В Дивногорске есть деревянный дом, стандартный – два подъезда, два этажа, постройка времен позднего Хрущева – раннего Брежнева, – разительно отличающийся от всех своих ветхих собратьев.
Часть его, составляющая внешнюю сторону одной квартиры на первом этаже, разукрашена ярчайшими цветами, наличниками, рядом такая же цветастая изгородь, в которой каждая штакетина – авторское произведение. Всякий раз, когда проходишь мимо, кажется, что эта часть дома прибыла откуда-то из другого, не нашего пространства – настолько она выделяется на фоне остальной серости, охватывающей всю прочую поверхность строения.
Но пространство это наше, и секрет всего фокуса простой – в доме когда-то поселился человек, который не может жить «как все», в хорошем смысле не может. Никакого гражданского подвига он не совершил, но само его существование сразу заметно – это как взрыв. Там, где появляются такие люди, начинаются перемены. Иногда их поддерживают другие, иногда – наоборот.
В том же городе был другой человек, того же сорта, пожилой уже. Напротив детского сада он построил из бросового материала – пластиковых бутылок, старых покрышек и чего-то еще – целый райский уголок с белыми лебедями, пальмами с обезьянами, с клумбами невиданных цветов и форм. Никто его не заставлял, не предлагал даже сделать все это, тем более не платил – он просто по-другому не мог. Устроен так. Местная публика была в восхищении. Не вся, конечно, некоторые писали на него жалобы, что для полива своего рая он использует воду, которую отсчитывает общедомовой счетчик. Не так давно человек этот умер, садик его потерял прежний блеск, но кто-то все равно за ним ухаживает. А главное – у соседних домов стали разбивать цветники, не такого размаха, но все же…
Обычно о таких людях любовно рассказывает местная пресса, их называют «неравнодушными», «народными талантами, которые делают нашу жизнь краше» и пр., что, конечно, соответствует действительности. И вообще хочется, чтобы «таких людей было больше». Это также вполне понятное желание. Но, как говорил ослик Иа-Иа, «все же не могут». Такие люди – и не только добровольные украшатели – всегда в меньшинстве. Вопрос лишь в том, как общество отзывается на их непохожесть.
По большому счету все те удобства, которые мы считаем само собой разумеющимися, были созданы такими вот «не от мира сего». Вряд ли кто думает о тех странных людях, которые, соорудив крылья из рогожи, прыгали с высоты и разбивали себе голову, прежде чем мы смогли сесть в мягкое кресло пассажирского самолета, да еще и поругивать авиакомпанию за не слишком вкусную еду или задержку рейса. При жизни их часто считали ненормальными, хотя бы за то, что сами себе ищут забот, усложняют и без того сложную жизнь. Но находились и те, кто так не считал, шел вслед за ними, подражал им – и так, шаг за шагом, невероятное становилось реальным. И речь, в общем-то, не только о тех свершениях, которые Стефан Цвейг называл «звездными часами человечества».
То, что радует нас, любая достопримечательность, пусть даже самого местного значения, всегда есть чья-то придумка, заслуга и «ненормальность». Мой дед, выйдя на пенсию, с нуля создал в своем городке музей шахтерского дела: вместо того, чтобы жить в свое удовольствие (а прожил он до 94 лет), бегал по инстанциям, убеждал, выбивал деньги, собирал экспонаты – так вокруг него образовался, как в те времена говорили, «круг единомышленников», – и город получил музей. Последний аккорд – статуи шахтера и красноармейца у входа – он вылепил сам, хотя никогда на своем веку не занимался скульптурой. Получилось здорово, правда, у шахтера зубы были редковаты…
За 90-е в родной деревне колхоз развалился до такой степени, что невозможно стало сыскать мужика на тракторе, поле под картошку вспахать, и, в общем-то, это считалось нормой, поскольку «времена такие». В соседней же – поля колосятся, коровники разукрашены цветами, как верандочки в детсаду, и сами коровы дефилируют на сельхозвыставках. А все оттого, что там нашелся человек, бывший главный агроном соседнего развалившегося колхоза, который сказал однажды: «Пусть все живут как хотят, мы будем жить как надо», – и нашлись такие, кто пошел за ним, не оглядываясь на «такие времена». Между этими деревнями – километров пять, если не меньше.
Явлений такого рода на самом деле много, просто их не всегда хотят замечать. Среди множества раздающихся сейчас голосов самый громкий – голос возмущенного потребителя. Возмущаться, конечно, есть чем и всегда будет чем, хотя бы потому, что жизнь сама по себе не рай. Но есть три странных вопроса, которые задал современник Христа, иерусалимский мудрец Гилель: «Если не я за себя, то кто за меня? А если я только за себя – то кто я? И если не сейчас, то когда?» Если почаще задавать их себе, наверное, что-то изменится к лучшему.
Фото: pixabay.com
