Через Козульский район проходит федеральная трасса. На ней всегда бойкая торговля. Весной местные жители выносят на Московский тракт черемшу – здешняя славится в Красноярске. Осенью – орехи, грибы, ягоду. Продают даже чучела медведей, в районе остались еще настоящие охотники. Казалось бы, свою родную тайгу люди должны беречь как зеницу ока.
Мамай прошел
Она и накормит, и обогреет, и обеспечит лесом для строительства, если брать его разумно. В районе ведутся лесозаготовки, работают деревоперерабатывающие предприятия.
Но всегда ли к природным богатствам местные жители подходят рачительно, по-хозяйски? Так, чтобы осталось и потомкам?
Увы, нет.
Однако не буду обобщать, а расскажу об одном конкретном факте, который лично зафиксировал на территории района.
В начале мая бродил по тайге к юго-западу от деревни Малиногорка, которая практически примыкает к Козульке. Из деревни в тайгу ведет лесовозная дорога, она пересекает несколько ручьев. Отходишь по ней от Малиногорки с километр, и взгляду открывается картина, от которой становится не по себе. Как Мамай прошел! Горы бревен, обрубков, обрезков, сучьев, чурок лежат вдоль дороги. Где-то они разбросаны хаотично, а где-то покоятся толстым слоем.
Не надо быть профессиональным лесотаксатором, чтобы понять – этот хлам лежит здесь уже не первый год, и никому до него нет дела. Вывозить его, чистить тайгу никто не собирается. Если два года назад не вывезли, то с какой стати возьмутся сейчас? Рядом с брошенными отходами лесозаготовок вдоль дороги попадаются многочисленные свалки. Один ручей вообще завален лесом. Если не строевым, то уж на дрова – милое дело. Всю деревню можно зиму отапливать. Но никто эти почерневшие бревна и чурки не вывозит. Зачем? Тайги вокруг море, руби не хочу.
Если пройти по дороге еще с километр и свернуть направо, попадаешь в лесосеку. Видно, что лес тут заготавливали нынешней зимой. Повсюду следы деятельности техники и лесорубов. Древесину получше вывезли, а некондиционные бревна, верхушки, сучья, обрезки здесь же и бросили. Вот они лежат, еще свежие, хвоя не успела пожелтеть.
Если это не форменное безобразие, то что? Думали, никто не заметит? Собирались убрать чуть позже? После того как я увидел вдоль дороги залежи не первой свежести, верится в это слабо. Думаю, люди просто действовали по принципу «после нас хоть потоп». Но его не будет. Высохнет все это к лету, и, не дай бог, кто-то из грибников окурок бросит, или осколок стекла сработает как линза – полыхать здесь будет долго и жарко.
Приехав в Красноярск, звоню в краевое министерство природных ресурсов и экологии, рассказываю о ситуации. К чести чиновников, реагируют мгновенно: «Где?! Что?! Покажете на месте?!»
Нарушения есть
Через четыре дня после звонка выезжаем – три сотрудника минприроды во главе с начальником отдела Государственного лесного надзора, пожарного надзора в лесах и противодействия незаконным рубкам Алексеем Геннадьевичем Большаковым и ваш корреспондент. В Козульке подъезжаем к районному лесничеству. Меня просят подождать в машине, а краевое начальство отправляется в здание. Нет их долго. Видно, разговор идет нешуточный – выясняют, что за Мамай по тайге ходил, что делать и кто виноват. Поднимают документы, карты лесного фонда. Выходят почти через час уже с сотрудником лесничества – мастером. Он печален. Шагает с нами по той самой лесовозной дороге и слова не вымолвит.
Приходим на лесосеку, и специалисты начинают работать, меряют ее границы с помощью приборов, сверяются с картами, делают визуальный осмотр.
Когда заканчивают, Алексей Большаков говорит:
– Да, нарушения есть. Эта лесосека была выделена для нужд местного населения. Площадь ее 12,6 гектара. Заготовку здесь ведут граждане, физические лица. Разбита лесосека на деляны. А те, в свою очередь, переданы по договорам купли-продажи нескольким лицам. Часть делян выписана по договорам 2015 года, часть – 2016-го. Лесосека еще действующая, так как срок действия договора 12 месяцев. На некоторых делянах рубка закончена. Но порубочные остатки не убраны. В отношении лиц, которые уже закончили заготовку и не прибрали за собой, будут составлены протоколы за нарушение правил пожарной безопасности в лесах, потому что с 1 апреля у нас открыт пожароопасный сезон.
– После окончания срока действия договора лесничество должно принять лесосеку, – объясняет Алексей Геннадьевич. – Если там лежат порубочные остатки, древесина не вывезена, они составляют сообщение о лесонарушении и направляют его к нам в министерство либо в лесную охрану. Мы, в свою очередь, направляем иск о взыскании ущерба в размере пятикратной стоимости работ, связанных с очисткой лесосеки. Она бывает разная – от 6 до 15 тыс. руб. за гектар. Кроме того, Лесной кодекс РФ предписывает виновным устранить нарушения – мы направляем в суд иск «о понуждении к очистке участка от порубочных остатков». Министерство постоянно за этим следит. В прошлом году в суды направлено более 250 таких исков. В ста процентах случаев суд принимает нашу сторону, виновные привлекаются к административной ответственности.
– А как насчет того старого хлама, что вдоль дороги?
– Здесь мы будем материалы поднимать. Смотреть, с какого года они там лежат. Кому лесосека была выделена. Срок исковой давности за такие нарушения три года. Будем разбираться, возможно, мы этих людей уже привлекали ранее. Вообще система осмотра лесосек у нас поставлена. В прошлом году министерством за аналогичные нарушения было вынесено более 750 постановлений на сумму более 11 млн руб.
А душа не болит?
Итак, система работает, дело поставлено, нарушители штрафуются. А тайга загажена. Причем не где-то далеко, а прямо в двух-трех километрах от Козульского лесничества.
Я понимаю, что система лесоохраны в стране развалена. Лесничие уничтожены как класс. А ведь они были как участковые в тайге – знали каждое дерево на своем участке, видели любое нарушение. Об этом мне еще года четыре назад, чуть ли не со слезами на глазах, рассказывали на Байкале зубры лесного дела.
Но это отдельная тема.
Однако я не верю, что ни один из сотрудников районного лесничества, как бы мало их ни осталось, как бы ни были они завалены бумажной работой, ни разу за последние годы не ходил по той дороге и не видел этих безобразий. Прошел мимо? Отложил на потом? А если б журналист все это не увидел и не отреагировал, так бы оно там и гнило?
Представил себе выражение лица какого-нибудь хозяйственного немца или рачительного японца, если б они прошли по той дороге. Столько богатства на земле валяется! У них, буржуев, ни одна щепка не пропадает. Даже хвоя идет в дело. А здесь целые залежи бесхозных «отходов». Россия, щедрая душа.
Когда рассказал об этом случае опытным товарищам, давно имеющим дело с лесом, они посмеялись. Подумаешь, каких-то 20 гектаров. Местные мужички лес для себя рубили, ну и насорили чуток. А может, срубы делают на продажу, чтобы выжить. Мелочь. Ты посмотри, что творится там, где ведутся массовые заготовки. А такие мелкие лесосеки с брошенными «порубочными остатками» мы тебе в любом районе покажем.
Однако меня это не успокаивает. Если где-то с лесосек не вывозят тысячи кубов отходов, это же не значит, что можно пройти мимо той, где оставили 10 или 20 кубов?
А «мужички», которые за счет тайги «выживают», могли бы и побережней к ней относиться. Поди не чужие они здесь. В этот лес их дети за грибами-ягодами ходят. Неужели самим не противно после себя оставлять свалки? Или душа за свою малую родину не болит?
Однако душа – штука эфемерная, с нее не спросишь. Поэтому я надеюсь, что на эту публикацию отреагируют администрация и прокуратура Козульского района. Возьмут это дело под свой контроль.
А мы через годик съездим на старое место и проверим – есть власть в районе или нет. Работают у нас законы или они только на бумаге?
