Не знаю, кто придумал эту дату – День отца. Надо – значит надо. Как и задание редактора – написать истории на эту тему. Не скажу, что я вытягивал из коллег (да из себя самого) воспоминания клещами. Но как-то это было неохотно. Мужики. Всё в себе. Зато теперь лично мне многое стало понятным. Начиная от того, почему немцы во время войны все время уклонялись от рукопашной. И заканчивая бесконечной любовью к нам, таким несовершенным, женщин. Ответа на последний вопрос нет. Но сейчас не об этом…
Сергей Бурлаку: «Да, это мой мальчик!»
У меня трое детей – две уже взрослые девочки со своими детьми и один мальчик, ему 14. Так вот, я скажу пару слов именно как отец мальчика. Самое прекрасное в этом статусе – надежды и мечты. Когда у тебя рождается сын, ты выстраиваешь у себя в голове целый мир, в котором он будет жить. В этом идеальном мире твой мальчик не будет совершать ошибок, которые совершал ты, потому что ты его, конечно, убережешь от них.
Я же говорю: мечты, иллюзии.
Так хочется, чтобы все твои хорошие черты (пусть их и не много) передались ему, а плохие унесла вода.
Но все люди разные, даже если они самые близкие родственники. Поэтому твой сын, пусть у него твой характер, повадки и даже походка, все равно другой. Ты много читал, а он не читает совсем. Ты был в детстве хулиганом, а он – нет. У тебя в его возрасте уже была более-менее очерченная цель, у него пока – разброд и шатания. Ты с детства любил что-то делать руками – его к этому никак не приучить, хотя пытались. Нет, самокат схватил, плеер в уши – и на улицу.
Да бог с ним! – машешь рукой. Вырос бы хорошим человеком. Не предавал бы, не шел по головам, был честным, уважительно относился к женщине, кем бы она ему ни приходилась, не изменял своим моральным принципам…
И когда видишь, что в твоем сыне, при всех его (то есть твоих!) недостатках, прорезаются задатки порядочного человека, – тихо радуешься и надеешься, что есть в этом и твоя заслуга.
Он очень любит маленьких детей. Готов возиться с ними часами. А недавно пришел и сказал про одну свою знакомую: я не могу ответить ей так же грубо, как она меня назвала, ведь она женщина. Да, это мой мальчик! Вроде нормальный получился, тьфу-тьфу…
Андрей Курочкин: «Утекая сквозь пальцы»
Она покидает дом ранним утром со школьной сумкой в руке и прощается со мной, рассеянно улыбаясь. Я смотрю на это, чувствуя прилив хорошо знакомой грусти. Я должен присесть на минутку… Я чувствую, что я теряю ее навсегда, так и не познав в действительности ее мира.
В три года она дала свое первое интервью. Пришел оператор в детский сад, снимал детей на видео. И она в три года сказала: «А снег уже почернел…» Это был март, и я вдруг понял, что вообще-то она об этом знала уже минимум год назад, в ту же пору. Выявила закономерность. Потом она брала интервью уже сама, и гораздо круче меня.
Я рад, когда могу посмеяться вместе с ней. Моя маленькая забавная девочка…
Я пытался не остановить – взять под контроль время. Фотографировал на пленку. Фиксировал рост на дверном косяке. Записывал ее забавные выражения в блокнот («След от резинки на руке – это трактор поцарапал»). Написал письмо в час ее рождения с пометкой – «Вскрыть в 16 лет». А время шло и смеялось на своих мягких лапах…
Она постоянно ускользает от меня. Я стараюсь запомнить каждое мгновение. Она снова растет и растет, ускользая от меня.
Где тот миг, когда ее ладошка ускользнула из моей, шершавой и взрослой? Когда я в последний раз на прогулке снял ее со своей шеи? Когда у кроватки прочитал вслух сказку и отложил книжку, получается, навсегда? А ведь я это делал каждый вечер… Я не помню… И ничего уже не изменить. Но почему-то сейчас мне так это кажется важным – вспомнить…
К группе «ABBA», которую я здесь цитирую, дочь пришла сама. Пройдя болезни эстрадной хохломы начала 2000-х, она полюбила то, что я слышу и слушаю сам. Я на нее не давил. И все чаще и чаще случаются вечера, когда я ставлю в уме эту пластинку:
Она постоянно ускользает от меня. Стараюсь запомнить каждое мгновение. Понимаю ли я ее? Каждый раз, когда я думаю, что близок к истине, она ускользает от меня.
Марат Винский: «Это работа, детка»
Мой первый ребенок появился на свет, когда мне исполнилось 33 года. Рождение было запланировано. Ведь возраст Христа и надо что-то делать, думал я тогда. Допустим, деревьев я насажал к тому моменту, но ни дома не построил, ни сына не вырастил. А это в мои годы непорядок. По крайней мере, мне так все говорили. Не то чтобы кто-то давил. Но даже мой старый товарищ, уже имеющий в те годы ипотеку и семью, сетовал на мое подозрительное отношение к институту брака и надобности продолжать род. Помню, читал материал в местном СМИ об убежденных холостяках после 30 лет – своих ровесниках. Герои рассказывали, почему они «не такие». Точнее, доказывали, что «такие же, как все». В контексте читалось – они все-таки ненормальны.
Так вот наш план по рождению детей реализовался. Я стал «таким». Через три года появился сын. И теперь это моя работа. Да, вот так вот прагматично и неромантично. Я с супругой взял обязательство кормить двух маленьких людей до определенного момента и смотреть за тем, чтобы они не убились, попутно тренируя в них выносливость и скоростно-силовые качества. В планах, помимо школьной программы, в качестве факультатива обучение нескольким языкам и овладение стрелковым оружием.
Александр Григоренко: «Быть главным всегда трудно»
Когда родилась первая дочь, мне был 21 год, жене столько же. Произошло это в далекую допамперсную эпоху. Отчетливо помню два момента, которые повторялись регулярно: ночью просыпаюсь оттого, что стою в ванной и что-то тру в руках, то ли пеленку, то ли марлю, скроенную треугольником. Когда в окошке показывается солнце – прытко бегу на работу, работаю там, пока солнце не начнет уходить туда, откуда пришло, иду на остановку, сажусь в автобус (начало маршрута – поэтому свободные места почти всегда были), еду… а потом водитель будит меня на конечной и выгоняет.
Никогда не считал и теперь не считаю это время трудным – сил было полно, а главное, как-то само осозналось, что жизнь переменилась, среди множества детей, существующих на свете, у тебя есть свой ребенок. Вот и весь пафос, остальное – проза, и не всегда занимательная.
Когда родились две другие дочери, технологии ухода за младенцами шагнули далеко вперед, ничего тереть в руках посреди ночи уже не приходилось – требовалось доставать расходные материалы и, соответственно, зарабатывать деньги для этого и многого другого… Кроме того, после третьей девочки сами собой исчезли переживания, что сына нет, – как выглядят мальчики, я не представляю и даже боюсь их. Появился даже повод для самовоспитания: когда вижу барышню, которая мне чем-то не нравится, и начинаю мысленно говорить в ее адрес плохие слова, вдруг подумаю, что кто-то может и моих злословить, – и прекращаю. Правда, не всегда так получается, но положительный опыт есть.
Вообще, отцовство – это трудная работа, умственная, физическая, духовная, потому что быть главным, как это заложено в изначальном порядке вещей, всегда трудно. Если чужой американский праздник дает возможность об этом напомнить, надо возможностью воспользоваться… Во всяком случае хуже не будет.
