Есть слова, действующие по принципу гранаты. Произнес – чеку выдернул. Отсчитал четыре секунды – взрыв.
Для Геббельса гранатой было слово «культура». Услышав его, он, как известно, «хватался за пистолет», который обычно с собой не носил, но в лице менялся. Начинал орать, топать ногами, грозить кулачком. Шутка…
Однако стоит признаться, что и у многих из нас есть слова и фразы, производящие внутри мгновенный взрыв. Причем это не обязательно личное оскорбление: бывает, человек стерпит, когда его обзовут козлом, а за «честные выборы в России» может непроизвольно прибить. И не потому, что жизнь убеждает в обратном, просто само сочетание слов для него – детонирующая смесь.
Есть целый ряд взрывоопасных фамилий, произносить которые в не разминированной аудитории, да еще и с непроверенными эпитетами, опасно. Ляпнешь: «Путин прав», – ложись, а то башку снесет. Более того, знаю одну даму, которая эту фамилию из пяти букв не произносит вообще, заменяя ее другими словами, наверное, опасается подорваться на своем же боекомплекте.
В опасном перечне и такие пафосные понятия, как Родина, Бог, держава, народ и пр. Тут тоже надо быть осторожным. Приходилось читать возбужденные тексты, в которых понятие Россия употреблялось множество раз, но всегда заменялось «эвфемизмами»: «рашка», «эрэфия», «гондурас»… Авторы, как та дама, уже боятся сами себя.
В начале было Слово, и в том числе поэтому слово обладает невероятной магической силой. Иначе как объяснить, что определенное сочетание звуков способно изменить человека, успокоить или довести до бешенства?
Я говорю именно о мгновенных переменах (о капитальных обычно тома пишут), поскольку они наглядны и проще объясняются.
Для любой детонации необходимо как минимум наличие двух принципиально несовместимых веществ. Из них, собственно, и производят все взрывающиеся изделия – от петарды до атомной бомбы. А есть несовместимые сути. Бес бежит от ладана потому, что это вещество из абсолютно иной, враждебной ему сферы: сосуществовать с ним бес не может, даже зажавши копытом пятачок и зажмурив зенки. Точно так же бес бежит от креста и молитвы – это известно и христианам, и их полным антиподам, сатанистам, которые в Средние века служили литургию, читая все тексты в обратном порядке. Логически это вполне обоснованно, поскольку, что у одних белое, у других – чернота. Точно так же отражаются у антиподов радость (горе), святость (мерзость), добро (зло), да и, наверное, все вещи в мире.
Когда взрывоопасными становятся слова «Родина» и «народ», можно говорить лишь о том, что мы имеем дело с антиподами, людьми иной сути, а вовсе не «других убеждений». Когда взрывоопасными становятся громкие фамилии – это верный признак того, что они связаны с этими словами, и не насильственной, а вполне комплиментарной связью. Та дама и глазом не поведет, если при ней помянут Пол Пота – он для нее инопланетянин, и неважно, что людоед.
Такая же реакция на символы. Вся пресса рассказала, как на приеме в американском посольстве журналистка Альбац, увидев георгиевскую ленточку на пиджаке политолога Маркова, впала в неистовство, громогласно назвав носителя «идиотом-дураком-проституткой-сволочью». Говорят, женщину пришлось успокаивать – хотя могла бы просто отойти, потом написать гневную статью. Но это, видимо, уже непреодолимая физиология. А то, от чего человек взрывается – от георгиевской ленточки или свастики, – его суть.
Все это говорится ради единственной итоговой мысли. Те, кого у нас по привычке называют либералами, таковыми не являются. Либералы сидят в умных журналах и рассуждают о тенденциях рынка и степени участия государства в экономике. Присвоившие их имя – бесноватые либо собственно бесы, в зависимости от того, насколько одно существо овладело другим. Это не злое слово, а термин, закрепленный в нашей культуре Достоевским, который определял «либерала» как человека, который радуется российским бедам и горюет от наших радостей. Абсолютно то же говорили Пушкин, Тютчев, Чехов, Лев Гумилев… То есть это антипод.
Но, видимо, по глупости и прекраснодушию мы принимаем данное антивещество за «убеждения», вступаем в прения, не понимая, что всякий бес – великий мастер казуистики, он и святого выставит негодяем, детоубийцей, природным рабом… Видимо, двухсот лет нам не хватило, чтобы понять очевидное: Россия и русские понравятся бесам только в одном случае – если сдохнут.
Бесноватость (мягкий синоним – одержимость) – вылечивается. Правда, только при наличии желания у самого пациента. Бесы – изгоняются. Без всяких дискуссий.
