О Туруханском районе вспоминают, не только когда говорят о рыбалке, охоте, северных красотах и Енисее. Это старообрядческий край, куда от суеты современного мира пытаются уйти те, кто главной задачей считает сохранение чистоты веры. И если кому-то кажется, что «миграционные» процессы уже завершились, да и сами истории о староверах – дела давно минувших дней, то это совсем не так. Параллельно с поселками, нанесенными на карту, существует другой мир, о котором знают только избранные.
Поселок живет
– Идемте на угор, там ветерок хоть поддуват, – Фома Акимыч, староста поселка Алинское, улыбается в бороду. Вроде и простой деревенский староста, а вот говор выдает – староверы и выглядят, и говорят немного по-другому. В поселок приехала «делегация» – глава Верхнеимбатского сельсовета Николай Павлович Шляхов и журналисты.
Жителей этого поселка кто-то за глаза называет староверами ненастоящими – слишком уж легко идут на контакт. Но есть ощущение: если бы не глава сельсовета, нас не только бы на угор не пригласили, но и общаться вряд ли бы стали. Староверов на Севере много: по району ходят слухи о монастырях в глухой тайге. Никто не считал толком, сколько там человек, но говорят о нескольких тысячах – и в мужском, и в женском скитах. Косвенно о таком количестве полуучтенных жителей говорит и то, что в притоках рыба уже выбрана, и за уловом староверам приходится спускаться в большой Енисей.
Скиты эти настолько закрыты, насколько и востребованы у единоверцев – сюда принято отправлять на воспитание, потому что здешним жителям удалось сохранить, по их утверждению, самую правильную веру. Но никого насильно не держат. Если житье в скиту не по силам, человек уходит и оседает в одной из староверческих деревень.
Есть староверы в Алинском, Чулково, деревнях Вороговского сельсовета. В скитах живут по-настоящему уединенно, посторонних людей, особенно журналистов, не любят. Рассказывают: один раз представители администрации района привезли-таки в скит журналистов. Но застали все постройки пустыми – местные, услышав «вертушку», собрались и ушли в лес.
Угор – высокий берег реки – обдувается со всех сторон, надоедливая мошка моментально пропадает. Над головой летают стаи ласточек, которые нарыли гнезда под косогором. На противоположной стороне Енисея белеют знаменитые алинские пески: там хорошо берет щука, да и купаться одно удовольствие.
Староверы оттаивают – начинают общаться, разрешают себя снимать.
Алинское, как и многие населенные пункты в Туруханском районе, – село с богатой историей: первое упоминание приходится на начало XVIII века. Большим оно никогда не было: в середине прошлого века по переписи было чуть более 200 человек, а в 90-х, когда окончательно ушла геологоразведывательная экспедиция, Алинское опустело. И, казалось, на этом многовековая история этого населенного пункта завершится. Но нет – сюда пришли староверы. Сейчас Алинское – крохотный населенный пункт: около десятка домов, восемь семей, 30 человек, электричество – по расписанию от дизель-генератора. Семья Фомы Акимыча в конце 80-х одной из первых перебралась в Туруханский район из Хакасии. Сейчас поселок потихоньку расстраивается, об ушедшей когда-то экспедиции напоминают только балки, брошенные на окраине поселка, да груды ржавого железа, которые по какой-то причине не смогли растащить в 90-е.
Лес и река
Живут в Алинском рекой, лесом и своим хозяйством, у каждого коровы и куры – приторговывают молоком, творогом; на весь поселок – два больших покоса на разных берегах Енисея. Вручную здесь давно не косят, технику на другой берег переправляют на понтоне. Он виднеется на берегу вместе с катерами и традиционными для этой местности длинными лодками. Телевизора здесь нет, как и радио, – «не то что не положено, некогда смотреть».
– О, Максим, что прохлаждаешься? Идем сено убирать, – Максим, 30-летний мужчина, аккуратно поправляет очки и тут же направляется к сараю, уже подъехал трактор с прицепом. На нем – упакованное в аккуратные брикеты сено, которое еще полчаса назад было травой на поле у деревни. Один брикет – одной корове на день. Сено здесь убирают вместе, а потом делят на все семьи.
Максим – один из семи детей Фомы Акимыча. В остальных семьях детей мало – по два-три, малышня тут же высыпает посмотреть на гостей – на девчонках яркие платья. Смотрят издали – близко не подходят. Тем временем мужики уже перекидали брикеты в сарай и накрывают сверху рассыпным сеном – так дольше не будет портиться.
Рядом с сараем – небольшая лесопилка: под открытым небом станок, на котором работают двое. Станок новый, опилки сразу летят в мешок, чтобы потом по всему поселку не разносило. Стройматериалов для поселка нужно много.
– А вон там я строиться буду, – Максим показывает рукой на поляну неподалеку. – Буду в Алинское перебираться.
Сейчас он живет в Чулково с женой и тремя детьми. Жену брал себе из Курагино. Ремесло у Максима – самое нужное в этом районе: он делает лодки. Летом Енисей – главная транспортная артерия, по-другому от поселка к поселку просто не доберешься. И староверы – главные спецы в этой технике. Максим варит традиционные длинные лодки, их называют здесь по-разному: ботики, илипийки. С техникой здесь вообще все мужчины на «ты», иначе в условиях дикой природы не выжить, купить новое или отдать в сервис можно только в большом городе, а до него – сотни километров. Дикая природа здесь начинается за порогом: вот лабаз, поднятый на столбах, – туда для всей общины заложат крупы и муку. А над землей он поднят, чтобы грызуны не залезли и не попортили запасы. Вокруг густая щетка леса, но для жителей поселка он яснее проспекта: собирают ягоды, ходят на охоту.
– Там у меня скрадок, вон в тех елках. И привада там, – Федор – охотник, который вначале требовал стереть его фотографии, рассказывает о медведе, что неделю назад вышел в Алинское. И подписал себе приговор: все знают, если зверь пришел один раз, он обязательно покажется снова, поэтому все невольно поглядывают в сторону леса.
Кажется на первый взгляд, что жизнь этого поселка, укомплектованного современной техникой, может быть легкой, но это совсем не так: Север остается Севером с суровым нравом. Здесь одна надежда – на свои силы и помощь общины, которая у староверов сильна.
