С главным моржом Красноярского края, председателем клуба «Криофил» Михаилом Петровичем САШКО мы встречались 19 января в Крещение. Накануне стало известно, что Роспотребнадзор нашел в водоемах Красноярска какие-то вредные вещества и запретил крещенские купания. А потому у Михаила Петровича разрывается телефон и, кажется, совершенно нет времени и настроения для обстоятельного разговора.
– День у меня сумасшедший сегодня, – оправдывается он, отвлекшись на очередной звонок. – Я бы мог отменить нашу встречу, но есть у меня такое достоинство или недостаток – не пользуюсь сотовым телефоном. Нет его у меня. Сотовый невероятно расслабляет людей, делает их необязательными. У меня в еженедельнике весь год расписан событиями. Чтобы везде успеть и не подвести тех людей, кому что-то обещал, нужно следовать графику. Компьютером тоже не пользуюсь. Живое общение, прямой контакт без экрана – мне так комфортнее.
– Так что же, в такой день – и купаться не будете?
– Купался и вчера, и позавчера, и сегодня поеду.
– Не боитесь?
– Я? Исключено. Я в Енисее уже 20 лет плаваю. Видел нефтяные пятна на реке, видел и мутную не понять от чего воду, но все равно купался – я и члены всего клуба. И за 20 лет ни разу никто не пожаловался, что заболел из-за воды. Более того, в Крещение мы воду из Енисея набираем для питья. И ничего. Енисей очень мощная река, с огромными возможностями самоочищения.
– Как начался ваш роман с рекой?
– Я родился на реке. Когда мне было 6 лет, я собрал ребятишек и говорю – если набрать в рот воздуха побольше, можно по дну реки на тот берег перейти, кто со мной? А на том берегу – черемуха, боярка, клубника… Желающих нашлось много. И мы пошли. Первые пацаны вернулись сами, а меня за шиворот вытащили с середины реки. Сестра прибежала домой: «Мамка, Мишка утонул!» Мамка взяла палку и пошла искать Мишку…
Человек, который вырос на реке, без воды потом себя не мыслит. В клубе мы каждый год в апреле-мае сплавляемся на катамаранах по Базаихе, летом ходим на речку Исаковка, на Сым – красота неописуемая! На Тубу ходим, на Семеновские озера, на Кизир… В крае множество потрясающих рек и речушек, которые еще не изведаны нами. В этом году хотим посмотреть, как примет нас Есауловка.
А с ледяной водой помог познакомиться случай. Командировка в Москву. Жара, раскаленный асфальт. Пришел в гостиницу, бегом в душ, а горячей воды нет. Встал под холодную. И получил невиданное наслаждение. Для меня это было удивительно.
– В Красноярске уже был клуб моржей, когда вы решили заниматься холодовым плаванием?
– Я пришел в клуб в 1994-м, а работал он уже три года. Было место в Гремячем логу и на территории водозабора на острове Отдыха. Я архитектор по образованию и совершенно четко понимал, что на территории водозабора никаких сооружений находиться не должно. Это строгая охранная зона. Но руководство «Водоканала» тогда лояльно относилось к моржам, и какое-то время мы там купались. Потом начальство сменилось, и нас, естественно, попросили оттуда. Тогда я сделал проект клуба и обратился в горсовет с просьбой разрешить строительство. Разрешили. Строили всем миром – кто деньгами помогал, кто материалами, кто рабочими руками. Через два года открыли клуб. Запах свежего дерева – самая яркая ассоциация, связанная с открытием клуба. С тех пор как почувствую его – сразу в груди щемит, настолько сильные эмоции были от того, что воплотил в жизнь свою мечту.
Пять тысяч потенциальных моржей
– Сегодня «Криофил» переполнен, новых членов не принимает. А желающих – полно. Есть ли планы по развитию клубов закаливания в Красноярске?
– Мой дипломник проводил исследование – примерно 5 тысяч человек в городе хотят заниматься закаливанием и купаться в Енисее.
В нашем клубе сегодня 256 человек, а планировали мы его на 60. Конечно, я не могу запретить людям купаться в Енисее, заниматься физическими упражнениями, но наша баня уже не может вместить в себя всех желающих. Да и потом, клуб – это сообщество людей, близких по духу, мы все должны знать друг друга по имени и в лицо. А когда в клубе 300 человек – это уже невозможно.
Поэтому, как только я стал председателем клуба в 2001 году, начал писать письма во все инстанции с предложениями о развитии движения закаливания. Со своими студентами сделал дипломный проект на эту тему.
Провели исследование. Исходя из количества желающих заниматься закаливанием в Красноярске рассчитали, что в городе должно быть десять клубов, по одному на каждом острове Енисея в черте города. Защиту проекта проводили в «Криофиле», привезли туда комиссию, чтобы они прочувствовали атмосферу… Из этих десяти клубов сегодня уже построены два на острове Козий, клуб на острове Татышев, за нами закреплен участок на острове Молокова, на берегу в Пашенном. Всего же в Красноярске работает шесть клубов холодового плавания. Эдхам Шукриевич Акбулатов попросил нас рассмотреть возможность появления клубов на Базаихе напротив Бобрового лога и на Удачном. Сейчас думаем над этим. Радует, что власти идут нам навстречу, каждый год в январе мы встречаемся, подводим итоги, намечаем планы. Еще было бы здорово, если бы город воплотил в жизнь давнюю мою идею – подиумы вдоль Енисея и маленькие раздевалочки. Чтобы люди, даже те, кто не состоит в клубах, могли прийти, переодеться, искупаться – цивилизованно, не бросая одежду на землю, – и зимой, и летом.
Кстати, наши клубы никакого содержания от государства не получают, мы существуем на членские взносы: 6 тысяч в год платят рядовые члены, 3 тысячи – пенсионеры, по 500 рублей дети, те, кто проплавал дольше 25 лет, освобождаются от уплаты взносов.
– При какой температуре воды купание превращается в моржевание? Недавно читала про моржей в Крыму…
– Градация такая: суперхолодной считается вода от минус 4 до ноля в Северном Ледовитом океане. Наши моржи там плавали, очень тяжелые условия. От такой воды облазит кожа, соль ее тут же разъедает. Ледяной считается вода от ноля градусов до плюс 4. Холодной – от плюс 4 до 12. Если вода теплее 12 градусов – это уже не моржевание, а баловство.
Самое большое удовольствие от купания моржи получают, когда на улице минус 40 и нет ветра, а в сауне плюс 120. Это очень мощная тренировка сосудов и кожи. Самому старшему члену нашего клуба 77 лет, младшей – пять. Это дочка наших моржей. Так она сама отца за руку берет и в Енисей ведет. Я везде говорю – моржи сохраняют генофонд нации. В клубе категорически запрещено спиртное и сигареты. Хотя бы потому, что представьте, какой аромат будет в небольшой бане, если туда зайдет человек с перегаром или только что выкуривший сигарету. А после купания в холодной воде обоняние обостряется. Вот вы задавали вопрос, почему я пришел в Енисей. Отвечаю. 20 лет назад 1 декабря я пришел в клуб «Криофил», чтобы избавиться от вазомоторного ринита. По иронии судьбы заработал я его тоже в воде. Был в Кызыле и рискнул искупаться в истоках Енисея. Температура воды 12 градусов, скорость течения 12 км в час, меня понесло. Проплыл около километра, а вечером заболел. Организм не был готов к такой нагрузке. Потом лечил нос – сжег слизистую каплями, пробовал иглоукалывание, исправлял искривление носовой перегородки. Все без толку, стал уже плохо различать запахи. А потом в Красноярске заинтересовался моржеванием и решил искупаться. Все лето провел в тайге, плавал в холодных речках, а 1 декабря пришел на Енисей. Честно – думал, умру. Смотрю, женщины рядом, дети смеются, стыдно отступать было, залез. До весны заходил в воду с молитвой, потом купание стало привычной процедурой. С тех пор четыре раза в неделю плаваю в Енисее. Еду в командировку, беру полотенце с собой, тапочки, в любом городе ищу возможность искупаться.
– Семья ваша тоже купается?
– Нет. Я искупал сына, зятя, невестку. Жена и дочь не купались. Они другого склада. Им нравятся южные пляжи. Однажды жена уговорила меня на поездку во Вьетнам. Мне там было не по себе. Только и делал, что бегал от одного кондиционера к другому. Море горячее… Я понял, что это не мое, и оставил эти развлечения для семьи.
«Катастрофы – моя специализация»
Моржевание – это не единственное, чем известен Михаил Сашко жителям края. В случае техногенных катастроф Михаила Петровича в первых рядах привлекают для выяснения причин. В вопросах качества строительства он один из авторитетнейших экспертов в Сибири. С 1993 года Михаил Сашко – технический директор компании «Научно-технический прогресс», одно из важнейших направлений работы которой – именно контроль качества строительства.
– Когда-то я в составе инспекции Госархстройконтроля работал на обрушении здания на Вавилова, 94а, в Красноярске, потом побывал на подобной аварии в Канске и задумался – почему падают здания? Что с этим связано и как это можно предотвратить? Начал профессионально заниматься этим вопросом. Вот уже 35 лет как специализируюсь на катастрофах. В соавторстве издал несколько книг с описанием аварий и выявлением их причин. Описал и ситуации с подпорными стенами в Красноярске, и катастрофу на СШГЭС, и случай на Вавилова, 94а. Четыре года назад там случилась повторная авария – при разборе здания произошло обрушение и погиб рабочий. В прошлом году случилось довольно много ЧП, которые следовало бы тоже описать: работников на стройке снесло стрелой крана, рухнул лифт – это лишь верхушка айсберга. Наше время я называю эпохой непрофессионализма. Дело прежде всего в кадрах. Отсюда все аварии. К примеру, чтобы построить дом в Норильске, нужно устроить свайное поле. Для этого зимой пробурить скважины, вставить туда сваи, залить шламом и заморозить. Вместо этого строители приезжают туда осенью, бурят, «растепляют» площадку, и не знают потом, что делать с этим болотом. Когда в 1976 году рухнул «Белый олень» в Кайеркане (здание обрушилось в разгар обеда в рабочей столовой, погибло 10 человек. – «НКК»), около 500 объектов в Норильске были признаны аварийными, и вместо того, чтобы ремонтировать, их решили сносить. В итоге эти здания до сих пор «украшают» город.
– Зачастую приходится слышать от людей: «У нас кругом бардак, все падает, все рушится, жить страшно». Получается, это так?
– Истина, как всегда, где-то посередине. Одни люди в каждой трещине видят угрозу безопасности, другие машут рукой на накренившуюся стену – «ай, ничего не будет». Бояться нужно, но надо понимать – чего. Если трещина в стыке между двумя конструкциями – это не страшно. Она там должна быть. А если трещина поперек плиты, это повод бить тревогу. Кстати, по моим наблюдениям, халатность в большей степени проявляется в отношении тех объектов, которые находятся на содержании государства. Хотя и коммерсанты наши стремятся выжать максимальную прибыль из конструкции, не вкладывая в ремонт ни копейки.
– В сознании рядового жителя края самый надежный дом – это дом из кирпича. Кирпичные новостройки и стоят дороже. Действительно ли кирпичный дом – самый безопасный?
– Кирпич – хороший материал, но по современным теплотехническим параметрам толщина кирпичной стены должна быть 2 метра 40 сантиметров. Домов исключительно из кирпича сейчас не строят, применяется слоистая кладка: кирпич чередуется с утеплителем. Такие дома очень уязвимы с точки зрения сейсмики. При первых толчках конструкция кирпич – утеплитель – кирпич просто разваливается. А некоторые районы города у нас отнесены к зонам сейсмической опасности. Конечно, и в таких зонах можно строить кирпичные многоэтажки, нужно лишь составить правильный проект – запланировать сейсмопояса, армированную кладку, жесткие диски перекрытий. Но наши проектировщики почему-то не учитывают, что сейсмоактивность в городе повышается. В этом плане панельные и монолитные многоэтажки надежнее. В 1988 году я в составе группы работал на спитакском землетрясении и своими глазами увидел: все кирпичные и блочные дома развалились, а «панельки», монолитные и каркасные здания поколебались, потрещали, но конструкция сохранилась.
– По карте сейсморайонирования Красноярска у нас возможны землетрясения в 6–7 баллов. Она уже как-то применяется строителями при проектировании новых домов, ведутся какие-то работы по укреплению существующих конструкций?
– Есть сведения, что в начале прошлого века в Красноярске было землетрясение 8 баллов. Одна французская газета описывала этот случай. Правда, подтверждений или опровержений ему до сих пор не найдено…
Чтобы карта сейсморайонирования обязательно учитывалась при проектировании, ей нужно иметь статус закона, ее должны утвердить на уровне города или края. До сих пор этого не произошло, карта не востребована. Никаких экспертиз строений, расположенных в опасных зонах, не проведено. Мы не думаем о будущем.
– Много у нас в городе обнаружилось сейсмически опасных зон?
– Пропорции примерно 50 на 50. В центре, на правом берегу – безопасные сейсмозоны, но развитие города идет в другом направлении.
– Давно хочу спросить у специалиста: чем нам грозят пластиковые окна? Вроде бы они удобнее в эксплуатации, чем деревянные, но в квартире с пластиком дышать тяжелее…
– Пластиковые окна здоровья не добавляют. Однозначно. Окна повышенной плотности, которые пропускают только один процент воздуха, превращают комнату в газовую камеру. Мы вдыхаем то, что выдыхаем. Страшно то, что такие окна повсеместно стоят в школах и детсадах. Мы просто уничтожаем наших детей. Мой старший внук 15 лет заработал себе астму в школе. Мне говорят – просто чаще проветривать надо. По нормативам воздухообмен должен происходить в объеме 60 кубометров воздуха в час. Как проветривать? Притом что зачастую вентиляционные шахты многих зданий – школ, садиков – убраны под шифер «для красоты». То есть вентиляции в помещении нет. С открытым окном в Сибири долго не просидишь.
Всем, у кого пластиковые окна, рекомендую установить так называемые «альпийские форточки», инфильтрационные клапаны, обеспечивающие микропроветривание.
Досье
Михаил Петрович САШКО
Родился в 1947 году в селе Дербино Балахтинского района.
В 1973 году окончил Красноярский строительный техникум, в 1978 году – Красноярский политехнический институт по специальности «архитектура». С 1978 по 1982 год работал в краевой инспекции Государственного архитектурно-строительного контроля.
С 1982 по 1986 год – старший преподаватель, декан архитектурного факультета Красноярского инженерно-строительного института.
С 1986 года – начальник отдела «Качество, стандартизация, метрология» проектно-технологического треста «Оргтехстрой» Главкрасноярскстроя Минтяжстроя СССР.
С 1993 года занимает должность технического директора ОАО «Научно-технический прогресс».
Член государственных экзаменационных комиссий, экспертных советов по вопросам качества строительства.
Почетный строитель России.
