НКК продолжает цикл портретных интервью с нашими земляками, участниками спецоперации.
Владимир Михайлович КАДОЧАГОВ, кавалер ордена Мужества, награжден боевыми медалями. Уроженец Боготольского района. Живет в Зеленогорске. 43 года, женат, трое детей.
Освоил множество профессий – ходил в море, работал строителем, вальщиком леса, электромонтажником, а «крайняя» должность – водитель-экспедитор, с нее в августе 2022 года он ушел на СВО. Добровольцем.
– Закономерный вопрос: что стало причиной такого решения?
– В то время для подавляющего большинства добровольцев главной побудительной причиной был патриотизм. Говорю не только от себя, но и ручаясь за многих своих товарищей. Шли во имя победы и чтобы искоренить фашизм. Кроме того, у меня есть боевой опыт – прошел всю вторую чеченскую войну. Начинал срочником, потом подписал контракт. Моя военная специальность – снайпер-разведчик. И на СВО попал в снайперскую роту, которая, так же как и рота разведки в нашей 72-й добровольческой бригаде, формировалась при содействии губернатора Красноярского края… Но, с другой стороны, это решение назревало долго, еще с 2014 года я собирался вступить в добровольческие формирования, но не было возможности. А в двадцать втором – смотрю, один знакомый туда уходит, другой, третий… Так и подумал: а почему не я? Когда ушел служить, ни семья, ни родственники об этом не знали. Уходил будто бы на вахту, сказал, что еду на Камчатку, в море. И узнали об этом не от меня. Когда в Оренбургской области нашу бригаду комплектовали, ко мне из Самары приехал друг нашей семьи. Он и сообщил моей супруге, где я на самом деле нахожусь.
– Где вступили в первый бой?
– В начале сентября 2022 года зашли мы на Херсонское направление. Там в первый же день я лучшего друга потерял… Но шагали мы широко, прошли много населенных пунктов. А когда дошли до реки Ингулец, дали нам команду окопаться, и там мы сидели, пока наши не оставили Херсон и правый берег Днепра.
– Какие особенности у работы снайпера в современной войне?
– Я был «тяжелый» снайпер, работал с винтовкой СВК калибра 12,7 миллиметра. С таким оружием надо менять позицию после каждого выстрела – весит винтовка 16 килограммов и стреляет почти как пушка, и, хотя работаешь в наушниках, все равно после выстрела получаешь микроконтузию – к тому же пыль, дым поднимаются… Тебя легко обнаружить и накрыть. Поэтому при отходе действуешь так: выстрелил, положил винтовку и ушел… Ждешь какое-то время. Если понимаешь, что тебя не обнаружили, возвращаешься, забираешь винтовку и меняешь позицию. А вот мой товарищ Якут – он тоже красноярский, ушел на СВО в 57 лет – «легкий» снайпер, у него винтовка калибра 7,62. Вдвоем мы не раз ходили на задания. Например, делали доразведку целей для нашего танкиста-снайпера. Пока наблюдали, видели, как враг на том берегу расстреливал мирных жителей, тех, кого обвиняли в сотрудничестве с российскими вооруженными силами… Танкист поразил все цели и ушел. Но и его могли подбить, он сильно рисковал. А когда мы оставили Херсон и подорвали Антоновский мост, начальник разведки бригады направил нас наблюдать за ротацией у противника. В тот раз обнаружили на вражеском берегу шесть единиц техники, причем не военной. Противник передвигался на легковых машинах, школьных автобусах – мы все это поразили. Поляки, кстати, любили ездить на микроавтобусе, но он тоже получил пулю в двигатель…
– Чем по сути противник на кавказских войнах отличается от нынешнего?
– Внешность другая. Там она восточная, а тут мы воюем, можно сказать, с братом, которого поставили на неправильный путь. Но при этом никогда нельзя недооценивать противника. По большому счету и офицеры, и солдаты с обеих сторон проходили одну военную школу. Украинская армия – сильный противник. Наемники приезжают туда деньги зарабатывать, потому берегут себя, чаще бегут с позиций, жизнью лишний раз не рискуют. А украинцы в окопе держатся до последнего… Хотя и с нашей стороны так же.
– Так и служили на Херсонском направлении?
– Нет. Нас перекинули под Угледар. Там я получил первое ранение, около двух месяцев лечился, хотя в санаторий отказался ехать – знал, что парням без меня тяжело, поэтому старался поскорее вернуться. А когда приехал, их уже перебросили под Бахмут, там сменили мы «вагнеров». Тогда начинался трудный период – мы, по сути, потеряли три фронта. Противник плотно готовился, и примерно через месяц начался штурм. Против нас шла третья штурмовая бригада, силы специальных операций «Азова» (террористическая организация, запрещена в РФ. – НКК), и мы отдали примерно четыре километра фронта – потом неделю отбивали. Второго сентября прошлого года в районе Андреевки моя группа выдвинулась на позиции. Двух автоматчиков оставили на прикрытии, а мы вдвоем с парнишкой – его позывной «Орех», и сам он из Новоселово – два дня останавливали накат противника. А накат был такой… Вот идет человек шесть, и пока последнего не уложишь – идут. Как зомби. Пытались нас и танком уничтожить, и из крупнокалиберного пулемета, но так и не смогли нас точно вычислить. Винтовки у нас были с глушителями, и позиции так выбрали, что вражеские «птички» никак не могли вычислить, откуда русские снайперы бьют… За этот бой меня и Ореха наградили орденом Мужества.
Через некоторое время опять вызвали нас туда же, но огонь противника был настолько сильным, что, пока мы позиции выбирали, я две контузии получил. Так нам поработать толком и не дали… А там еще пехоту дронами-камикадзе немного потрепало. В конце концов дал своей группе приказ отходить. Шестерых раненых перевязали. Потом начался накат противника, и так получилось, что ему удалось подойти близко к нам. Видимо, хотели они нас живьем взять, бросали шумовые гранаты, но не взяли. Один парень сбил дрон, который прямо на нас летел. И когда большая часть группы стала отходить, противник начал плотно крыть артиллерией. Я вдвоем с молодым солдатиком в суматохе оказался в воронке, прикрыл его. А остальные погибли. Часа через два, когда утихло, переместились в разрушенный блиндаж, там полежали до вечера… Так и выбрались.
– Трудно возвращаться к мирной жизни?
– Все зависит от того, с каким настроем едешь. После Чечни я долго отходил, во сне воевал… Но потом привыкаешь. Главное, чтобы тебя ждали. Когда приезжал домой в феврале, обратился в фонд «Защитники Отечества», где мне помогли получить выплаты, и далее помогали в разных вопросах, приглашали на мероприятия. Вот собираемся всей семьей ехать в Красноярск на «Кубок защитников Отечества».
– Поддержка тыла на передовой чувствуется?
– Люди помогают чем могут, и в своем подразделении мы это очень сильно ощущали. В прошлую зиму, например, прислали нам много теплых вещей, окопных свечей… Писем много. У нас для них специальный стенд, чтобы все читали. К тому же сейчас гуманитарная помощь намного лучше отлажена, чем в начале СВО. К примеру, снайперский костюм «Леший» мы сами делали из маскировочных сетей, а теперь наши земляки, девчонки, которые уже давно шьют вещи для фронта, наладили их производство. Причем с учетом нашей корректировки – какой материал использовать, какую расцветку… В нашем городе есть ателье «Жанна», хозяйка которого сама шьет армейскую форму, причем доработанную с учетом пожеланий бойцов. Материал люди закупают, а шьет она бесплатно.
– Ваша солдатская мечта?
– Чтобы скорее все это закончилось и можно было вернуться к мирной жизни. Но если все останется в границах новых территорий, будет большое разочарование. Только безоговорочная капитуляция, полное разоружение, зачистка и наши законы. Как с Германией.
