Довелось мне недавно поучаствовать в большом разговоре на тему ускоренного и устойчивого развития красноярского села. Первые выступления были вполне дежурными, поэтому в зале уже послышался шумок локальных «содокладов». Проще говоря, подуставшая аудитория начала гомонить. Но все мгновенно притихли и обратились в слух, когда слово взял доктор сельскохозяйственных наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, действительный член Российской академии сельскохозяйственных наук Николай СУРИН.

Ячмень – не просто злак

И такая реакция была естественной. Ведь на трибуну вышел человек, который, без преувеличения, представляет собой живую легенду не только сибирской, но и всероссийской селекционной науки…

И вот мы беседуем в скромно обставленном рабочем кабинете Николая Александровича. Поскольку мой собеседник – настоящий гуру выведения уникальных сортов ячменя, мой первый вопрос именно на эту тему:

– Расскажите, пожалуйста, почему вы на старте своей научной карьеры выбрали именно эту культуру? И даже, как однажды сказали, беспредельно влюбились в нее на всю жизнь?

– В двух словах на это не ответишь. Начну с того, что считаю ячмень не просто злаком, а божьим даром. Ведь его зерно содержит в себе совершенно уникальный белково-углеводный комплекс. Поэтому из него получается прекрасный, высокоэффективный корм для свиней, птицы. Незаменим он и для пивоварения. А вспомните Петра Первого с его любовью к перловой каше. Ведь когда он учился у голландцев корабельному делу, требовал привезти ему из России не осетров, а мешок крупы-перловки.

Ко всему прочему, ячмень – самая скороспелая культура, что для Сибири исключительно важно.

А основа этой любви, пронесенной через всю научную биографию, закладывалась еще в студенческие и аспирантские годы. Мне несказанно повезло встретить на своем пути умнейшего человека, настоящий кладезь познаний – руководителя нашей группы Генриха Михайловича Лисовского. Он был не только глубоким знатоком ячменя, но и, как сейчас бы сказали, фанатом его изучения и селекции. И вот однажды он показывает мне образцы зерна и спрашивает: «Что это, по-вашему?» Я присмотрелся – вроде бы пшеница. Так и сказал. «Ошибаетесь, молодой человек. Это голозерный ячмень. Культура, таящая в себе бездну нераскрытых возможностей. Займитесь ее изучением, сосредоточьтесь на этом, и тогда у вас будет шанс вырасти в настоящего селекционера». Именно под влиянием этого незаурядного человека я в составе студенческого научного общества и занялся первыми экспериментами с ячменем. Не жалел ни сил, ни времени на опыты. С бесконечным терпением, не очень-то и надеясь на результат, брал зародыш ячменя, приклеивал на эндосперм пшеницы, проводил бесчисленные наблюдения, замеры, вел записи. И оказался на практике в Красноярском НИИ сельского хозяйства, который в ту пору только-только организовался. Высеял в почву свои наработки, дождался результатов, и они оказались вполне материальными: гибридное растение приобрело новые полезные свойства, которых не имел исходный материал. Написал об этом дипломную работу и защитил ее на «отлично». А главное – то, что я тогда вплотную познакомился с ювелирной по своей тонкости работой селекционеров. Как губка, впитывал их приемы научного поиска, увлеченность, стоическое терпение, если хотите – одержимость поиском. И мне очень захотелось стать таким, как эти замечательные люди.

Уроки Александры Яковлевны

– Свою книгу «Селекция ячменя в Сибири» вы посвятили светлой памяти талантливейшего ученого-селекционера, яркой творческой личности – Александры Яковлевны Трофимовской. Вам ведь посчастливилось быть ее аспирантом?

– Посчастливилось в квадрате. Или даже в кубе. Александра Яковлевна была не только исследователем по призванию, человеком пытливой мысли и большой энергии. Она являла собой пример истинной интеллигентности, причем самого высокого, питерского закала. Широчайший диапазон знаний, невероятная интуиция, дар научного предвидения, завидная работоспособность – все ее прекрасные качества и не перечислишь. Кроме всего прочего, у нее было тончайшее чутье на таланты. Она любила не только открывать их, но и направлять дальнейшее развитие, совершенствовать их сильные стороны, подсказывать перспективные направления поиска. И для тех, кого она отобрала, Александра Яковлевна становилась опорой и даже гарантом. Что касается меня, я старался перенять не только научные идеи Трофимовской, но и ее бесконечную преданность науке, готовность подчинить ее интересам все силы ума и души. Насколько вашему покорному слуге это удалось, судить, конечно же, не мне… Но всегда говорил и теперь повторю: Александра Яковлевна стала для меня второй матерью!

– В «Википедии» об Александре Трофимовской сказано, что она «известный ученый-растениевод, последователь идей Вавилова, крупнейший специалист в области сортоведения и селекции зерновых культур, зернового хозяйства, частной генетики, профессор, доктор сельскохозяйственных наук»…

– Все правильно, но об истинных масштабах ее дарования, влияния на отечественную и мировую науку о растениях это дает очень слабое представление. Начнем с того, что она была вообще первой аспиранткой Николая Ивановича, причем именно на нее он возлагал самые большие надежды. И она их в полной мере оправдала, опубликовав почти 200 научных работ по вопросам биологии, селекции, возделывания ячменя и других зерновых культур. Создав в авторстве и соавторстве 12 сортов ячменя и овса. Подготовив к защите кандидатских и докторских диссертаций более 30 младших коллег. Короче говоря, даже само ее присутствие в наших рядах резко повышало интеллектуальную и моральную планку. А память об Александре Яковлевне помогает в этом и сегодня.

Четвертый в мировом рейтинге

– Общеизвестно, что предмет вашей особой гордости – уникальный сорт «соболек». Для многих в России стало сенсацией то, что на международных испытаниях в Швеции он дал урожайность в 92 центнера с гектара и занял четвертое место в мировом рейтинге.

– Да, к нему я испытываю особенно глубокие чувства. Мы создавали его почти два десятилетия, используя 14 родительских форм ячменя из разных стран. «Соболек» дает крупное зерно, причем его по 60–70 и более штук в колосе. У него великолепный рост, гладкая ость, что позволяет беспрепятственно использовать его солому на монокорм скоту. Кроме того, он практически не подвержен заболеваниям. Урожайность у него очень высокая. К примеру, на полях нашего ОПХ «Минино» намолот зерна достигает 70 центнеров с гектара и выше.

Никогда не сотрется из памяти, каким непростым и нелегким был путь к его созданию. Все началось с того, что мне была поставлена задача усовершенствовать наиболее приспособленный к условиям подтаежной зоны сорт «червонец». Не изменяя сам генотип растения, следовало повысить его устойчивость к полеганию, сопротивляемость болезням, крупность зерна. Самым трудным оказалось найти растение-«партнера». Но после кропотливых поисков я нашел несколько сортов, районированных в Канаде, которые подходили на эту роль. По скороспелости они были примерно такими же, плюс имели крупное зерно, более выраженную устойчивость к болезням, гладкие ости. И производным от скрещивания канадского сорта «хетеуэй» с нашим «червонцем» стал сорт «агул» – крупнозерный, стойкий к полеганию, урожайный.

А от скрещивания того же «червонца» с канадским сортом «вантидж» и американским «фоксом» мы получили сорт интенсивного типа «енисей». Он давал в благоприятные годы до 60 центнеров зерна с гектара, имел крупное зерно, гладкие ости. Но родился он рановато: тогда не было такого уровня внесения минеральных удобрений, который обеспечивал бы раскрытие всего потенциала культуры, а не его части.

– И что было решено делать с «преждевременным» произведением?

– Он всем нам настолько понравился, что бросать «енисей» было немыслимо. Параллельно с другими делами мы продолжали над ним работать. В качестве партнеров были опробованы ячмени из Казахстана, Японии, Китая. И наградой за наше упорство стало появление сорта «соболек». Откровенно говоря, он восхищает меня до сих пор. Вы, конечно, видели его на наших сортоиспытательных участках. Красавец! Высокий, с роскошным колосом, гладкой остью, он выделяется даже внешним видом. Не говоря уже о продуктивности. Однако у него есть один недостаток. Соломина иногда не выдерживает тяжести колоса и обламывается. Особенно при ливнях, сопровождающихся шквальным ветром. И мы с моими единомышленниками решили для себя: обязательно получим культуру, которая сохранит все достоинства «соболька», но не будет поникать или обламываться. Каких это стоило трудов, оставим за скобками. Но в итоге сумели подобрать такие источники полезных генов, что получили растения, которые стоят непоколебимо. Сейчас размножаем лучшие линии, и я убежден, что не за горами получение более прямостоящего ячменя, чем «соболек». Как мы его назовем, пока вопрос. Но не в названии же дело…

( От автора: Николай Александрович из скромности не рассказал о том, что им также созданы уникальные сорта ячменя интенсивного типа – «красноярский-80» и «кедр». История их рождения тоже непроста. А результат блестящий: потенциальная урожайность – более 80 центнеров с гектара. Благодаря их внедрению в производство урожайность ячменя в крае выросла более чем в полтора раза. И занимали они одно время до 90 процентов всех посевов этой культуры. Данные сорта и сегодня широко применяются в Казахстане, Республике Коми, Бурятии, Томской, Тюменской, Иркутской, Кемеровской областях, Алтайском крае).

Благодарная память о предшественниках

– Есть такая легенда, что Николай Иванович Вавилов особо выделял аборигенные сорта сибирских зерновых, особенно пшеницы, которые прошли сложную эволюцию в суровых климатических условиях.

– Это не легенда, а документально подтвержденные сведения. Великий ученый действительно придавал большое значение генетическому материалу культурных растений Сибири, считая ее естественной лабораторией. Хотя селекционеров за Уралом в XVIII–XIX веках не было, самое лучшее, жизнестойкое в растениях выявлялось путем естественного отбора. Крестьяне безошибочно оставляли на развод лучшие экземпляры. Именно таким образом появились такие сорта пшеницы, как «сибирка», «хлудовка», «балаганка». Были они скороспелыми, обладали прекрасными хлебопекарными свойствами. Но имели существенный недостаток – зерно было мелким. Однако при этом в нем отмечалась весьма высокая концентрация клеточного сока. Значит, у них и сопротивляемость болезням была выше.

Однако со временем, на фоне роста поголовья скота, эти сорта перестали устраивать земледельцев. В основном из-за недостаточной продуктивности. И вот в начале прошлого столетия стала формироваться целая сеть селекционных станций. Первая из них появилась в городе Тулуне. Здесь работала целая плеяда выдающихся ученых: Писарев, Гусельников, Макаров, Скалозубов. На основе той же «балаганки» и ей подобных они создали такие замечательные сорта пшеницы, как «скала», «тулунская-12». Они соединили в себе скороспелость, гораздо более высокую урожайность и были отлично приспособлены к непростым сибирским условиям.

И это не какой-то уникальный случай. Например, побывав однажды на Аляске, я не без удивления узнал, что этот штат с суровым климатом полностью обеспечивает себя хлебом! Хотя, казалось бы, завози себе пшеницу из Калифорнии – она и по себестоимости дешевле, и по качеству лучше. Но ведь именно свой хлеб всегда кажется самым вкусным.

Вот и мы в нашем крае способны сами себя прокормить. Да и грех бы нам было думать и действовать иначе. Тем более если вспомнить, что в старину сибирские крестьяне, которые жали хлеб серпами, а в лучшем случае конными жнейками, продавали избыток зерна за границу.

– Но ведь Сибирь все-таки считается зоной рискованного земледелия…

– Это, конечно, так. Но, как ни парадоксально это прозвучит, я считаю нашу зону благоприятнейшей для выращивания зерновых культур. Аргументы у меня следующие. Во-первых, у нас никогда не бывает такой жестокой засухи, как, например, в Поволжье. Там растениям с самого начала не хватает влаги. У нас же земля промерзает на 2–2,5 метра. Ее оттаивание происходит в течение всего вегетативного периода, что обеспечивает водную подпитку корневой системы.

Другая особенность – тоже в нашу пользу. Например, в Ростовской области ночная температура не слишком отличается от дневной. У нас же днем 30 градусов тепла, ночью – от 7 до 10 градусов. И посевы имеют возможность «отдыхать». Немаловажен и такой вот фактор: на юге России ночью кромешная тьма, у нас же – рассеянный свет.

И еще. В европейской части страны в полную силу проявляют себя болезни и злостные вредители растений. У нас же их очень мало.

Да и зерновые культуры приспособились к специфическим условиям Сибири, стали более выносливы. Выделяется, конечно, пшеница. Лет двадцать назад у нас не было ее сильных сортов. А за эти годы появились «бурятская-34», -79, -90, «омская-9», «иртышанка». А затем и новые, более сильные сорта хорошего качества – «черемшанка», «ветлужанка», «кантегирская-89». Ранее этими качествами отличались сорта с более поздними сроками вызревания. Мы же решили: необходимо добиться, чтобы зерно достигло спелости за короткое лето. И добились этого. Настоящим триумфом для Восточной Сибири стало выведение сорта пшеницы, о котором я уже упоминал, – «тулунская-12».

За последние годы урожайность зерновых по краю составляет от 20 до 24 центнеров с гектара, а в отдельных хозяйствах Назаровского и Ужурского районов она переваливает за 40. Вывод напрашивается сам собой: мы, селекционеры, подогнали такой тип растения по вегетации, который способен с максимальной эффективностью использовать биоклиматический потенциал.

…и горячая признательность сподвижникам

– Кого из своих ближайших коллег вы бы назвали своими наиболее верными соратниками?

– В первую очередь, конечно же, Надежду Евгеньевну Ляхову, талантливого и широко эрудированного селекционера. За 40 с лишним лет совместной работы мы с ней создали богатейший гибридный фонд и селекционный материал. Она также является автором 11 сортов ячменя. Без ее кропотливого, неустанного труда невозможно было бы достигнуть таких результатов в селекции этой любимой нами культуры.

Сейчас с нами работают рука об руку преданные стезе исследователя научные сотрудники – кандидат сельскохозяйственных наук С. А. Герасимов и только что окончивший вуз и представивший к защите диссертацию А. Г. Липшин. Немалый вклад вносит в общий результат лаборант А. Д. Сафина. Велика позитивная роль научных сотрудников отдела оценки селекционного материала. Горячая им благодарность!

На стихотворной волне

– Николай Александрович, для меня, как и для многих земляков, вы прежде всего большой ученый и организатор науки. Но совсем недавно я не без удивления выяснил, что вы далеко не чужды поэтическому творчеству. Вот передо мной сборник стихов, изданный в Екатеринбурге несколько лет назад. Меня как бывшего филолога впечатлила ваша «Ода ячменю».

– Под каждой ее строкой я готов подписаться и сегодня. Особенно вот под такими:

О ячмень, ячмень!

Как красив ты, когда колосишься!

Утром в поле зайди,

На него погляди,

И невольно красой поразишься.

Словно грозный отряд – пики всюду торчат,

Ости в росах на солнце сверкают.

И как будто опять в битву храбрую рать

Русь в далекий поход провожает.

А поспеет когда и наступит страда,

Станет поле ни с чем несравненным.

И, как звезды, мерцая, горят в небесах

Золотые колосья ячменные!