Нас трое в кабинете директора Красноярского краеведческого музея: хозяйка кабинета — Валентина Михайловна ЯРОШЕВСКАЯ, ваш покорный слуга и Александр Невский. Он, небольшой и бронзовый с мечом в руке, пока еще стоит на директорском столе, но уже скоро переедет на новое место жительства, на другой стол — писательский. В Овсянку в мемориальный дом-музей Виктора Петровича Астафьева.
Эта симпатичная статуэтка — символ Всероссийской историко-литературной премии «Александр Невский». Премию главным образом вручают за исторические сочинения, но есть в ней и номинация для музейных проектов. В этом году ее удостоился и наш краеведческий музей за проект музеефикации памятных мест села Овсянка «Последний поклон Виктору Астафьеву. Дорога памяти».
— Этот проект — не просто экспозиция, а целый маршрут, — рассказывает Валентина Михайловна. — Начинается он от Литературного музея имени Астафьева и заканчивается на кладбище в поселке Молодежном. Он проходит мимо главного здания нашего музея, откуда Виктора Петровича провожали в последний путь. Ведется рассказ о тех местах, которые проезжаем, — про Коммунальный мост, о развитии правобережья, про ремесленное училище, которое оканчивал Виктор Петрович и получил профессию сцепщика поездов. По дороге — смотровая площадка, Слизнево, где была мельница у прадеда Виктора Петровича, Овсянка…
«Голосуют» билетом
— Валентина Михайловна, вы руководите музеем 32 года. Как изменилась роль «хранителя древностей» и ее значение для общества за эти годы?
— Не мне об этом судить. То, что сегодня мы сделали музей современным и отвечающим всем требованиям, вовсе не умаляет роли его основателей и первых музейщиков. Во многом мы существуем благодаря коллекциям, которые были собраны еще в те годы. Музей — это общее дело всех поколений. Каждое вносит в него свой вклад. Если говорить о динамике развития музея, то нужно помнить, что с 1987 по 2001 год шла реконструкция. Это был тяжелейший период распада страны, перемены во всех сферах жизни. Благодаря тому, что у меня была сплоченная команда и мы работали как туго связанный веник, нам удалось его пережить. К моменту нашего открытия около 70 процентов региональных музеев не работало. Не было средств, здания находились в аварийном состоянии, во многих местах устарели экспозиции. В этом отношении то, что мы были закрыты 14 лет, обернулось удачей — успели подготовиться. Открывались мы (первое открытие музея в России в новом тысячелетии!) уже с актуальной, «полнокровной» экспозиции — от древнейших времен до наших дней.
— Вы до сих пор считаетесь лучшим региональным музеем?
— Мы оставались им довольно долго, но сейчас пальму первенства у нас перехватили более современные (в смысле своей инфраструктуры) музеи. Мы живем в динамичное время, быстро меняются подходы ко всему. Но мы остаемся среди лучших, а не плетемся в хвосте. Это подтверждается на различных музейных форумах и конференциях. На наших мероприятиях появляются самые видные музейные звезды страны. Сюда приезжали и директор ГМИИ имени Пушкина Ирина Александровна Антонова, и директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский, и Владимир Ильич Толстой — правнук Льва Толстого, директор музея-усадьбы «Ясная Поляна».
— А отношение людей к музею поменялось?
Музей всегда был востребован, у нас во все времена была налажена обратная связь с посетителями. Раньше — через письма, записи в книге отзывов, сегодня — в Интернете, через социальные сети. У нас порядка 300 тысяч посетителей в год, люди «голосуют» билетом, который они покупают, а мы стараемся соответствовать. Если мы не будем идти в ногу со временем, мы перестанем быть интересны публике. Так что постоянное движение — условие нашего выживания.
Чтобы не пропало
— Несут ли вам новые экспонаты, так сказать, из бабушкиных сундуков?
— Раньше многое дарили, а сейчас чаще пытаются продать. Очень многое выбрасывают. Новое поколение, за редким исключением, вообще ничего не ценит. Часто вижу у подъездов выброшенные семейные альбомы, фотографии. Умирают дедушки, бабушки, квартиры идут на продажу или в них делается европейский ремонт — и все это становится ненужным. Собираем сейчас все по крупицам. Ездим в брошенные деревни, брошенные дома, где остались какие-то вещи. Вот что интересно — сегодня какой-то бытовой предмет начала ХХ века отыскать зачастую проще, чем что-то из 70-80-х годов. Никто и подумать не мог, что вся эта стандартизация так быстро уйдет, что просто не успеем ухватить. Посмотрите, как быстро поменялись мебель, предметы бытовой техники… Многое из необыкновенного фона тех лет оказалось на свалке.
— При этом сегодня повальная мода на винтаж. Ну ладно если на свалке, были ведь истории, когда старинными иконами или книгами печку топили. Не со зла — по глупости.
— Я не была свидетелем таких случаев. К тому моменту, как пришла в музей, все, что можно было, уже сожгли и порушили.
— Каким эпизодом вашей работы вы гордитесь больше всего?
— Я человек не тщеславный, но и чувства ложной скромности у меня нет. Слава богу, моя деятельность была исключительно созидательной: я возвращала многое к жизни, реставрировала и берегла. Это и восстановленный музей, и наши филиалы — отреставрированный пароход «Святитель Николай», и отреставрированный музей Красикова, и усадьба Юдина, и Литературный музей. Если говорить о конкретных экспонатах, так они все как родные, но самым значительным было возрождение иконы «Преображение Господне». Музейщики нашли ее в 20-е годы выброшенной и долго прятали. Время такое было. Мы ее разыскали в своих запасниках, начали исследовать, оказалось, что это — икона, написанная к столетию Красноярска, является главной святыней города. Мы тогда подключили меценатов, которые помогли нам ее восстановить. Сейчас она занимает самое главное место в нашей экспозиции и раз в год идет крестным ходом в кафедральный собор.
Культурный кластер
— Одна моя знакомая как-то сказала, что очень любит краеведческий музей. Когда я спросил, что именно ей нравится, она ответила: внутри никогда не была, но здание очень уж красивое, и всякий раз, как проезжает мимо, сердце радуется…
— Здание действительно прекрасное, на меня оно тоже произвело огромное впечатление вначале, особенно на фоне однотипной советской архитектуры. Но теперь, признаюсь, я его часто ругаю — оно неудобно. Когда проектировали, ведь не рассчитывали, что у нас будет Красноярская ГЭС и от этого Енисей не будет замерзать и давать такую влажность, испарения. А здание все «изрезано» окнами, для экспонатов это не очень хорошо. Музеи все-таки должны быть закрыты, чтобы дневной свет туда не попадал. То, что здание стилизовано под древнеегипетский храм, — символично. Первые музеи появились именно там, на родине фараонов. А здесь у нас встреча времен и цивилизаций — Древнего Египта, который находится на огромной реке Нил, и современной Сибири, которая стоит на не менее великой реке Енисей. У нас были даже совместные выставки с египетскими музеями. Надеюсь, еще будут — ситуация сейчас в этой стране сложная. В прошлом году Национальный музей Египта в Каире очень сильно пострадал в ходе массовых беспорядков, к сожалению…
А мы остро нуждаемся в новом здании.
— Уже понятно, каким оно будет?
— Мы разработали концепцию и отправили ее губернатору. Она подразумевает целый культурный кластер, в который должны входить реставрационные центры, музей Енисея, геологический музей, планетарий, хранилище, выставочные залы, медиацентр, конференц-залы. В общем, все, что есть в современном музейном центре. Название комплекса — «Красноярский край — географический центр России». Без него нам никак не обойтись — наш музей ползет по швам: негде выставлять коллекцию, проводить мероприятия. У нас по всем филиалам 400 с лишним тысяч предметов, но в экспозиции находится около 20 процентов, остальное — в запасниках. Вместе с тем примерно 60 процентов коллекции нуждается в реставрации. Выставлять это где-то в районах края мы тоже не можем. Там нет условий, ни технических, ни противопожарных. К тому же перевозить музейные предметы значит подвергнуть их неоправданно высокому риску.
— Сотрудничаете ли вы с коллекционерами, с профессиональными антикварами?
— Сотрудничаем. Деньги, которые мы зарабатываем, тратим на пополнение коллекции. Что-то покупаем и у антикваров. Коллекционеров же в Красноярске мало, и все они — закрытые люди. Сейчас собиранием предметов старины увлеклись многие бизнесмены, но и они держат свои собрания закрытыми, и мы можем только предполагать, чем они обладают. В отличие, кстати, от западных миллионеров, которые издают каталоги своих коллекций, делают выставки, в том числе и в государственных музеях. У нас пока не созрели для этого.
От двух до девяноста двух
— Может ли музей выступить объединяющей площадкой, формировать некую общность сибиряков, красноярцев?
— Не просто может, это — его прямая обязанность. У нас очень разнообразные программы для самого разного возраста. Начиная от двухлетних малышей и заканчивая работой с ветеранами и пенсионерами. Детские программы: «Музеенок» — для самых маленьких, «Незнайка» — для тех, кто чуть постарше, «Почемучка» — для тех, кто уже что-то знает и задает вопросы. Разработаны образовательные программы по каждому классу школы. Музей — это перекресток времен, там соединяются прошлое, настоящее и будущее. Поэтому это важный социальный институт. Он учит, уж простите мне такую избитую формулировку, любить родину.
— А школа?
— Качество образования упало, об этом уже не раз говорили. Сегодня формирование исторического сознания, мышления — самый главный элемент создания гражданского общества. Без этого о нем и говорить нельзя. Оно складывается из того, что прожито предыдущими поколениями: теми стихами, сказками и песнями, которые рассказывали дедушки и бабушки, работами писателей, художников, ученых, артистов. Все это есть в музее, и это дает этакую идеологическую матрицу, на которой формируется только хорошее. Вы посмотрите, какие сейчас на историческом поле разгорелись битвы. Нам забрасывают разные провокационные идеи относительно всех этапов истории, и про Великую Отечественную войну, и про войну 1812 года. Сегодня, как никогда, страшно, что мы останемся без исторической памяти и пропадем как народ, как нация…
— Пропадем, как думаете? Историческая память регенерируется, используем биологический термин, или отсохнет окончательно?
— Мы работаем над тем, чтобы не пропасть. Но очень уж страшно за новое поколение, слишком уж мало оно читает. А если так, то мало думает. Как бы мы ни ругали заслуженно советский период нашей истории, там было много хорошего. Например, льготные туристические маршруты для детей «Моя родина — СССР». Благодаря им школьники очень много ездили по другим регионам — и в Москву, и в Ленинград, и в Волгоград. Сейчас, к сожалению, такого нет. Нужно что-то менять в государстве, ведь любить родину по учебникам нельзя. Нужно ее видеть, знать, иметь возможность сравнить с другими странами.
Наивысшая награда
— Вы помните, когда первый раз пришли в музей?
— Если говорить о нашем краеведческом музее, то помню. Я была направлена в Красноярск в 1974 году после окончания Высшей комсомольской школы в Москве. И так сложилась судьба, что меня поселили здесь рядом, в гостиницу «Огни Енисея». И первый мой выход из гостиницы был — разумеется, совершенно нечаянно — именно в музей. По своему базовому образованию я историк и во время учебы проходила практику в Музее изобразительных искусств имени Пушкина и в Историческом музее Нижнего Новгорода, тогда этот город еще назывался Горький… Так что я оказалась на своем месте, занялась своим делом. Высшая комсомольская школа только добавила навыка в плане управления, общения… В подобной работе весь жизненный опыт идет на пользу.
— Какие музеи произвели на вас наибольшее впечатление в последнее время?
— Я не говорю о национальных музеях вроде Эрмитажа или Третьяковки — это понятно. Очень понравились музеи в городе Елабуге, в Казани. Хабаровский музей — это просто мечта и по содержанию, и по помещению, и по возможностям, и по отношению властей. Начался новый век, но музей до сих пор зависит в большей степени от тональности взаимоотношений с властью, от уровня культуры власти. От ее амбиций, кстати, тоже. Региональный музей является зеркалом территории. Деятельность политиков с годами забудется, но музей сохранит о них добрую память. Во все времена так было.
— Давайте завершим разговор именем, с которого он и начался. Как вы спустя годы оцениваете роль Виктора Петровича Астафьева в становлении обновленного краеведческого музея?
— Роль эта велика. Виктор Петрович никогда не оставался равнодушным к тому, что музей закрыт, и постоянно помогал нам своим авторитетом, обращал на нас внимание власти. Литературный музей у нас появился только благодаря ему. Власти города хотели подарить ему этот особняк к 70-летию, но он сказал — пусть будет музей. Что касается мемориального комплекса в Овсянке, куда не зарастает народная тропа, то это он завещал его музею. Завещание было написано на мое имя: «Прошу самых близких мне людей из краеведческого музея, всегда мне во всем помогавших, в случае моей кончины взять мою избу в селе Овсянка под свое покровительство и догляд, также и флигель, и надворные постройки с усадьбой при следующих условиях. Ничего в избе не переиначивать и ничего не дополнять, на территории усадьбы ничего не срубать и садить только цветы или кустарники, желательно таежные… Все остальное — на ваше усмотрение, я знаю ваши возможности и вкус ваш, достойный для того, чтобы сохранить вживе все, что останется после меня».
Не говоря уже о том, какую огромную роль Виктор Петрович сыграл в моей личной жизни. Мое становление как личности проходило под его влиянием, все-таки мы дружили больше 20 лет. Я считаю, самая высшая моя награда-то, что он посвятил мне свою повесть «Обертон». Я, по-моему, единственный человек из Красноярска, которому посвящено произведение Астафьева, и меня это очень греет.
ДОСЬЕ
Валентина Михайловна ЯРОШЕВСКАЯ
Директор Красноярского краевого краеведческого музея, председатель ученого совета Красноярского краевого краеведческого музея, заслуженный работник культуры России, член Международной ассоциации музеев.
Родилась 31 июля 1949 года в п. Ивантеевка Саратовской области.
В 1970 году окончила Саратовский государственный университет, позже — Высшую комсомольскую школу.
В 1974 году по распределению приехала в Красноярск, работала инструктором школьного отдела Красноярского крайкома ВЛКСМ.
С 1980 года — директор Красноярского краевого краеведческого музея, председатель ученого совета музея.
В 2001 году — победитель Всероссийского конкурса «Женщина-директор года», удостоена почетного звания «Заслуженный работник культуры Российской Федерации».
В 2005 году — член президиума Союза музеев России.
Удостоена медалей «Ветеран труда» (1987), «За трудовое отличие» (1990), знака отличия «За заслуги перед городом Красноярском» (2003), ордена Дружбы (2006), имеет почетное звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации» (2002) и др.
СПРАВКА
Красноярский краеведческий музей
Открыт 12 (25) февраля 1889 года. Основатели музея — Иннокентий Алексеевич и Юлия Петровна Матвеевы, представители местной интеллигенции. Первоначально музей находился в усадьбе Крутовских. Позднее музей переехал на второй этаж гостиных рядов 
(не сохранились) на Старобазарной площади (ныне — площадь Мира).
Нынешнее здание музея, выстроенное в стиле модерн и стилизованное под древнеегипетский храм, построено по проекту известного красноярского архитектора Леонида Александровича Чернышева (1875–1932). К слову, Чернышев сам никогда в Египте не был. Проектировал здание и контролировал все работы он безвозмездно.
В недостроенном здании располагались казармы и военный госпиталь. Строительство велось с 1913 по 1929 год.
Сегодня в музее хранится около 442 300 предметов.
