячные скачки, кричалки, тотальная мрия о Европе и «кружевных трусиках» наряду с готовностью стереть в слизь любого, кто «не такой», и неспособностью видеть реальность – тот же гипноз и эффект оцепенения.
