Если позволительно сравнить российскую науку и отечественное производство с двумя огромными резервуарами, то место соединения между ними – узенькая трубка, через которую тонкой струйкой научное знание перетекает в производственную сферу. Что отнюдь не хорошо, ведь в конкурентной гонке побеждает тот, кто использует самые наукоемкие технологии.
И это не тренд сегодняшний – ровно та же ситуация существовала с момента изобретения колеса. Лишь скорость научно-технологического прогресса неизмеримо возросла, равно как и наукоемкость дел человеческих.
И очевидно: если сегодня не превратить тонкую трубку в могучий поток научного вклада в производство, то мы обречены все больше отставать.
К сожалению, тема не нова и даже банальна. Более того, отсутствуют вроде бы стройные когорты невежд и ретроградов, упорствующих в недопущении науки в поле и к станку. Но темпы роста интеллектуального ресурса в экономике продолжают оставаться явно недостаточными.
Как же все-таки состыковать науку с производством, чтобы получить в итоге инновационную экономику?
Этот вопрос мы задали заместителю директора по инновационной и образовательной деятельности ФИЦ «Красноярский научный центр» СО РАН кандидату физико-математических наук, доценту Светлане СОФРОНОВОЙ. Одна из ее обязанностей – это как раз «стыковка» науки и бизнеса.
Все ли можно купить?
– Почему наша экономика не стала инновационной?
– В советское время была создана стройная система: фундаментальные исследования, затем опытно-конструкторские разработки, которые выполняли специальные конструкторские бюро. Существовали отраслевые институты, где научные разработки испытывали для последующего внедрения на предприятиях. Где-то эффективно, где-то не очень, но эта схема работала.
Когда произошел развал Советского Союза, то очень активно развалились именно эти срединные составляющие. Предприятиям надо было выживать, и денег на науку у них просто не оставалось. Фундаментальная наука продолжала существовать на тех ресурсах, какие у нее были. Зарплату ученым все-таки выдавали. А вот СКТБ и отраслевые институты – это совсем другое дело. Они требуют огромного ресурса, особенно если речь идет о переходе на другой технологический уклад, что именно сейчас и происходит. Процесс от создания опытного образца до внедрения в производство – это все очень ресурсоемкие вещи. Какие-то из них выживали на старых заказах. Но в целом система была разрушена. А бизнес на тот момент в возрождении ее не нуждался.
Помню, как я вместе с другими молодыми учеными встречалась с губернатором Хлопониным. Мы с горящими глазами предлагали идеи, технологии, а губернатор отвечал: «Зачем нам это? Мы все купим на Западе». Может, и не дословно, но смысл был именно таков. Какой прок тратить деньги и время на разработку своего научного продукта, когда дешевле и быстрее было приобрести уже готовое.
Но вот пришло время, и оказалось, что на Западе мы ничего купить не сможем. А полностью переориентироваться на Китай тоже невозможно. Во-первых, там далеко не все есть из того, что есть на Западе. Во-вторых, и то, что есть, не всегда удовлетворительного качества. Поэтому с недавнего времени очень активно обсуждается, как быстрее возродить эту «среднюю составляющую».
Лучше Китая
– А кроме обсуждений?
– Кроме обсуждений мы видим сегодня реальный поворот производства к науке. Конечно, это сложно. Ведь наш «поворот на запад» был отчасти государственной политикой.
Так, наш ведущий производитель спутников «Информационные спутниковые системы» имени академика М. Ф. Решетнева» активно работал с французскими производителями, заказывая у них какую-то полезную нагрузку. Понятно, что это передовые технологии и во всем мире такое оборудование выпускают очень немногие. Но в нынешней ситуации ИСС обращается к нам, к нашим ученым.
И это не единичный пример.
К нам приходят и другие предприятия, например, НПО «Радиосвязь». Пока речь идет не о массовом производстве, а о более или менее «штучном товаре» – там, где есть большая научная составляющая, и там, где руководители понимают, что в их производственном цикле присутствуют и научные задачи. С радостью можно сказать: у нас есть и технологичные, и амбициозные предприятия.
Один из директоров, с которыми мы встречались, сказал так: «Я не хочу повторять американские аналоги. Пусть наша разработка будет дороже, но, по крайней мере, это будет лучше Китая. И, покупая у меня эту установку, люди будут понимать, что она на порядок превосходит китайскую».
– Значит, процесс пошел?
– Он начался. Но надо понимать, что во всем мире не бизнес диктует задачи науке. В любой стране определяющую роль в развитии наукоемких технологий играет государственный заказ.
Что бы ни говорили про Штаты и про Европу, но тот же адронный коллайдер – это такая площадка для отработки наукоемких технологий, которые потом будут использоваться на множестве предприятий. Это и машиностроение, и низкие температуры, и высокие температуры, и энергетика. А оборонный заказ? Сколько новых гражданских технологий родилось благодаря ему.
Заказ ученым
– А какой заказ государство сегодня формулирует ученым у нас?
– Про участие наших ученых в реализации оборонного заказа по понятным причинам говорить не будем. Но вот, посмотрите, продовольственный вопрос. Когда Запад вводил санкции против России, то они очень быстро «отыграли назад» эмбарго на наши удобрения. Потому что поняли: без них будут просто голодать. Но ведь есть и обратная ситуация.
По ряду сельскохозяйственных культур у нас и семян-то своих нет. Очень много вытеснилось европейскими сортами. А нам их сегодня не поставляют. Значит, у ученых стоит задача быстро разработать собственные сорта. И это должны быть современные технологичные сорта с высокой урожайностью, но не слишком истощающие почву. Немцы, к примеру, создали сорта, которые дают высокие урожаи, но сильно обедняют почву. Поэтому и возникла идея вывоза плодородного слоя земли с Украины.
Вырастить элитные семена для наших сельхозпроизводителей – это и есть трансфер технологий. И задача национальной безопасности.
В структуре научного центра – институт сельского хозяйства плюс четыре опытных хозяйства, которые имеют необходимый потенциал для такой работы. А вообще КНЦ – очень многопрофильный. Есть институты леса, химии, физики, биофизики. И у каждого свои наработки. Например, биофизики продолжают работу с легендарным комплексом БИОС. Казалось бы, проект сугубо теоретический, ведь длительные полеты в космос – в очень отдаленной перспективе. Но, оказывается, опыт БИОСа может быть использован в освоении Арктики.
