Его читательская биография началась лет в пять, во время войны – бабушка безнадежно разбила очки, поэтому заставляла внука читать ей газеты, – а биография литературная – спустя десятилетия, и продолжается до сих пор.
– Александр Иванович, когда вы поняли, что не можете не писать, что литература – это ваше дело?
– Все происходило сложно, постепенно и медленно. В 1954 году я окончил школу, поступил в Новосибирский инженерно-строительный институт. После смерти Сталина в обществе был подъем – осваивались целинные земли, возводились огромные ГЭС, поэтому и я решил свою жизнь посвятить строительству. То есть совершенно сознательно пошел строить коммунизм.
Гуманитарные склонности у меня, конечно, были. Но я считаю, что в каждом человеке есть творческий потенциал, только поначалу никто не знает, во что он выльется. Сколько себя помню – лет с трех, – мне страшно хотелось рисовать, и в молодости хотелось. Но поскольку я жил в глухой деревне, то у нас даже учителя рисования не было. А писательство начиналось импульсивно. Помню, отец однажды привез мне альбом для стихов. Я подумал, что туда надо писать только свои стихи, и весь его записал. Про зиму, как снег блестит на солнышке, какая гора красивая, как мы на лыжах катаемся. Но случилось вот что: мой младший брат этот альбом выкрал, и через несколько дней, когда я возвращался из школы, увидел: соседские пацаны сидят на бане, по-идиотски декламируют мои вирши и хохочут. Я взял палку и начал за ними гоняться. После этого долго стихов не писал, хотя возвращался к ним. Потом, уже в институте, сидишь на лекции – за окном весна, май, солнышко греет, листочки распускаются, а тебе – про сопромат и теорию упругости. И однажды так засмотрелся на эти листочки, что написал рассказ о своем детстве «Мой день Победы». Потом – рассказ про первую охоту…
– Это была страсть к самовыражению, желание кого-то удивить?
– Нет, я это делал только для себя, скрывал написанное. Начал даже писать фантастический роман, который мне до сих пор хочется закончить… Страсть к писательству находила какими-то приливами, но на пятом курсе про все такое забыл. Я готовился быть строителем. В Красноярск приехал на великую комсомольскую стройку – строили целлюлозно-бумажный комбинат. Хотя комсомольцев там было человек тридцать, в основном итээровцы, а остальные – заключенные. Вообще, ими построена почти вся красноярская промышленность.
Мне хотелось написать о том, как мы строили социализм и сами фактически жили за колючей проволокой. Сделал множество набросков, но книги так и не получилось – ушел я от этой темы. На работе постоянные авралы, устаешь страшно.
К тому же семья появилась. Какая уж тут литература? Потом, когда я познакомился со многими нашими писателями, моими сверстниками – с Ромой Солнцевым, Зорием Яхниным и другими, – узнал такую вещь: они сознательно приехали сюда в 21–22 года, чтобы стать поэтами и писателями. В этом смысле я был на них не похож, потому что считал: моя профессия – строитель. Эдик Русаков, например, с детства писал. Когда мы с товарищем в 1975 году пришли к нему знакомиться, он открыл створку шифоньера, который сверху донизу забит папками. «Вот тут, – говорит он, – двести рассказов, двадцать повестей и пять пьес». А у меня было две повести, пять рассказов – два из них к тому времени напечатали. В 79-м вышла моя первая книга. Но сознательно я задумался о литературе только после выхода второй книги.
Я вдруг понял: у меня столько накопилось в голове, столько надо было рассказать о людях, с которым встречался и жил, что мне надо стать профессиональным писателем.
– В книге «Портреты. Красноярск. ХХ век» удивляет, сколько невероятно интересных людей жило рядом с нами в советские годы – от богемы, которая всегда поперек, работяг-библиофилов, самодеятельных философов до выдающегося ученого профессора Игнатьева, Андрея Поздеева, Астафьева, наконец… Вообще, советский «культурный слой» и нынешний – есть между ними какая-то преемственность?
– Общение с ними – это было чудо. Литература того времени не давала такой искренности. Причем это были осколки еще той, материковой дореволюционной культуры. А когда наступила новая, постсоветская эпоха, я увидел, что жизнь становится все более стандартизированной, убогой в духовном отношении. Именно тогда я осознал, насколько это был огромный и прекрасный мир! Я начал писать, причем то, что еще о них не написано, то, что знаю только я один. Изо всех сил избегал всякой парадности. Сейчас я не встречаю людей, равных им.
В последние годы человек, говоря словами Фромма, становится одномерным. Современная информация обтесывает людей со всех сторон. Кино, нынешняя литература, телевидение, Интернет обнажают человека до дна, и он теряет тайну, делается плоским.
– Часто говорят, что для творчества нужны препятствия, стесненность…
– В одном интервью Эдуарда Лимонова прочел: нас, писателей, никто не звал в этот мир – мы сами обязаны навязать себя миру. По-моему, блестящая мысль!
– Есть писатели, которые всю жизнь пишут разные книги, но на самом деле – одну. На мой взгляд – это о вас.
– Не согласен. Кстати, в предисловии к «Хронике потерянных», которую в 2017 году опубликовал журнал «День и ночь», я рассказываю свою историю о том, как один издатель, прочитав мою рукопись, сказал: «У тебя там есть эпизод с катастрофой. Давай-ка ты эту катастрофу разверни, и мы сделаем из нее два-три тома. Сделаем серию». Я ответил, что сериалов не пишу, и отказался. Будь то роман или стихотворение – предпочитаю высказаться раз и навсегда и тему оставить. Продолжения – это порождение коммерции.
– Я имел в виду часто встречающегося у вас героя, который вырывается наверх, из грязи в князи, вырывается из тисков обстоятельств. И очень часто этот герой – женщина.
– Да, в молодости я очень любил такого героя. Зачитывался Джеком Лондоном, Стендалем, Бальзаком – там настоящие приключения духа. Но со временем терял к нему интерес. Больше стали интересовать чисто человеческие отношения. Например, роман «Возьми меня с собой» – не о пробивающемся человеке, а о мужчине и женщине, о любви. Сейчас готовлю сборник рассказов разных лет, и многие из них как раз об этом. Начал писать цикл романов о женщинах, первый из них «Антимужчина» – его «с колес» напечатали «Сибирские огни», а потом в Москве он вышел отдельным изданием. Второй, «Ты, тобой, тебе», вышел сравнительно недавно.
Видимо, женщины оставили глубокий след в моей жизни. А потом сознательно пришел к мысли, что 70–80 процентов читателей – тоже женщины. Пишут мне письма: «Благодарю, читала, плакала». На встречах закидывают вопросами. Все-таки женщины – лучшие читатели.
СПРАВКА «НКК»
Александр Иванович АСТРАХАНЦЕВ родился 1 июня 1938 года в деревне Белоярка Мошковского района Новосибирской области. Окончил НИСИ и Литературный институт им. Горького. Автор более 10 книг прозы, выходивших в Москве и Красноярске, среди которых роман «Антимужчина» (длинный список премий Чехова и «Большая книга», шорт-лист Бунинской премии), книги мемуарных очерков об известных красноярцах «Портреты. Красноярск. ХХ век» и многих других. Одна из его пьес, «Женитьба XXI», вошла в шорт-лист Международного конкурса драматургии «Время драмы. Зима-2014». Книга «Ты, тобою, о тебе» (роман, 2015, Красноярск) удостоена диплома на Берлинском международном конкурсе русскоязычной литературы. Последняя книга, «Возьми меня с собой» (2016, Красноярск), вошла в шорт-лист литературной премии «Писатель ХХI века». Член Союза российских писателей, председатель правления Красноярского отделения Литературного фонда России.
