«Портрет края: люди, события, история» стал крупнейшим проектом в истории НКК. Наши корреспонденты побывали во всех 44 территориях региона; позади тысячи километров – по воздуху, по дорогам, бездорожью и даже по льду; написано и опубликовано несколько сотен материалов, на которые получено множество откликов.
Теперь самое время для авторской рефлексии… Но прежде стоит напомнить, ради чего все это было задумано. Проект посвящен 85-летию со дня образования Красноярского края: по сути это подарок всем жителям огромного региона. И, кстати, самим авторам материалов, причем не только на том основании, что они тоже красноярцы.
«Портрет края» стал уникальной возможностью не только увидеть то, чего не видел, но и, как говорят ученые люди, подняться на новый уровень обобщений. Собственно, и без этого проекта наши журналисты постоянно ездили по краю, писали о народных радостях и бедах, иногда в буквальном смысле помогали решить застарелые проблемы.
Но эти командировки, при всей их полезности, были посвящены какой-то конкретной теме и не давали целостного представления о жизни на территории, простирающейся от Минусинской котловины до Ледовитого океана. «Портрет…» стал попыткой создать именно такого масштаба картину.
При этом мы не ставили задачи написать что-то вроде региональной энциклопедии – во-первых, нечто подобное уже существует, а во-вторых, цифры вперемежку с фактами, конечно, нужны, но общедоступны и без наших стараний. Для нас было важным открыть другое сокровище – ту бездну пережитого нами, нашими отцами, дедами; великое множество историй – давних и совсем новых – о том, как мы радовались, страдали, терпели поражения и праздновали победы, как строили, разрушали, изобретали, растили детей…
Получилось у нас или нет – об этом судить в первую очередь читателям и героям наших публикаций. Но автор в этой ситуации тоже далеко не последний персонаж – хотя бы потому, что «Портрет края», как уже сказано, дал возможность нового взгляда, с более высокой точки. Поэтому мы решили дать слово тем, кто этот «портрет» писал, – журналистам НКК.
Светлана Буренко. Возвращение героев
Мне кажется, самое ценное в этом проекте – то, что мы смогли вернуть в медиапространство героев, которые давно и совершенно несправедливо из него исчезли… Например, Екатерина Жижилева, заведующая гинекологическим отделением небольшой районной больницы в Богучанах, которая выезжает на скорой в лютый мороз, закидывая в машину несколько охапок дров, – и для нее это вполне обычные рабочие будни.
Вера Карабанова, заведующая библиотекой из Новоберезовки, которой очень хотелось, чтобы в библиотеку шли люди, но их не было, и тогда она на лошади развозила книги читателям – тем, кто со времен школы не видел ни Блока, ни Солженицына.
Вячеслав Данилин из Идринского района – человек, который начал собирать в деревнях молоко… Казалось, инфоповод не самый значимый, но через несколько лет благодаря Данилину некоторые семьи начали расширять хозяйство, и теперь они имеют возможность зарабатывать в абсолютной глуши – и, таким образом, он в буквальном смысле сохранил несколько деревень!
У нас могли быть разные сложности: с жильем – потому что последние гостиницы даже районных центров уже давно превратились в руины, с дорогами – не везде они есть, с погодой – очень сложно снять фото к материалу о зоне отдыха, когда в июне 17 градусов тепла и на пляже нет ни одного человека.
Но вот с героями не было проблем никогда. Почти каждая встреча с ними была как настоящий подарок судьбы, после которого хочется изменить жизнь. И свою тоже.
Сергей Бурлаку. Звук пастушьего рожка все тише…
В командировках по краю я часто испытывал, как говорят в интернетах, когнитивный диссонанс от двух фактов. Поставленные рядом, они превращаются в парадокс.
Факт первый: сибирская деревня умирает. И его не заглушить фанфарами, трубящими о достижениях АПК. Она умирает как особый уклад и способ жизни, как самобытная культура, как форма традиционного хозяйствования. С каждым годом село становится все безлюдней, бегство сельской молодежи в город приобрело масштабы эпидемии, кадров остро не хватает, огороды зарастают бурьяном…
Я видел почти полностью стертые с лица земли деревни в Тюхтетском районе – когда-то мощные, процветающие. Избы валятся набок и падают замертво, словно изработанные старухи. Трубы печные торчат как персты. Умирают деревни в Новоселовском. Готовятся к смерти – в Боготольском. Даже в благополучном Шарыповском районе в некоторых деревнях много покосившихся, заколоченных домов.
И факт второй. Население городов обеспечено продуктами питания «от пуза»: никогда в новейшей истории России не было такого продовольственного эльдорадо, как сегодня. На любой вкус и кошелек. Хочешь – покупай колбасу подешевле и похуже, хочешь – подороже, из чистого мяса. От изобилия хлеба, мясных и молочных продуктов глаза разбегаются. Деликатесов – завал. И все это по большей части нашего производства – российское, сибирское. Урожаи в крае рекордные. Более двух миллионов тонн зерновых ежегодно засыпаем в закрома.
Даже некорректно сравнивать в этом плане «благополучные» советские времена, когда все колхозы были живы, деревня «процветала», на фермах было полно коров… Но при этом на магазинных прилавках стояли только березовый сок, морская капуста и килька в томате. Очередь за «синей птицей» рано утром занимали. По две штуки в одни руки. Я-то помню.
Сегодня несколько крупных агрохолдингов способны с лихвой накормить весь край, еще и на продажу зерно остается. Такое впечатление, что состояние деревни на это никак не влияет. Что рушатся там избы, что не рушатся – хлеба и колбасы с каждым годом все больше, ассортимент йогуртов и сыров все шире.
Что же получается? Деревня в том старом, традиционном виде России больше не нужна? Значит, молодежь по-прежнему будет бежать оттуда в города? А разве она нужна нам только в утилитарном смысле? Только затем, чтобы коров выращивать и хлеб сеять? А как же культура, уклад? Звук пастушьего рожка на рассвете и бабушкин каравай из русской печи? Вопросов у меня пока больше, чем ответов. Но отвечать на них когда-нибудь придется. Всем нам – журналистам и писателям, социологам и философам, политикам и экономистам… Деревня уходит. Мы ее теряем. Почему?
Вячеслав Засыпкин. Не просто выживет, но будет счастлив
Главное, что запомнилось в поездках по краю, – это колоссальный человеческий потенциал. Причем понимаемый не в терминах рыночной экономики, поскольку преобразовать этот потенциал в прибавочную стоимость весьма затруднительно.
Но вот ведь в чем дело. Если на почву, где живет наш коренной, глубинный житель, попытаться поместить какого-нибудь этакого финансового гуру, который ворочает миллиардами на Уолл-стрите, загнется гуру. И Илон Маск загнется. А наш не просто выживет – он еще и счастлив будет, потому что полностью реализовал себя. Кстати, иногда даже и финансово успешно, как курагинский фермер Никулин. Но только и здесь главное не деньги, а ощущение полноты жизни, которое ни за какие рубли и даже доллары не купишь.
И не надо, как говорят в телевизоре, пытаться повторить подобный трюк, ибо это бесполезно, а зачастую и опасно для жизни. Надо просто родиться крестьянином, получающим удовольствие от жизни на земле. Музыкантом, которому неважно, слушают его парижские залы или енисейская тайга. Коллекционером, десятилетиями собирающим собственный музей.
Марат Винский. Глубинка – это не так уж далеко
Прежде чем я стал журналистом и начал ездить в командировки, отдаленные территории представлялись мне лишь точками на карте. Все они казались далекими и непонятными – причем наш Диксон представлялся таким же загадочным и недоступным, как архипелаг Кергелен в Индийском океане.
Журналистские путешествия по районам, в том числе по нашим северам, открыли для меня край. Оказалось, глубинка – это не так уж далеко.
Самое поразительное, что даже в самой далекой глуши люди создают для себя уровень комфорта, ничем не отличимый от городского. Мужик с руками даже из неприметного с виду деревенского домика может оборудовать настоящий дворец или, по крайней мере, приличные многокомнатные апартаменты… Вот этой самостоятельности, автономности – в хорошем смысле – нам, горожанам, стоит поучиться.
Андрей Курочкин. Без жалоб и митинговщины
Этот проект стал одним из самых ярких событий в моей жизни. Всего за шесть месяцев я повидал столько, на что при ином раскладе ушли бы годы. Я намотал тысячи километров по воде, суше и по воздуху. Встречал полярный день и провожал величественный ледоход на Енисее, шел подземными ходами и прикасался к вечной мерзлоте, веселился на гусином празднике и раскрывал тайны старого купеческого дома…
Эмоции и впечатления били через край, но самые яркие подарили встречи с людьми. Разные профессии, возрасты, судьбы, но всех объединяет любовь к родной земле и краю. К местам, из которых им не хочется уезжать, а меня тянет вернуться. Каждый их день исполнен труда и большого смысла, о котором они совсем не мастера говорить. Встал, пошел и сделал – без жалоб и митинговщины, порой вопреки всем обстоятельствам, – главный урок, который я усвоил от своих новых друзей.
Елена Лалетина. Закон притяжения
Меня всегда удивляло одно обстоятельство: глухая деревня, запущенная и обветшалая, а ведь живут в ней люди, не уезжают. Почему? Ладно если ехать старикам некуда, да и бросать нажитое жалко: всю жизнь горбатились на бескрайнем огороде, гоняли скотину на выпас, по крохам наживали имущество.
А тут столкнулась с новым явлением – возвращением в деревни молодых людей. Уехали они в города учиться, получили отличное образование, есть у них перспективы (приглашают на работу в столичные города России и за рубеж), а они в свою глухомань стремятся. Находят здесь дело по душе, растут, развиваются и деревню вверх тянут.
В разных территориях встречала я таких молодых людей. Удивительных и необъяснимых. Вернулась в родной Пировский район Кристина Гамадисламова, международный тренер по неформальному образованию, и открыла свои курсы для школьников.
Приехал домой в Нижнеингашский район программист и победитель международных соревнований по игре World of tanks Никита Стенчин и… стал фермером – производит молоко и сыр.
В Казачинский район переехали братья Гисвайн, чтобы поднять хозяйство, которым когда-то руководил их дед. Бросил работу в правоохранительных органах Красноярска Михаил Филатов, чтобы кормить жителей Ирбейского района хлебом и колбасой.
Это они – герои нашего времени, люди, благодаря которым деревня поднимается с колен. Они не просто сами растут, они заставляют меняться других и через это меняют отношение к своей малой родине.
Юлия Шленко. Жажда общения с настоящими людьми
Мой маршрут стал одним из самых контрастных: сначала в Северо-Енисейский район, затем – в Ермаковский. Душевная и потому близкая Шушенская земля. И в финале – центральная часть региона, Березовский район и самый молодой город края – Сосновоборск.
Нетрудно предположить, что больше всего путешественника удивляет Север. Я убедилась на своем опыте, что испытывает он людей не только морозами. Дорога поселка Вангаш разбита большегрузами. Но жители готовы преодолевать трудные расстояния и молятся, чтобы родной Вангаш жил, чтобы хоть кто-то из молодежи оставался…
Такое отношение трогает до глубины души. Поразила и природная красота тех мест, несмотря на то, что ландшафт меняет добыча золота. Реки Тея, Вельмо – настоящие жемчужины Севера.
Вообще, в каждом районе особое впечатление оставили люди-созидатели. Хрупкая женщина – директор маленького производства колбас и полуфабрикатов в Салбе Ермаковского района Марина Шаповалова, фермер-птицевод и по совместительству пожарный в поселке Северо-Енисейский Михаил Новоселов. Хозяйка «Дома Енотофф» в деревне Сизая Евгения Антипина – смелая, полная планов. Пимокат, музыкант и альтруист из Большой Речки Иван Плахута. Экскурсовод музея-заповедника в Шушенском Марина Гордиенко, которая занимается верховой ездой. Ее землячка, жена священника, художник и мастер по гончарному делу Наталья Оглоблина. Всех талантов не перечесть.
Но именно на таких, увлеченных делом, которым некогда, да и незачем, жаловаться на жизнь, держится не только край, но и вся страна. «Портрет края» во многом стал для меня родником с чистой водой, утоляющим жажду общения с настоящими людьми.
Александр Григоренко. Встряхнулись, собрались, подумали
О том, что в нашей стране любую ситуацию в преобладающей степени определяют люди, а не законы – хорошие, плохие, не важно, – я впервые начал догадываться еще лет двадцать назад, когда побывал в одном селе на юге края.
Российская деревня в то время помирала – в буквальном смысле, от бесконечного отчаянного запоя, а экономически, считай, померла – на прилавках «ножки Буша», австралийская говядина, даже картошка египетская…
А тут – сплошная стройка, растут новые дома и, что самое удивительное, множество молоденьких мамаш с колясками. Председатель – порывистый, суровый человек по фамилии Радостев – объясняет: это не к бабушке приезжие – наши. У нас рождаемость превышает смертность. Мы, говорит, поначалу тоже порасстраивались от всеобщего развала, а потом встряхнулись, собрались и подумали: река есть, тайга тоже, свиньи, куры, коровы и прочее – почти у каждого. Чего нам загибаться? И перестали. Это вы там, в городе, загибаетесь, а мы – живем.
Вспомнил я это для пояснения одного факта: все, кто уцелел после тех времен и даже процветает (по нашим меркам), выжили по той же схеме: встряхнулись, собрались, подумали и решили жить. Изо всех сил.
Кто этого не сделал – того уж нет. Как юридического лица, а часто и как физического. Может, это универсальный рецепт выхода из всех сложных ситуаций, но в деревне он проявляется неизмеримо явственней, чем в городе, – хотя бы в виде развалюх, соседствующих с добротными, даже прекрасными домами, современных животноводческих комплексов на фоне ферм, похожих на заброшенные лагерные бараки. И люди, кстати, примерно так же различаются. Но после поездок по районам – а мне их досталось аж целых восемь – появилось у меня стойкое впечатление: выжившие преобладают и определяют все, деревня жива, может быть, она просто меняет кожу…
И еще одно открытие: деревня сохраняет человеческое многообразие, иногда удивительно – как. В Ивановке (Бирилюсский район), основанной переселенцами из Белоруссии еще в столыпинские времена, не только хранят культуру этнической родины, но до сих пор говорят с белорусским акцентом, хотя живут вовсе не в резервации. Или можно увидеть простую русскую избу, а в ней – мечеть, и это татарская деревня Елга…
Город многообразие растворяет: если хотите увидеть людей, выбивающихся из шумного потока, езжайте в деревню.
