Александр Андреевич ЛУГОВСКОЙ уверен: раз Бог дал ему талант, значит, Всевышнему и должен служить. Это, наверное, единственный в Красноярске мастер, который изготавливает резные иконы, киоты, иконостасы для местных храмов. Заказы поступают и от епархии, и от благодетелей, строящих церкви в деревнях. Луговской никому не отказывает, а частенько режет образа просто так – в подарок. Работает для души, для вечности.
Родом из врагов народа
С детства его тянуло художественное творчество. Наверное, сибирская природа пробудила любовь к красоте: на всех его работах то шишки изображаются, то ветки хвойные, а то медведь или сова выглядывают. Родился Александр в Северо-Енисейском районе на Советском руднике. Сюда сослали его предков польского происхождения.
На север Сибири Луговских отправили из Воронежской области. Прадед Александра Андреевича до революции имел 50 десятин земли, молотилку, маслобойку, мельницу английского типа, локомобиль, 10 постоянных батраков и 40 сезонных. В общем, был крепким хозяином. А в 1930-х годах все это конфисковали, семью собрали – и на поезд. Деду Александра тогда пять лет исполнилось, он рассказывал внуку, как полгода гнали их через всю Россию, кто умирал в дороге – на ближайшей остановке и хоронили. В Северо-Енисейск приехали уже зимой. 50-градусный мороз, снега выше крыш. А вокруг Соврудника тайга. Поселили сосланных в землянках. Дед, как и все, когда пришло время, стал работать на руднике – был классным механиком. Такие рабочие на Совруднике были на вес золота. Здесь и отец Александра трудиться начал – еще в десятом классе после уроков подрабатывал. Но когда вернулся с фронта на родину после победы, устроился строителем. А как разрешили выезжать (на всех сосланных до тех пор висел ярлык «враг народа»), решил: едем в Красноярск. Уже в столице края младший брат Александра Андреевича родился.
Отец стал примером для сыновей. Он с отличием окончил строительный техникум, потом Московский инженерно-строительный институт. Андрей Луговской, наверное, был единственным в те годы начальником строительного управления с высшим образованием. И Александр по его стопам пошел:
– Старший брат матери хорошо рисовал, тоже строительный техникум окончил. Я маленьким все в его альбомы заглядывал. Глядя на него, и сам рисовать начал, в художественную школу пошел. В шестом классе уже разделочные доски резал – копейку зарабатывал. После восьмого класса хотел в художественный техникум поступать, да отец говорит: «Кому каша гречневая, а кому Венера Милосская. Закончишь строительный техникум – голодным не останешься. Специальность престижная». А как отца не слушать? Он фронт прошел.
Так младший Луговской тоже стал строителем. Но тяга к искусству оказалась сильнее. После армии поступил в Красноярский политехнический, защищался по архитектуре. Планы чертил – загляденье. Поработал в Гражданпроекте, в строительной организации… Заочно учился. Сейчас у него четыре высших образования: строительное, педагогическое, экономическое и искусствоведческое. В университете преподавал и в техникуме, но его все больше тянуло к творчеству.
– Меня часто спрашивают: почему резьба, а не пейзажи или натюрморты? – улыбается Луговской. – А мне всегда казалось, что живопись, цветочки рисовать – женское занятие. И если дал мне Господь Бог умение резать, зачем я буду портреты рисовать?
Правда, есть в его арсенале и живописные работы. Например, облик Иисуса Христа или Троица. Эти работы и иконами сложно назвать, настолько живыми выглядят на них и страдающий в терновом венце Спаситель, и Бог Отец с Богом Сыном на руках и парящим над ними голубем – Святым Духом. Но больше резные – иконы, киоты, иконостасы.
Сегодня Александр Андреевич на вопрос, верующий ли он, только что пальцем у виска не крутит: «У меня это в крови, меня на Совруднике ссыльный епископ крестил». Но иконописью он увлекся уже после перестройки. Раньше, говорит, за лик святого можно было пятилетний срок получить. В университете учился – уже Горбачев к власти пришел – целый семестр иконопись преподавали. Так интересно стало…
Только ручная работа
– «Черный квадрат» Малевича – разве это искусство? – рассуждает Александр Андреевич. – Закрасил и все. А в иконе нужно передать состояние Иисуса. Он уставший и опустошенный, как будто говорит: «Я вас две тысячи лет наставляю: не убивайте, не грабьте. А вы не внемлете. Я есть путь и истина, и жизнь».
У мастера свое видение ликов святых, хотя изготавливает иконы он по всем канонам православной церкви. Чтобы такое знание приобрести и уверенность руке придать, пришлось Библию изучать, Священное Писание, самому размышлять. Он уверен: материал, из которого образа делает, самим Богом дан человеку. Настолько он теплый, живой и податливый.
Есть у него и металлические, и каменные распятия, но дерево разве с ними сравнишь?
– Потрогай, – предлагает мастер. – Холодные, мертвые. А кедру сто или двести лет. В нем вся энергия солнечная, космос. Руку прикладываешь и чувствуешь, как тепло идет.
Кедр – самый подходящий материал для резчика. Сосна рыхлая, береза твердая. Из них тоже можно резные работы делать, но это гораздо сложнее. А здесь точность нужна, на миллиметр отступил или рука дрогнула – работа загублена, начинай сначала. Это вам не масляные краски, где можно несколько слоев друг на друга наложить – все исправить.
Режет Александр Андреевич вручную. Конечно, придумали уже разные копировально-фрезерные станочки для резьбы, но Луговской их не признает: работы размытыми получаются, черты лица нечеткие, без глаз, складочек не видно. А вручную самыми маленькими резцами даже радужку на глазном яблоке можно сделать.
Мастера уважают в православном мире Красноярского края. Его резные иконы, киоты и иконостасы украшают больничные храмы краевого центра, медицинского и педагогического университетов, церкви в селах. Сейчас Луговской уже обдумывает новую работу – скоро выстроится отдельно стоящий храм Георгия Победоносца в Красноярском госпитале ветеранов. Надо и туда иконостас изготовить. Мастер уже решил: это будет подарок – в честь всех красноярцев, воевавших на Великой Отечественной войне, в честь отца, добывавшего победу на фронте.
Свой крест
В мастерской Луговского – обыкновенной двухкомнатной квартире на Высотной – красота неописуемая. И кухонный гарнитур, и стулья, зеркальный оклад – все руками мастера изготовлено. Мы все на кухне чай пили, а тут Александр Андреевич распахнул двери в комнату. Заглянула и ахнула. Мало того что все стены работами мастера увешаны, так напротив резного диванчика отсвечивает мореными стенками шкаф. На дверках все четыре времени года – тут тебе и веселая весна, и обнаженное лето.
– Осень и зиму пока не доделал, – сетует художник. – Жена мне уже ультиматум поставила: «Домой не пущу, пока не дорежешь». А у меня руки не доходят. Хотя образы уже придумал. Осень, например, должна быть полной – плодородной.
Мебель резная – так, баловство, считает мастер. Ему на душу больше сюжеты из Библии ложатся. Сейчас, например, распятие заканчивает. А на будущее мечта – вырезать икону «Несение креста». Он уже и философию под нее свою подвел: дело, мол, не в искуплении наших грехов Иисусом Христом, а в том, что каждый человек, нарождаясь на свет, должен свой крест нести достойно. Исполнять свое предназначение – хорошим рабочим быть или ученым. И другим не завидовать. Ведь это, как известно, тягчайший грех. Только иконы, считает мастер, позволяют художнику войти в вечность. Разве можно сравнить Казанскую Божью Матерь с забулдыгами на лугу (есть у Луговского и такая работа)? Вещи несопоставимые.
– Недавно «Спас нерукотворный» закончил, – показывает Александр Андреевич. – На Православной ярмарке выставлял, подарю митрополиту Красноярскому и Ачинскому Пантелеимону. Давай и тебя с иконой сфотографирую – в вечность войдешь.
Соглашаюсь, кому ж неохота в вечность.
