Публикации под тегом «Истории войны» созданы по письмам наших читателей, в каждом из которых множество неповторимых подробностей.
Зоя Васильевна Дорогова, Лесосибирск
Родилась она в деревне Марьевка Кемеровской области, а училась на другом берегу реки Урюп в большом селе Новокурск Красноярского края – своей школы в деревне не было.
«Теперь возле клуба стоит скромный обелиск с указанными на нем фамилиями 72 новокурцев, погибших на войне. Среди них – Григорий Фомич Величко, мой родной дядя по отцу. Я никогда его не видела живым, т. к. родилась после войны. Но у бабушки Степаниды Игнатьевны в избе на почетном месте всегда висел его портрет: красивый, в офицерской фуражке, с просветленным лицом – я заметила, что такие лица на фронтовых фотографиях были у всех, кто воевал, кто погиб, пропал без вести…»
Когда началась война, Григорий дослуживал срочную, готовился вернуться домой – но вернулся всего на несколько часов и единственный раз. Ехал он со своей частью на фронт…
«Путь эшелона пролегал через станцию Итат Кемеровской области, что примерно в 30 километрах от деревни Марьевка, а от нее через речку рукой подать до Новокурска.
На станции воинский эшелон должен был стоять сутки. Начальник эшелона под честное слово отпустил на сутки солдата домой. Места были знакомые, и Григорий как на крыльях полетел в родную деревню.
Надо ли говорить, что «полетел» – это преувеличено, ведь пройти, пробежать, если повезет, доехать на попутных предстояло около 30 километров. Радость от предстоящей встречи была так велика, что Гриша ног под собой не чуял. И вот уже берег любимой речки… Одна беда – он не умел плавать: это естественно для некоторых жителей, выросших на реке с ледяной, обжигающей кожу водой, с глубокими омутами и горными перекатами.
Выручили жители Марьевки, которые перевезли моего дядю на лодке. Степанида Игнатьевна обомлела, когда на пороге увидела дорогого сына. По счастью, дома был и отец. Как же они обнимались! Усадили дядю за стол, накормили тем, что нашлось в доме, – и на этом встреча практически закончилась. Мама плакала, отец стал быстро запрягать лошадь (он работал в тайге углежогом, и лошадь всегда была в его распоряжении).
Отвез Фома Кузьмич сына к берегу реки, в мелком месте помог переправиться на левый берег, и они обнялись – как оказалось, в последний раз. Можно только догадываться, чем стала эта встреча для дяди, сколько сил дала в боях».
Погиб Григорий 2 марта 1944 года на Карельском фронте, похоронен в братской могиле. Новокурск – село большое, и семьи большие: если по 20 человек разом за стол садились – это считалось нормальным. Потому и на фронт уходили, считай, сплошь родственники.
«Среди моих самых близких, кто указан на обелиске, – брат отца, муж сестры отца, три брата дедушки, много двоюродных братьев отца и мамы… Невозможно было слышать рассказ об одной женщине из Новокурска – в памяти осталась ее фамилия – Сбитнева. Пятерых сыновей проводила она на фронт. За годы войны на четверых получила похоронки. В день Победы 9 мая 1945 года в Новокурске в клубе проходил митинг. Сбитнева сказала: «Слава Богу, хоть пятый остался в живых». А когда с митинга вернулась домой, ее ждала похоронка на пятого сына. Она потеряла сознание, и женщины отпаивали ее водой…»
Мешок вермишели на дороге
Екатерина Лаврентьевна Астахова, Зеленогорск
О маленьких – по нынешним временам, конечно, – радостях военных лет рассказывает автор этого письма. Родом Екатерина Лаврентьевна из села Знаменка Рязанской области, Лев-Толстовского района. В начале войны исполнилось ей четыре года, но в памяти осталось многое…
«Когда линия фронта приблизилась к Данкову, это в 20 километрах от Знаменки, старшая сестра 17-летняя и младший брат (ему было 15 лет) рыли окопы вокруг деревни.
По вечерам не должно было светить ни одно окно, т. к. немцы бомбили бы деревню… В село на машинах заехали солдаты и поселились по домам. У нас они спали на земляном полу, на соломе (деревянного пола не было).
Мама кормила солдат картошкой, квашеной капустой, огурцами, молоком. Был такой случай: водитель-солдат ехал с районного центра Лев Толстой на машине и на дороге нашел мешок вермишели. Была такая радость, ели солдаты и мы!
Так как были слышны выстрелы и мама боялась, что нас убьют немцы, она наказывала нам: «Если кто останется живой, чтоб брали сундуки с вещами, закопанные в земле в хлеву», постоянно напоминала, чтобы мы прятались в погреба, если придут немцы. В начале 1945 года немцев стали гнать, солдаты из деревни уехали, отец вернулся с фронта – его врачи комиссовали по болезни – сыпной тиф… Папа поправился, его назначили председателем колхоза, и я с ним на телеге ездила по деревням».
