Владимир Васильевич Усков, краевед, журналист, автор книги «Мы – большеулуйцы», трижды переизданной, рассказывает о себе, своих земляках и малой родине.
– Район был местом ссылки как в царское время, так и в 40–50-е годы прошлого века. Поэтому главная наша традиция – гостеприимство, или то, что сейчас называется толерантностью.
Когда многие люди из других краев попадают сюда, они ощущают это на себе. Здесь не принято противопоставлять одних людей другим – по национальности, вере. А сюда ведь попали и немцы Поволжья, латгальцы, украинцы, белорусы и русские, конечно, – всего у нас более 15 национальностей.
Жили здесь и поляки, сосланные в Сибирь после восстания 1863–1864 годов. Представители каждого народа оставляли здесь свой след. Жизнь была со своими радостями и трудностями, но всегда заведено здесь помогать друг другу – и в царское время, и позже, и не только в нашем районе, а во всем Причулымье.
Были здесь и беглые, ходили по ночам, кормились тем, что подадут. Бабушка мне рассказывала, что всегда на ночь около дома оставляли крынку молока и кусок хлеба. Это делалось «вслепую», для каждого, кто нуждался. А может, в том числе и для того, чтобы себя обезопасить – люди-то ходили разные.
Переживала эта земля и очень трудные времена. В 20–30-е годы прошлого века был голод. Отец мой застал этот период, рассказывал, как хлеб буквально выгребали до зернышка. Люди жили на черемше, щавеле, пучках – первую траву ждали с нетерпением. Отец вспоминал, как в детстве они с другом нашли яйца перепела – есть хотелось страшно, а отвращение к этой еде они не могли преодолеть. Но съели все же…
Невозможно обойти и период репрессий. Я состоял в комиссии по реабилитации и специально занимался этим вопросом. Началось все не в 37-м, а раньше, в коллективизацию. Отдельные семьи голодали, потому что забирали кормильцев. Ссылали, кстати, не только к нам, но и от нас – как, например, семью Василия Иннокентьевича Давыдова, будущего Героя Советского Союза, участника штурма рейхстага.
Тогда ему было десять лет… Отца его и дядю расстреляли во вторую волну репрессий. Когда война началась, мужчины ушли на фронт, а оставшиеся работали не покладая рук и голодали.
Тяжелым было и послевоенное время. Как и в тридцатые годы, много людей ходили, просили подаяния. Сам застал это, видел таких людей. Но это уже были остатки нищенства…
Потом жизнь начала налаживаться, но все равно те времена оставили след в образе жизни, традициях наших людей, хотя после войны уже более семидесяти лет прошло. Бабушка, кстати, прошла все эти времена, одна поднимала семью – не было такого, чтобы хлебные крошки со стола просто стряхнула… Но были поворотные события в здешней истории не только трагического свойства.
Одно из них – открытие в конце 90-х моста через Чулым – пусть даже понтонного, – что стало, по сути, транспортной революцией для жителей всего района. Асфальтировали дороги, был даже свой асфальтовый завод. К тому же в тех самых девяностых Ачинский НПЗ перечислял вполне хорошие налоги.
Правда, народ продолжает уезжать, прежде всего, потому, что работы становится меньше – теперь нет ни асфальтового завода, ни молочного. За тридцать лет население уменьшилось почти вдвое.
Но – уже добавлю от себя – внешне это не замечается, особенно человеком со стороны. Большой Улуй – чистое, ухоженное село, на зависть многим другим. И жители этим гордятся.
