Мой дед, директор школы в городке Шахты Ростовской области, уволил физрука за то, что тот схватил расшалившегося ученика за майку и порвал ее.
Случилось это в конце 40-х, когда больше половины взрослого мужского населения были фронтовиками – и уволенный в их числе. Дед говорил, что прекрасно понимал, какие у людей нервы после войны, понимал – дети тоже не ангелы, тем не менее велел педагогу идти за расчетом. Тогда в Англии и Японии учителям официально разрешалось бить учеников. В нашей стране битье принималось исключительно в домашнем варианте, а в школе расценивалось как педагогическое преступление. Конечно, этот постулат нарушали, но если попался – получи. Без комментариев и вхождений в положение.
В ту пору понятие «педофилия» в широком педагогическом сообществе вряд ли знали – по причине его жизненной невостребованности. Считалось: дети на то и дети, чтобы их обнимать, целовать, щипать и тормошить. Они от этого только здоровее становятся. С другой стороны, существовал народно-педагогический термин – «недоласканный», обозначавший детей угрюмых и диковатых. Плохим – дранье ушей (но – дома!), хорошим – ласка. Что тут непонятного?
Но моему деду, например, и в ночном кошмаре не могло привидеться, что придет пора, когда поглаживание по голове хорошего ребеночка станет действием куда более рискованным, чем крепкий подзатыльник.
А пора пришла – судя по нарастающему год от года числу «педофильских» дел, и прежде всего против тех, кто работает с детьми. Наберите в поисковике – сами увидите, сколько всего вывалится.
Сейчас в центре внимания дело священника Глеба Грозовского, обвиняемого в развратных действиях в отношении двух несовершеннолетних девочек в летнем православном лагере, который он сам же организовал. Сразу скажу: обвинители уже в значительной степени его выиграли, хотя бы потому, что педофилия не грабеж, даже если оправдают вчистую, отмываться будешь долго, поскольку публика не любит, когда у нее отнимают радость. К тому же есть обширная группа населения, которой известие о том, что священника подозревают в растлении, обеспечивает приподнятое настроение на несколько дней вперед.
Но суть не в этом. Следствие против Глеба Грозовского всколыхнуло ту самую педагогическую общественность советского образца, которая начинает догадываться, что прожила неправильную – да что там – преступную! – жизнь. Вот один признается, что 30 лет ездил с детьми в лагеря, собственноручно подтыкал одеяла, когда холодно, будил страдающих энурезом и отводил в туалет, успокаивал плачущих, прижимая к себе, заходил в спальни к девочкам – и все это без свидетелей!!! «Скажите, я извращенец?» – спрашивает педагог. Другой исповедуется: «Обнимая своих дочерей на площадке, уезжая на работу, я могу так же тепло попрощаться с их подружками. Помню, проводил во дворе соревнования по бегу, и дети забывали, что я чужой папа, и буквально липли ко мне, как родные дочери». (К Грозовскому, кстати, тоже липли.) Интересует его тот же вопрос, что и первого педагога.
И, наконец, всех волнует одно – педофилия, к несчастью, имеет место, но для нормальных людей – где та метка, после которой могут привлечь? Причем вопрос не риторический, он адресован бюрократии и в первую очередь ее славным силовым подразделениям. Ведь было же – выступает большой чин с гневной речью против растлителей, и буквально через день в официальных новостях показывают сюжет про разоблаченного в Челябинске детского тренера по плаванию. В сюжете намекнули: он в процессе обучения, так сказать, осязал детишек – поддерживал за животы, должно быть… Кстати, дело против тренера развалилось (равно как и несколько таких же) – видимо, не была еще наработана практика. Но осадок остался, да еще какой.
Определенности нет и сейчас, и теоретически по статье «педофилия» можно привлечь любого даже за поглаживание по голове – было бы заявление, а там машина заработает. То есть формируется что-то напоминающее сталинскую 58-ю статью, под которую подпадали все, кроме зверушек и покойников.
Как вести себя учителям и прочим пионервожатым, вроде бы понятно – ходить только парами, руки за спиной, на лоб желательно прицепить видеорегистратор. Сам идиотизм положения, когда взрослые должны бояться детей, уже не важен. Как и угроза вырастить недоласканное поколение – но это уже отдельный разговор.
