О блокаде написаны горы книг и, надо полагать, еще будет написано столько же, и не только потому, что открываются новые факты, уточняются данные, сталкиваются разные точки зрения. При бесконечном количестве историй об осажденных городах ленинградская блокада остается уникальным явлением, в котором обычная логика и физические свойства вещей отступают на второй план и «побеждается естества чин».
С детства так воспитаны
Вначале процитируем отрывок из письма Н. С. Михеева. «Впервые я побывал в Санкт-Петербурге в 1994 году. Мой друг повел меня в очень хороший, дорогой ресторан. Это было время бандитов, малиновых пиджаков и золотых цепей с палец толщиной. Как раз двое таких «пиджаков» обедали за столиком напротив. Они съели все, вычистили корками хлеба тарелки до белизны, а когда официант унес посуду, смели все крошки со скатерти и отправили в рот. Я удивился, а мой друг сказал, что по такому отношению к еде определяются коренные ленинградцы. Пусть они «деловые» и денег у них много, но их так с детства воспитывали родители или бабушки-дедушки, пережившие блокаду…»
Именно в те же годы, которые описывает наш читатель, начала понемногу выползать на свет «альтернативная» версия – если бы советское начальство не упиралось, город можно было бы сдать – ведь сдавали же другие города! – и тем самым избежать столь чудовищных жертв.
Да, по разным подсчетам, за 872 дня умерло от 650 тысяч до полутора миллионов человек – такой разброс в данных объясняется тем, что загсы физически не могли зарегистрировать все смерти, к тому же люди умирали по пути в эвакуацию, уже за пределами северной столицы. Но относительно одной цифры споров почти нет – только три процента от общего числа жертв погибли от бомбежек, остальные – от голода. А могло бы быть все не так тяжко… Три года назад один из телевизионных каналов вновь выступил с «версией», но на этот раз спорить, обсуждать уже ничего не стали – прервали, и очень грубо. И не только потому, что надоело слушать такое. Нет ни единого сколько-нибудь веского свидетельства того, что Гитлер собирался оставить в живых хоть какое-то количество ленинградцев, равно как и сам город. Свидетельств противоположных – море.
Должны умереть в городе
Американский историк Сэмюель Митчем в книге «Фельдмаршалы Гитлера и их битвы» пишет: «Казалось, Ленинград обречен, но в самый последний момент спасение пришло к нему – кто бы мог подумать? – от самого Адольфа Гитлера. 12 сентября фюрер приказал Леебу не брать город с боем, а только взять его в блокаду, чтобы измором заставить капитулировать».
Но историк, мягко говоря, не совсем прав – капитуляция в планы фюрера тоже не входила. 12 октября оперативный отдел верховного командования сухопутных войск передает группе войск приказ верховного командования вермахта: «Фюрер вновь решил не принимать капитуляцию Ленинграда, даже если она будет предложена противником. Моральное обоснование для этого ясно всему миру. Так же, как в Киеве, где вследствие взрывов с применением часовых механизмов возникла тяжелейшая угроза для войск, это нужно еще в большей степени предусмотреть в Ленинграде. О том, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего человека, сообщило само советское русское радио. Поэтому ни один немецкий солдат не должен входить в этот город. Тех, кто попытается покинуть город через нашу линию, следует возвращать путем применения огня».
В июле генерал-полковник Гальдер записывает в дневнике: «12:30 доклад у фюрера… Фюрер принял твердое решение – сровнять с землей Москву и Ленинград, чтобы там не осталось людей, которых нам пришлось бы кормить зимой. Города должны быть уничтожены с воздуха авиацией. Не следует для этого использовать танки…» «Народная катастрофа, в которой будут уничтожены центры не только большевизма, но и всей Московии».
Вот фрагмент из военного журнала обер-квартирмейстера 18-й армии от 14 ноября 1941 года: он жалуется на то, что люди пытаются прорваться из города – видимо, в том числе и к немцам: «Необходимо гнать беженцев из Ораниенбаума и Петербурга, применяя огонь (даже на дальнем расстоянии), так как об их пропитании не может быть и речи. Речь идет о том, где погибнут от голода беженцы, а не о том, погибают ли они вообще».
То есть, умирая в самом Ленинграде, люди выполняли план Гитлера – прочих планов относительно жителей «града Петрова» у него не было. Брать город штурмом он не стал исключительно по военным соображениям – никак не получалось создать необходимого для этого превосходства войск. Их стягивала к себе Москва.
Кто ложился, тот не вставал
По расчетам диетологов, выполненных по заказу командования вермахта, голод должен был «очистить» Ленинград от населения уже зимой 1942 года – и это, заметим, без учета ежедневных бомбежек и холода. Видимо, немецкая разведка работала хорошо, достаточно подробно знала, какой паек, сколько и чего осталось на продовольственных складах. Поэтому «по науке» диетологи оказались правы. По статистике загсов, смертность в городе начинает расти скачкообразно – 6,8 тысячи в сентябре, 11 – в ноябре, а в декабре уже 52 тысячи смертей, в январе 42-го – 101 тысяча, в феврале – 107 тысяч, март – 98 970… С наступлением лета смертность заметно пойдет на спад, но, может быть, сыграла какую-то роль эвакуация, или сами загсы – ведь там такие же люди работали – уже были не в силах считать.
Нам, особенно в советское время, рассказывали о том, что в умирающем от голода городе работали библиотеки, театр музкомедии давал спектакли, выступал с концертами симфонический оркестр, проводились футбольные матчи, работало радио, по которому Ольга Берггольц читала стихи, сотрудники вавиловского института сохранили бесценную коллекцию семян со всего мира… Наконец, работали заводы – те, что не стали эвакуировать. «Что касается непосредственно блокады, то в это страшное время ленинградцы не только ремонтировали корабли, танки, пулеметы, стрелковое оружие, но и изготовили 14 танков, 45 артиллерийских орудий, 4 морских артиллерийских системы, 228 минометов всех калибров, 275 танковых пулеметов, 5 314 ППД, снарядили 217 872 снаряда шести основных калибров,174 804 минометных мины, изготовили 12 044 реактивных снаряда М-13 и М-8, 5 255 авиабомб, 74,8 тонны пороха и зарядов, 523 000 взрывателей различных модификаций, 1 445 раций, 1 997 км военно-полевого провода» (главный научный сотрудник Центрального музея Вооруженных сил РФ Владимир Афанасьев).
Материалист скажет, что такое было возможно потому, что были какие-то скрытые запасы продовольствия, его доставка, наконец, хлеб неработающих отдавали работающим… Во всем этом есть своя доля правды, но доля не определяющая. В «Блокадной книге» Даниила Гранина и Алеся Адамовича среди тысяч воспоминаний есть, например, такое. Лидия Сергеевна Усова, работница завода «Красная Заря»: «На заводе мы занимались расчисткой. Было очень тяжело, когда мы на снегу работали. Я упала. Меня перенесли в приемный покой больницы. И когда я приходила в себя, слышала: ну, здесь полный упадок сердечной деятельности. Вероятно, тогда мне сделали укол. Когда я открыла глаза, мне дали кипятку и снова отправили на работу. Все-таки я была живучая. Может быть, даже то, что меня отправили на работу, это и нужно было, потому что тот, кто ложился, тот не вставал». Этот фрагмент, взятый наугад, может, и не самый шокирующий – рассказывали, например, как один рабочий привязывал себя специальными ремнями к потолку, чтобы не упасть у станка. Но когда человек живет и работает при полном упадке сердечной деятельности, вопреки физиологии, – это, видимо, и есть тот случай, когда «побеждается естества чин». Дух оказался сильнее природы. Немецкие диетологи этот фактор не включали в свои расчеты.
ЦИФРА
298 человек, переживших блокаду Ленинграда, проживает сегодня в Красноярском крае
(по данным краевой общественной организации «Блокадник»)
