После катастрофы малазийского «Боинга» о новых санкциях мы узнаем после каждого восхода солнца. Помимо США и ЕС к компании присоединились Канада, Япония, Норвегия, Австралия, Швейцария и другие страны. Перечислять все, что попало под запрет, и всех, кому перекрыт въезд на территорию обиженных государств, не хватит места. Ясно лишь, что против России объявлена большая загонная охота – пока экономическая. Представляет ли она реальную опасность для нас или же все это – мимо цели или даже во благо?
Покуда травка подрастет
Хватит ли времени реформировать экономику России
«Это даже хорошо, что пока нам плохо!» – пел Айболит в культовом фильме Ролана Быкова. По сути, добрый доктор высказывался в том же духе, что и нынешние чиновники.
Когда Запад объявляет об очередных санкциях, т. е. запрещает что-то продавать России, следует серия неизменно бодрых рапортов: а нам от этого не больно нисколечки, потому что подготовлена программа импортозамещения. По-человечески ситуация понятная: чиновники – государственные люди, и если им дана команда «за патриотизм и опору на собственные силы», они ее и отрабатывают.
Кстати, логика «чем хуже, тем лучше» у нас не впервые используется. Недавно растапливал баню газетами начала 2003 года, читал, ностальгировал. Центральная тема – подготовка США к вторжению в Ирак. Многие видные господа пророчествовали: вот сейчас американцы за неделю-две разобьют Саддама, возьмут нефтеносные районы под контроль, цена на нефть рухнет с 50 до 20 долларов за баррель – и вот тогда-то мы соскочим с «нефтяной иглы» и волей-неволей начнем развиваться. Саддама победили, а вот нефть почему-то подскочила до 100 долларов, и вопреки ожиданиям начались тяжкие годы бессмысленной сытости, когда, как у Горького, «в сонной одури плесневела жизнь»…
Но, может быть, все обстоит иначе – чиновникам поступила команда всячески успокаивать народ перед наступлением настоящих трудностей?
Про «Добролет»
Трудности у народа, собственно, уже начались. В начале августа приостановила свою деятельность авиакомпания «Добролет» (дочернее предприятие «Аэрофлота»), славившаяся доступными, поистине народными ценами на билеты. Причина несчастья в том, что использует «Добролет» исключительно боинги, те находятся в лизинге у американцев и европейцев, а те ввели санкции – теперь продлевать договоры авиакомпания не сможет, соответственно, не может и летать. Но это еще не вся страшная сказка. Финансовый аналитик Алексей Вязовский говорит о том, что враждебный Запад вообще может довести пассажирские авиаперевозки внутри России до предынфарктного состояния…
– Это крайне тревожный сигнал. Дело даже не в самом «Добролете», а в том, что две крупнейшие российские авиакомпании – «Аэрофлот» и «Трансаэро» – точно так же владеют боингами и аэробусами по лизинговым схемам.
«Аэрофлот» располагает флотом, состоящим из 143 пассажирских самолетов, 118 из которых – разные модели Airbus (плюс 15 Boeing). И только 10 из этих самолетов произведены отечественной Объединенной авиационной корпорацией – это модели Sukhoi Superjet 100. Ситуация у «Трансаэро» еще хуже. Авиаперевозчику принадлежит 101 судно, из которых практически все самолеты – европейских и американских производителей.
Если вдруг санкции будут введены и против этих двух авиакомпаний (что повлечет за собой точно такой же отзыв самолетов, как у «Добролета»), то ситуация с транспортной связанностью страны станет аховой.
Лет 15 назад на меня приходили посмотреть даже незнакомые люди: я был единственным человеком в редакции (подозреваю – во всем районе), которому довелось полетать на боинге. Робко спрашивали: «Ну как там, а?», и я отвечал: «Так, ничего особенного. Правда, телевизоры есть, тапочки выдают…» Для нас, выходцев из СССР, самолет был такой же русской вещью, как самовар или балалайка, – и вот на тебе, теперь сам хочу потрогать человека, который вчера летал на Ил-62, да, видно, уж не потрогаю…
Вся эта лирика – не более чем эмоциональная иллюстрация той чудовищной зависимости, в которой мы оказались, в одной только отрасли. Распространенный контраргумент – вот вам и повод развивать отечественное авиастроение, размещать заказы на заводах, пересаживать наших пассажиров на суперджеты и Ту. Развивать надо, спора нет, но для начала надо изменить саму ситуацию, когда летать на подержанном лизинговом «арбузе» (так военные летчики называют презренный штатский Airbus) выгоднее, чем на нашем новом. А поскольку новый российский самолет – диковина, то речь идет не об «устранении недостатков» и не о «модернизации» – о перевороте, отраслевой революции. Конечно, есть случаи мгновенного исцеления безнадежных и даже воскрешения умерших, но это сами знаете из какой сферы бытия.
Как все запущено
Можно, конечно, и без революций, а постепенно, но целеустремленно. Однако вспоминается пословица, вынесенная в заголовок…
Чтобы пошире представить масштабы нашей зависимости, процитирую пресс-отчет с недавнего круглого стола, посвященного теме импортозамещения.
«К 2020 году зависимость наиболее критичных отраслей промышленности от импорта может снизиться с 90 % до 50–60 %». Об этом заявил заместитель министра промышленности и торговли Сергей Цыб.
В настоящее время доля импорта в станкостроении превышает 90 %. В тяжелом машиностроении на импорт приходится 60–80 %, в легкой промышленности – 70–90 %, в радиоэлектронной промышленности – 80–90 %, в фармацевтике и медицинской промышленности – 70–80 %.
– В краткосрочном периоде импортозамещение возможно только при наличии соответствующих свободных производственных мощностей и, конечно же, конкурентоспособных предприятий, которые способны предложить качественную современную продукцию по рыночным ценам, – сказал Сергей Цыб.
Сегодня частенько вспоминают, что Советский Союз жил в условиях куда более тяжелых, но при этом производил все – от шнурков до ракет – и от импорта радикально не зависел. Правда, обычно недоговаривают, что ракеты-то у нас получались хорошие, а вот что касается «шнурков» и прочего ширпотреба, то с приходом рынка все это погибло мгновенно, как анаэробный организм на воздухе, поскольку производилось в условиях вакуума. В память о тех временах по нашим улицам еще шныряют новые «Фиаты» моделей 60–70-х годов.
Скрыться от мирового рынка мы, очевидно, не можем. Что, спрашивается, делать?
В этом самом рынке у нас было и, увы, остается свое честное место поставщика сырья и полуфабрикатов для наукоемких экономик «золотого миллиарда» и стабильного покупателя стеклянных бус. На обживание этого места была направлена вся экономическая политика государства. Попросту была создана система, при которой распродать машиностроительный завод по кубикам гораздо выгоднее, чем заставить его работать. Можно, конечно, переписать законы в патриотическом духе, но это будет бумага, поскольку непонятно, куда девать целый класс людей – чиновников и бизнесменов, вполне живых и к тому же весомых, порожденных этой системой и существующих благодаря ей. Надеяться, что они скромно отойдут в сторонку или перевоспитаются, наивно. Положение таково, что государству придется идти против самого себя – а это сверхтрудная задача. Параллельно придется искать те самые «свободные производительные мощности», которые большей частью растащены в свете упомянутой выше стратегии, разработанной еще «первыми рыночниками».
Хотелось бы по-человечески
Чтобы хоть немного подсластить эту грустную сказку, хочу напомнить очевидное: единственная отрасль, которую почти не постигла общая судьба нашей экономики, – оборонка. Она практически самодостаточна и на общем фоне очень хорошо смотрится. В этой связи вдохновляет опыт США, статус которых держится вовсе не на том, что они производят самую лучшую и дешевую продукцию на свете: просто мир знает, что Америка может прийти и убить. Поэтому все сидят тихо. Видимо (и к несчастью), России придется убеждать мир в том же самом, поскольку проводить упомянутые выше вивисекции можно только под прикрытием страха перед нами. Ни закона, ни доверия в мире больше нет. Жаль. Хотелось бы по-человечески…
КОМПЕТЕНТНО
Людмила Кравченко
сотрудник Центра научной политической мысли и идеологии
– Увеличение зависимости от иностранной продукции началось в тот момент, когда Россия была провозглашена энергетической сверхдержавой. Страна, имея собственные производственные мощности, перестала инвестировать в стратегически важные отрасли экономики, загруженность которых снизилась до 50 %, а в ряде отраслей производства оборудования и комплектующих – ниже 20 %. Проблема состоит в нехватке инвестиций, созданной в первую очередь финансовой политикой государства, сдерживающей экономический рост.
Александр Григоренко
Куда ж добро свое девать будете?
Санкции против России приведут к падению производств за границей
Вы что-нибудь почувствовали от введения санкций? Конкретно вы? Не съездили этим летом в Турцию, попав в списки невъездных? Может, в супермаркетах исчезли ваши любимые бананы? У вас заморозили банковский счет? Вам запретили покупать иномарки и джинсы? Закрыли завод, где вы работали? Если хотя бы одно «да», поздравляем – на вас подействовали санкции ЕС и США. Вы настоящий уникум. Потому как большинству россиян от действий господина Обамы и госпожи Меркель ни холодно ни жарко.
И хочется повторить знаменитую фразу из советского фильма в исполнении великой Веры Марецкой: «Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганая, врагами стреляная…» Ну правда, достало уже.
Обывателю довольно сложно представить и понять, как санкции могут повлиять на что-то в принципе. И, кстати, это чутье на уровне инстинкта подтверждается формальными статистическими данными. Так, еще в 1997 году американец Роерт Пейп опубликовал рейтинг воздействия экономических санкций на политику государства: из 115 случаев такого давления в ХХ веке лишь в пяти процентах был достигнут нужный эффект.
Непонятности на бытовом уровне усугубляются сообщениями «с фронтов». Вот, к примеру, в Россию и из России запретили поставлять оружие, но французские «Мистрали» мы по-прежнему покупаем, а «калашниковы» продаем по всему миру. Почему одновременно нельзя и можно? И если уж те, кто за санкции в ответе, были бы последовательными, то почему не включают в списки «Газпром»? Это ж как раз тот самый бумеранг, который сразу же после запуска стукнет по лбу Европу, оставив ее без глаза, то есть газа.
Ну да ладно. Давайте разберемся, какие все-таки минусы возможны от введения санкций. Итак, это обесценивание денег, как следствие – повышение цен, а в итоге вымирание целых отраслей. Колумнист Financial Times Кристофер Гранвилль добавляет к этим «прелестям» отток капитала, снижение внутренних инвестиций и ослабление рубля. Вроде бы из глобального все. И вроде бы все это должно случиться аккурат после последней порции санкций. Пока не случилось. Ни после первой, ни после второй… или какая там по счету санкция.
Кто на новенького
Это так, к слову. Гораздо интереснее другое – а что все-таки будет и уже происходит в российской экономике. Плохого или хорошего? Довод о том, что после санкций мы вдруг станем развивать все то, что у нас до сих пор не развивалось, действительно неубедителен. Вот спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко недавно сказала, что «нет худа без добра»:
– Это (санкции. – Ред.) должно заставить нас отмобилизоваться в первую очередь с опорой на собственные силы, повысить эффективность нашей экономики, провести наконец реформу экономики, о которой давно говорят.
Ну правда, неубедительно. Потому что это слова, а не цифры. А цифры таковы – наша доля в торговле с ЕС, по данным 2013 года, занимает почти 50 % от ее оборота. Можно сделать вывод – смотрите, как мы зависим от Европы. Без этого сотрудничества нам конец?! Эта цифра устрашает.
Но опять же это верно лишь в случае, если приводить только цифру (50 %). А если копнуть, выяснится: из всего количества поставляемых товаров «туда» более 80 % занимают углеводороды. «Оттуда» к нам идут, да, готовые, да, дорогие и безусловно качественные товары. Однако это «готовенькое» отнюдь не способствует созданию высокотехнологичных рабочих мест здесь у нас. То есть этот импорт не развивает, а лишь формирует привычку потреблять. А от этого, согласитесь, можно отказаться.
Для наглядности понятный пример – если «запретят» «Мерседесы», мы просто перестанем ездить на «Мерседесах». Без этого можно жить. На ВАЗе из-за этого никого не уволят. Вот если бы запретили завозить гайки для сборки ВАЗов, тогда можно было бы говорить о негативе в отрасли. Но этого нет.
Если уж говорить о зависимости, то посмотрите на тот же Китай. Вот кто может одним махом буквально оставить без штанов весь мир. Большая часть всей одежды made in China. В том числе и штатовской, и европейской.
Гипотетически санкции могут даже привести к возрождению и росту в определенных отраслях экономики. Как это ни банально, в той же оборонке. Вот недавний пример – вице-премьер Дмитрий Рогозин при посещении Железногорска сказал, что наложенные санкции практически лишают космическую отрасль самого главного – возможности выведения чужих и своих спутников в космос, однако это означает лишь то, что сейчас мы будем сами производить недостающие комплектующие, которые позволят продолжить запуски. То есть санкции являются предпосылками к росту.
Кроме того, обыкновенно, когда звучат «устрашающие цифры», смотрят только в одну сторону. Взять хотя бы ситуацию с «Добролетом» – приостановили договоры лизинга, прекратили обслуживание… А что случится, если такие же санкции введут против всей авиации России? Мы развалимся?
В «Добролете» всего два боинга. Во всей авиации России их сотни. Теперь представьте, что будет, если приостановить все договоры, техобслуживание, сколько потеряет «Боинг», его «дочки», сервисные компании, сколько людей в Европе останется без работы… Очень много. Фантазируем дальше – что будет с экономикой Европы, если эти самые российские 50 % товарооборота просто взять и обрубить? Возможно, для России ничего хорошего. Но для Европы это будет настоящим коллапсом. Мы же для них – крупнейший рынок сбыта. Закрой его – встанет масса тамошних производств, начнутся сокращения на их заводах, на их фабриках, может, даже возникнут украиноподобные майданы… А заграничные чиновники – тоже чиновники, и качающихся под собой стульев не любят.
Забытые и богатые
И, к слову, когда оглядываешься, понимаешь: в мире не только Европа и Америка, но и большой нетронутый континент Азия. Заместитель министра экономического развития РФ Алексей Лихачев рассказывает, что сотрудничество со странами Азии постепенно набирает обороты. Так, если в 2009 году двусторонний оборот с Индонезией не превышал миллиарда долларов, то уже в прошлом году страны наторговали более чем на три миллиарда долларов.
Конечно, если сравнивать с европейскими, абсолютные цифры невелики. Но стоит учитывать, что здесь совершенно иной характер отношений. Сюда мы гоним вовсе не нефть, не газ, а высокотехнологичный продукт – машины и технику. Лихачев отмечает, что такие поставки не конкурируют с экономикой России, а дополняют ее. Именно такой экспорт развивает, убивая привычку просто потреблять.
То есть сотрудничество со странами Азии развивает нас, нашу экономику. По оценкам Минэкономразвития, тенденция роста товарооборота между нашими странами в ближайшие годы продолжится. Давно бы надо.
Если уж говорить совсем глобально, то санкции в итоге приводят не опосредованно, а напрямую к созданию того самого многополярного мира, о котором так много все говорят (в том числе и в Европе).
Алексей ЛИХАЧЕВ
заместитель министра экономического развития РФ
– Масштабы и направленность санкций со стороны Запада пока что определить сложно: на этот момент мы видим лишь то, что лежит на поверхности, а как будет развиваться санкционная политика дальше – точно не знает никто.
Будет ли связан с этими санкциями российский рост? В моем понимании скорее нет, чем да. Ведь если ЕС и США будут принимать санкции такого уровня, что это серьезно повлияет на макроэкономические параметры России, то это автоматически отразится и на глобальных макроэкономических показателях, включая в первую очередь ЕС, а также, наверное, и США. Поэтому думать, что негативные последствия такого масштаба будут инициированы Вашингтоном и Брюсселем, было бы, наверное, преждевременно: слишком взаимосвязана мировая экономика, слишком много соединяет нас разных нитей и в сфере товарных потоков, и в сфере услуг, и в сфере финансовых институтов. Так что я пока не сторонник негативного прогноза.
Марк Захаров
