15 февраля 1989 года последний БТР Советской армии пересек российско-афганскую границу по мосту Дружбы через Амударью. Это памятная дата для всех, кто прошел Афганистан, кто опален его огнем. И для семей тех, кто не вернулся с той войны, которая длилась больше девяти лет. На этой войне погибло, по разным данным, от 14 до 15 тысяч советских солдат и офицеров (из них более 200 красноярцев), ранено более 35 тысяч человек.
До сих пор не утихают споры о том, надо ли нам было воевать в Афганистане. Ради чего была эта война? А если б мы не входили в ДРА? Но история не знает сослагательного наклонения, и переиграть назад уже ничего невозможно, машину времени пока не изобрели. Несомненно одно: СССР был империей, а империи всегда участвуют в войнах, отстаивая свои интересы на мировой арене. Иначе затопчут.
Среди тех, кто покидал Афганистан с последними колоннами, было немало наших земляков. Один из них – офицер-артиллерист Владимир Александрович Орлов. Сейчас он живет в Красноярске, трудится в совершенно мирной организации, связанной с лесной промышленностью. Занимается общественной работой – руководит исполкомом краевого отделения Российского союза ветеранов Афганистана.
Вспоминал Сибирь
Родился Владимир в 1965 году, окончил красноярскую школу № 47, что в Каменном квартале. Потом поступил в Ленинградское артиллерийское училище на факультет артразведки – говорит, что поступил на спор. Выпустившись из военного вуза лейтенантом, попал служить в Семипалатинск. Через год, в октябре 1987-го, был отправлен в Афганистан.
И сразу в горы, на отдельную заставу, командиром минометного взвода.
– Это была совсем небольшая застава. Двенадцать бойцов-срочников и я, один офицер. Сейчас ее бы назвали блокпостом. Трехэтажный дот, три 82-миллиметровых миномета «Василек» – «изделие 2Б-9», – вспоминает Владимир. – Отличное «изделие»! Автоматы, пулеметы… Сами себе все это отстроили. Такая была укрепленная огневая точка. Раз в неделю нам привозили хлеб, воду, продукты.
Перед его взводом была поставлена задача охранять трубопровод, по которому в Афганистан шли нефтепродукты – керосин и солярка.
У каждой заставы вдоль этого трубопровода была своя зона ответственности – определенный его участок.
– Еще мы контролировали выход в ущелье, которое вело к пакистанской границе, никто не должен был туда пройти, – объясняет офицер. – Если мои часовые замечали какое-то движение, мы начинали работать из минометов. Одновременно докладывали в штаб, и подключались системы залпового огня «Град», которые тоже отрабатывали по этим точкам.
– Что было самое сложное на этой войне? Постоянная опасность? Вечное напряжение? – интересуюсь я.
– Нет… Пожалуй, не это. Хотя, конечно, опасность была всегда. На нас охотились – за каждым кустом, за каждым заброшенным дувалом могла ждать засада. Душманам хорошо платили за наши головы. За водой ездили за 40 км на водовозке, с боевым сопровождением, это был настоящий боевой поход, можно было не вернуться. Некоторые и не возвращались. Так погиб командир соседней заставы Володя Бугаев. Но все это – повседневные армейские будни. Война – наша работа, нас этому учили, а мы учили своих подчиненных.
Поэтому к войне, к тому, что надо все время быть начеку, что могут убить, как ни странно, привыкаешь быстро, буквально за неделю.
А вот к чему нельзя было привыкнуть, так это к болезням, которых на Родине быть не могло: тиф, гепатит. У меня все солдаты чем-нибудь переболели. Люди мгновенно выходили из строя. У военных медиков работы было по горло. И это при том, что питьевую воду нам специально готовил химвзвод, ее дезинфицировали, было построено водозаборное сооружение. Но антисанитария, жара и мухи делали свое дело. Большие перепады температуры тоже били по организму. Днем плюс 50, ночью минус 15. Отапливались соляркой, и баня на солярке. У всех глаза были подведены черной сажей. Дрова там только за деньги. Местные их друг у друга покупали на вес. Причем даже не дрова – любая палка или коряга стоили денег.
В Афгане Владимир часто вспоминал Сибирь, тайгу, наши чистые реки. Очень обрадовался, когда на кузовах машин, которые шли с перевала Саланг, увидел однажды настоящий снег.
«У нас был интернационал»
Одно из нападений на их заставу закончилось для него плохо – рядом разорвалась мина, молодой офицер получил контузию, оглох. На бэтээре его доставили в полевой госпиталь, потом лечили в госпиталях Ташкента и Алма-Аты. После лечения, когда слух частично вернулся, перевели в другое подразделение, где было немного легче – в командный пункт 9-й роты 3-го батальона 395-го мотострелкового полка. Четыре офицера и два прапорщика, небольшой гарнизон – 40 человек, капитальные здания, более размеренная армейская жизнь…
Офицер Орлов во время службы в Афганистане
– Но мои солдаты писали ходатайства командованию части, просили: верните нам нашего командира! – улыбается ветеран. – Дети есть дети, – говорит человек, который тогда был всего на два-три года старше своих бойцов.
Он до сих пор тепло вспоминает о них:
– Отличные ребята. Дружные. У нас был такой интернационал… Я один во взводе русский. А под моим началом служили дагестанцы, каракалпаки, узбеки, казахи, таджики, украинец и удмурт! Слава богу, «груз 200» мне отправлять на Родину не пришлось, все вернулись домой живыми. Может, поэтому я всего за семь лет переболел «афганским синдромом», перестал вскакивать по ночам. А некоторые наши ребята до сих пор воюют во сне, приказы отдают, хотя уже 30 лет прошло…
Орлов выходил из Афганистана старшим лейтенантом. Было это 13 февраля 1989 года. За спиной остались полтора года войны.
Спрашиваю: испытывал ли он при этом какие-то особенные чувства? Может, радость?
– Да не припомню я особых восторгов, – говорит он. – Как-то все было обыденно. Дали приказ выходить, мы и стали выходить. Это, понимаете, такая работа. Пересекли границу, часть моя ушла в Куляб, а я поехал с бойцами сдавать технику в город Курган-Тюбе.
– И оружие?
– Нет, только технику – автомобили, легкие бронетранспортеры МТЛБ. Все оружие – минометы, боеприпасы, и даже автоматы – мы передали афганской армии и местной милиции царандой, которые пришли вместо нас на заставы. Выходили мы оттуда безоружными.
Помню, шли таким «чулком» или змейкой, от заставы к заставе. Одна свернулась, пошла, потом к ней другая присоединилась, вместе пошли в сторону следующей… Колонна растянулась в горах на многие километры. А наши места занимали афганцы. Движение было круглосуточное. Несколько месяцев продолжался выход. Ночью наши бомбардировщики подсвечивали нам путь осветительными снарядами, которые зависали на парашютах, – было светлей, чем сейчас ночью на проспекте Мира.
Я не смог не задать ему главный вопрос: что он, майор в отставке, думает сегодня о той войне? Уже многое о ней прочитав и переосмыслив. Надо ли было нам вообще заходить в Афганистан, воевать там, терять людей? Был ли в этом смысл? Чего мы добились?
Его голос стал твердым:
– Никогда! Никогда я не смогу ответить на этот вопрос. И не хочу об этом даже думать. Это не мое дело. Я офицер, а не политик. Вот пусть они решают и рассуждают: правильно, неправильно… Мы выполняли в Афганистане свой интернациональный долг: Родина дала нам такой приказ. А приказы не обсуждаются.
Фотографии из архива Владимира ОРЛОВА и Николая ГЛАДЧЕНКО, замполита 9 роты 3 батальона 395 мотострелкового полка.
