Мы привычно гордимся, что первыми полетели в космос, достигли Луны, Венеры, Марса, открыли Антарктиду, безусловные рефлексы, придумали радио и множество других приятных вещей. Однако той же привычки по части идей русского происхождения не наблюдается – слишком долго и основательно пользовались чужими «философиями», оттого и начинает казаться, что своего стоящего нет. Но это не так, совсем не так.
Опередивший время
28 ноября исполняется 200 лет со дня рождения Николая Яковлевича Данилевского – уникального русского мыслителя, которого можно назвать пророком, не вкладывая в это понятие особой иносказательности. Потому что, говоря совсем просто, слово его сбылось. И сбывается на наших глазах.
Его главный труд «Россия и Европа», впервые опубликованный в 1869 году, был удостоен нескольких критических рецензий, а в целом остался почти незамеченным интеллектуальной публикой. Хотя среди тех, кто заметил, был Достоевский, назвавший произведение Данилевского «настольной книгой каждого русского». Интерес к «России и Европе» пробудился только после смерти автора (1885 год), о нем высоко отзывались Николай Страхов, Василий Розанов, Николай Трубецкой, Константин Леонтьев, позже – Лев Гумилев… Но критики, непонимания его идей все равно было больше.
В советские времена наступило капитальное, обеспеченное государством забвение; Данилевский проходил по разряду «реакционеров», «черносотенцев», кроме того, считался идеологом экспансии русского царизма. И только в недавние десятилетия ему отдали должное, признав классиком отечественной геополитики, основоположником «цивилизационного подхода» к истории, продолженным в ХХ веке крупнейшими мыслителями Запада – Шпенглером, Тойнби, Хантингтоном…
В общем-то, судьба Николая Данилевского – вполне «нормальная» для человека, опередившего свое время; таким людям далеко не всегда везет дождаться, когда публика повзрослеет до их мыслительного возраста.
Простые вопросы
Не углубляясь в философские дебри, попытаемся понять, почему Достоевский считал «Россию и Европу» «настольной книгой всякого русского» и почему этот старинный текст читается почти «как свежая газета», объясняя суть происходящего сейчас, вплоть до глубинных истоков таких мемов, как «общечеловеческие ценности», «двойные стандарты» и даже, прости господи, «весь мир на стороне Украины»…
Теория Данилевского появилась, когда Европа выходила на пик своего могущества – колониального, технического, интеллектуального, а Россия, хватая крохи с ученого «барского стола», бредила Гегелем и уже немножечко Марксом, радовалась, что тем самым догоняет единственно лучший «паровоз»…
И тут появляется человек, который показывает и доказывает нелепость того, что одна, причем не самая многочисленная, часть человечества называет себя собственно человечеством, свои ценности – общечеловеческими, свою церковь – вселенской, свою локальную историю – всемирной и к тому же поделенной на универсальную триаду «Древний мир – Средние века – Новое время». Человек этот ставит вроде бы простые вопросы. Если границей между Древностью и Средневековьем приказано считать 476 год, когда пала западная Римская империя, то, простите, какое отношение это событие имеет к Китаю, Ближнему Востоку, Индии, тем более к странам Юго-Восточной Азии и глубоко доколумбовой Америки? Никакое, ибо о Риме большинство из этих миров попросту знать не знало. Так же как о Возрождении, Реформации, буржуазных революциях в Англии и Голландии, положивших начало «новому времени»… Тогда получается, что эти «посторонние» миры – не совсем человечество? И где в этой «универсальной» схеме место России?
Плата за влюбленность
Также этот человек показывает и доказывает, что европейский горделивый обычай вести родословную от Древнего Египта, Греции и Рима не имеет никаких фактических оснований. В истории, от начала до наших дней, существовали отдельные цивилизации – у Данилевского их десять, плюс одна формирующаяся, славянская во главе с Россией. Каждая из них прошла или проходит сейчас жизненный цикл – рождение, расцвет, угасание, – не оставляя после себя прямых наследников. Каждая начинает с «собственного» начала, а не с чужого, даже пользуясь остатками культуры отживших цивилизаций. И, наконец, у каждой формируется свой характер, доминирующие черты, позволяющие сближаться, взаимодействовать (или наоборот) с другими.
У европейской цивилизации, при всей цветущей пышности, это нетерпимость и насильственность.
Запад стремится обратить в подобие себя все, к чему прикасается, считая огонь и меч законными инструментами своей правоты. Такой характер не позволял и не позволяет европейской цивилизации не только сблизиться, но и просто сосуществовать с кем бы то ни было.
Для нас же самое главное, что Россия в числе таких чуждых, к которым применяется «покорись или умри». По Данилевскому считать русских европейцами – наша роковая ошибка, «европейничанье» – это «болезнь русской жизни», чреватая бедами сейчас и в будущем. Как раз когда он это писал, образованная Россия глядела на мир не просто чужими глазами, а враждебно чужими.
«Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т. д. материала, который можно бы формировать и обделывать по образу и подобию своему… Европа видит поэтому в Руси и Славянстве не чуждое только, но и враждебное начало. Как ни рыхл, ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой, все же Европа понимает, или, точнее сказать, инстинктивно чувствует, что под этой поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолотить, не растворить – которое, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, претворить в свою плоть и кровь, – которое имеет силу и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью. Гордой, и справедливо гордой, своими заслугами Европе трудно – чтобы не сказать невозможно – перенести это. Итак, во что бы то ни стало, не крестом, так пестом, не мытьем, так катаньем, надо не дать этому ядру еще более окрепнуть и разрастись, пустить корни и ветви вглубь и вширь».
По той же причине трагически бессмысленны наши повторяющиеся попытки создать для Запада некий «положительный образ России» – он ей элементарно не нужен.
«Еще в моде у нас относить все к незнанию Европы, к ее невежеству относительно России… Почему же Европа, которая знает все от санскритского языка до ирокезских наречий, от законов движения сложных систем звезд до строения микроскопических организмов, не знает одной только России? <…> Европа не знает, потому что не хочет знать, или, лучше сказать, знает так, как знать хочет… Смешны эти ухаживания за иностранцем с целью показать им Русь лицом, просветить и заставить прозреть заблуждающееся, ослепленное общественное мнение Европы».
Читайте Данилевского, когда хочется понять, почему Запад легко позволяет себе то, чего категорически не позволяет другим, почему бесится от наших требований соблюдать право и безопасность и чем приходится платить за излечение от недавнего очередного приступа «влюбленности в Европу».
