Один из самых неоднозначных и интересных людей в современной православной церкви протодиакон Андрей Кураев в своем интервью как-то пошутил: «Конец света наступит, когда шоу «Дом-2» покажут по телеканалу «Культура». Он же считает книгу Толкиена «Властелин колец» примером миссионерской литературы. Роман способен «усложнить мир молодого человека, понудить его к труду мысли». Впрочем, в том, чтобы уйти из вселенной простых языческих инстинктов (поесть, размножиться, защититься от врагов), наверное, нуждаются многие из нас. Одна из серьезных задач современной православной церкви – миссионерское служение.
Наш земляк диакон Иван Логинов недавно был призван возглавить миссионерскую деятельность в Красноярской митрополии. До этого он полтора года путешествовал по Абхазии вместе с протодиаконом Андреем Кураевым. Тот долгое время преподавал теорию миссиологии в Московской духовной академии. Теперь появилась возможность проверить книжные выкладки на практике.
О том, как строилась работа уникальной миссии в Абхазии, а также о том, как она будет проистекать в Красноярском крае, рассказывает диакон Иван ЛОГИНОВ.
На земле Иоанна Златоуста
– Почему вы отправились именно в Абхазию? В любом спальном районе – хоть в московских, хоть в красноярских Черемушках, – уверена, найдется немало людей, душе которых необходима помощь.
– Христианская история Абхазии начинается с первого века нашей веры. Там закончил земной путь святитель Иоанн Златоуст. До сих пор абхазские селения украшают древнейшие христианские храмы… Однако страна со столь уникальным историческим наследием находится в состоянии церковного запустения. В древних византийских храмах – ни духовенства, ни прихожан. Двери некоторых из них отпираются лишь для экскурсий. После грузино-абхазской войны Абхазская епархия утратила связь с грузинской церковью.
Религиозное будущее страны еще не определено. У большинства жителей просто не было возможности услышать живую православную проповедь. Ислам – а у него очень прочные позиции на Кавказе – пока в Абхазии не обозначился. Большинство местных придерживаются национальных языческих традиций. Но и представления о «родном» язычестве у них смутные. В условиях такой религиозной открытости православные просто не имеют права замалчивать свою веру.
Но пока по всей стране служат около 15 священников – большинство из них клирики Русской православной церкви. Времени для внехрамового общения с народом у этих священников просто нет. Поэтому присутствие миссии там необходимо.
– В свое время, когда Кураев приезжал в Красноярск, он собирал залы по 300–500 человек. Этакий Элвис Пресли от православной церкви. В Абхазии наверняка приходилось работать в более суровых условиях?
– По-своему это был уникальный опыт. Что касается отца Андрея, то раньше он посещал места, куда его приглашали. А значит, встречали в аэропорту, везли в гостиницу, потом на лекции, потом на обед или ужин. В Абхазию же пришлось отправиться, по сути, без приглашения, по внутреннему зову… Там он был предоставлен сам себе. Посещал страну минимум два раза в месяц. Прилетев в Сочи, садился на скутер и ехал в любую погоду 150 километров до Сухуми. Бывало, мопед ломался. Приходилось передвигаться и под дождем, и в темное время суток… Однажды под Гаграми попал в аварию – сломал руку, повредил скутер. Как-то в Интернете прошел слух: Кураев умер. По какому-то мистическому совпадению он как раз в это время возвращался из Абхазии и действительно чудом остался жив. В темноте, проезжая на скутере по тоннелю, отец Андрей на большой скорости чуть не влетел в бетонный блок, перегородивший дорогу.
В Абхазии нам удалось наладить работу в трех направлениях. Отец Андрей читал лекции в Абхазском университете, встречался со школьниками. Школьники, к слову, оказались, наверное, самой благодарной аудиторией. Ребята задавали серьезные вопросы, вступали в диалог. Еще одним направлением миссии стали беседы и лекции для общественности. Такие встречи мы проводили и в древнейшем пицундском храме, и в Доме культуры, и в актовом зале районной администрации. Здесь мы встретились с трудностями. Дело в том, что абхазы не воспринимают всерьез рекламу – в отличие от россиян. Там, например, на последних президентских выборах один из кандидатов в президенты проиграл. Он обратился к российским политтехнологам, а те привыкли своих кандидатов «рекламировать». Меж тем в Абхазии самое надежное средство оповещения – сарафанное радио. Поэтому нам практически сразу было ясно, что на мгновенный миссионерский эффект делать ставку бессмысленно. Миссия здесь должна быть рассчитана на длительное присутствие и постепенное вживание.
– Расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях от работы в Абхазии.
– В Абхазии, наверное, впервые за время своей церковной жизни мне посчастливилось встретить монашество в его первоначальном виде. Первые монахи, будучи движимы внутренней духовной свободой, удалялись для индивидуального подвига в пустыню. Годами они там пребывали наедине с Богом. Сегодня же монашеская жизнь, напротив, общинна и строится на обетах послушания монастырскому начальству.
В абхазских горах еще со времен СССР селились подвижники, искавшие свободы от советского надзора за церковью. Немало монахов в ту пору мечтало уехать из России к кавказским отшельникам. Вот эта советская традиция абхазского отшельничества еще жива: по сию пору из нашей страны в абхазские горы едут отшельники. И мне посчастливилось повстречать там светлых жизнелюбивых монахов, не обременных ни монастырским надзором, ни карьерными амбициями. Одеты они были в самые простые поношенные подрясники в заплатках, но при этом в них отсутствовала брезгливость к «мирскому», не было заметно страсти к поучениям.
К истокам Тунгуски
– Вы вернулись в Красноярск после почти двух лет отсутствия. За это время был назначен новый митрополит. Какие перемены, на ваш взгляд, произошли в церковной жизни края?
– Мне было действительно приятно встретить владыку Пантелеимона на красноярской земле. Ему, как и мне, очень близка абхазская церковная тематика. Будучи Адыгейским епископом, владыка Пантелеимон духовно окормлял находящуюся в географической близости абхазскую паству. Владыка по благословению патриарха Алексия рукополагал священников для Абхазии, совершал монашеские постриги абхазов. Мне кажется, опыт служения в прикавказском регионе воспитал в митрополите уважение и чуткость к иной культуре.
– Владыка вас назначил председателем епархиального миссионерского отдела. Каким образом будет выстраиваться ваша работа?
– Определены пока отдельные направления миссионерской работы. К примеру, один из таких проектов будет реализован к началу Великого поста. Мы его назвали «Погружение в православие». В течение Великого поста мы будем готовить людей к крещению. Будут проводиться подготовительные беседы, за всех готовящихся ко крещению в храме вслух будут возноситься молитвы с поименным перечислением оглашенных. Само крещение состоится накануне Пасхи. Прошедшие подготовку будут крещены митрополитом Красноярским и Ачинским Пантелеимоном.
– Получается, вы пойдете к тем, кто уже внутренне готов воспринять слово Божие…
– Не только. Есть и те, кто церковь воспринимает нейтрально, без агрессии. С ними тоже можно и нужно искать общий язык. Дело в том, что в крае есть места, где люди просто не имеют возможности встретиться со священниками. Иное направление миссии выходит за пределы города и даже за пределы епархии. Это миссионерские поездки на север и юг Красноярского края.
Миссионерское присутствие на юге состоит в реабилитации людей, попавших под влияние секты Виссариона. Среди его адептов есть люди, утратившие интерес к секте и ищущие контакта с православием. Очень важно выйти к этим людям навстречу с подлинной христианской проповедью.
На севере немало поселков, большую часть года практически изолированных от Большой земли. В таких селениях нет храмов, туда не приезжают священнослужители, а сами местные жители из-за отсутствия путей сообщения (за исключением дорогостоящей авиации) не имеют возможности добраться до храма. Я имею в виду в первую очередь речные поселки, стоящие на притоках Енисея. К примеру, на той же Подкаменной Тунгуске на протяжении более тысячи километров на десяток селений есть только один православный храм – в Байките. При этом судоходство на этой реке открыто чуть более 20 дней в году. Если нам удастся приобрести водный спецтранспорт, преодолевающий мелководные реки, то мы обязательно отправимся с миссией в самые отдаленные речные поселки. У миссионерского отдела Красноярской епархии есть многолетний опыт миссионерских поездок на север края на катерах. Вопрос стоит только в подготовке транспортно-материальной базы.
– Сегодня многие говорят о выстраивании Русской православной церковью так называемой вертикали власти – например, через увеличение количества епархий. Насколько внутренне востребованы и оправданы такие перемены?
– Сегодня миссионерам не нужно ставить перед собой глобальной сверхзадачи обращения к православию всех атеистов и безбожников. Есть не менее важные локальные цели. Скажем, подарить возможность услышать о православии тем людям, которые такую возможность ищут и желают. Есть те, кто открыт к диалогу с Церковью, но пока что не решается первым сделать шаг в этом направлении. Пока Церковь не может выйти на полноценный контакт даже с этой, приветливо настроенной аудиторией. Ни священники, ни тем более епископы просто не имеют времени откликнуться на все призывы, обращенные в сторону Церкви. Поэтому если логика разделения епархий состоит в том, чтобы через увеличение епископата возросло количество духовенства, то это действительно востребованный шаг к решению. Вопрос в ином: какие механизмы будут задействованы, чтобы количество переросло в качество?
