Всемирный день борьбы с раком отмечается 4 февраля. Эта дата – еще один повод призвать жителей края к ранней диагностике онкологических заболеваний. Что поможет вовремя обнаружить болезнь и есть ли в онкологии понятие полного излечения? На эти и другие важные темы мы поговорили с главным врачом краевого онкодиспансера Русланом Зуковым.
Расскажите немного об онкологическом диспансере. Какую помощь здесь оказывают жителям нашего края?
Начну с того, что мы лечим не только жителей Красноярского края. В стенах нашего диспансера получают всю необходимую помощь пациенты из Тывы, Хакасии, Иркутской области. Пациентам доступна вся имеющаяся в нашем распоряжении лекарственная, хирургическая и радиотерапевтическая помощь.
Онкодиспансер не только лечебное учреждение, но и методический центр онкологической службы края. Данная служба включает большое количество медицинских организаций и начинается со смотровых, первичных онкологических кабинетов, центров амбулаторной онкологической помощи и заканчивается единственным в крае онкологическим диспансером.
Особое внимание необходимо уделить центрам амбулаторной онкологической помощи (ЦАОП), которые организованы в рамках национального проекта «Здравоохранение». Их главная задача – первичная диагностика и диспансерное наблюдение пациентов с онкологичеким заболеванием. В настоящее время в крае действует 15 ЦАОП, из них 4 — в Красноярске. К 2024 году в регионе будет 20 амбулаторных центров онкологической помощи — филиалов нашего онкодиспансера. Благодаря этим подразделениям мы приближаем онкологическую помощь к населению региона.
Кадры решают все
Одна из ключевых проблем нашей медицины – дефицит кадров. Для онкодиспансера этот вопрос актуален?
У нас работает более 1 300 сотрудников, и это не только медицинский персонал. Помимо врачей, медицинских сестер в онкологическом диспансере работает большой штат технических специалистов, медицинских физиков и инженеров. Благодаря краевой программе подготовки врачей ежегодно большое количество терапевтов, хирургов и акушеров-гинекологов обучаются специальности «онкология» на цикле профессиональной переподготовки. Благодаря этой программе появилась возможность закрыть потребность в специалистах онкологах в районах края.
Кроме того, мы используем образовательные сертификаты для подготовки специалистов в клинической ординатуре. Обучение длится 2 года, осуществляется распределение специалистов с учетом целевой направленности. Сейчас на кафедре онкологии обучается 30 ординаторов.
Какова ситуация с лекарствами для онкопациентов? Санкции и проблемы с логистикой сказываются?
Мы всегда формировали запас лекарственных препаратов. Раньше запас составлял 3—4 месяца, сейчас – до полугода. Ключевых препаратов для лечения онкологических пациентов санкции не коснулись.
Наибольшую проблему составляют запасные части и расходные материалы. Однако благодаря программе импортозамещения и оптимизации отечественных производителей большинство проблем на сегодняшний день решается оперативно.
Как часто случаются прорывы в лечении рака?
Постоянно. Это касается как лекарственной, так и лучевой терапии. Лечение эволюционирует очень быстро: еще три года назад мы лечили пациентов по-другому. На сегодняшний день все чаще используются молекулярно-нацеленные или таргетные и иммуно-онкологические препараты.
В отношении хирургии: увеличивается количество органосохраняющих и малоинвазивных вмешательств, которые составляют более 28 % всех операций. За последние годы мы существенно расширили перечень реконструктивно-пластических операций при опухолях головы и шеи, при раке молочной железы.
Дорого, но эффективно
Сколько денег выделяется в крае на борьбу с онкологией?
В этом году на онкологическую помощь жителям Красноярского края будет выделено более 7 миллиардов рублей.
Это много или мало?
По сравнению с другими субъектами федерации, у нас цифры существенно выше. Однако, стоит отметить, что эти затраты абсолютно оправданны, поскольку эффективное лечение повышает качество и продолжительность жизни наших пациентов.
Во сколько обходится государству лечение одного онкобольного?
От нескольких десятков тысяч до полутора миллионов рублей. Диапазон очень большой и связан с объёмом и перечнем той помощи, которую получает пациент.
Получается, онкология — не приговор и обжалованию подлежит?
Онкология — не приговор. Зачастую при распространенном опухолевом процессе мы можем перевести заболевание в состояние хронической болезни. Лечим пациентов, а при прогрессировании – меняем линию терапии, причем количество этих линий может достигать 10—12.
Пациентов на ранней стадии мы с высокой вероятностью можем избавить от данного недуга. Ранняя диагностика – основной враг рака. При этом она требует меньше финансовых затрат и имеет большую эффективность. Именно поэтому мы не устаем повторять: диспансеризация и профосмотры — основной инструмент борьбы с раком, потому что у рака на ранних стадиях симптомов нет.
Нельзя быть хирургом и главным врачом
Сколько в день операций проводят хирурги онкоцентра?
Порядка 40—50 операций. У нас 18 операционных, это полностью закрывает наши потребности.
Вы лично продолжаете проводить операции?
Онкодиспансер – большой организм, требующий постоянного контроля. В условиях такого центра невозможно быть одновременно хирургом и главным врачом. Это я понял сразу, как только меня назначили. На сегодняшний день удается регулярно участвовать во врачебных комиссиях, на которых определяется тактика лечения каждого нашего пациента.
А помните самую сложную проведенную операцию?
Конечно. Она длилась 4,5 часа, сопровождалась большой кровопотерей у пациента. Боюсь представить, сколько нервов потратил у операционного стола. Но все-таки удалось опухоль удалить, пациент от нас выписался. Такие моменты не забываются.
Онкология не молодеет
Руслан Александрович, сколько в крае раковых больных?
По прошлому году – 13 тысяч 180 пациентов с впервые выявленным диагнозом злокачественного новообразования. В 2021 году онкология была выявлена у 12,9 тысячи человек.
В эти годы показатели снизились, поскольку меньше стало профилактических мероприятий, меньше выявляемости. Сейчас мы еще не вышли на доковидный уровень, но уже приблизились к нему.
Конечно, цифры серьезные. Но нужно понимать, что все чаще мы выявляем рак на ранней стадии. А это залог успешного лечения.
А каковы основные виды онкологии?
На первом месте рак молочной железы, на втором – рак кожи, на третьем – рак легкого. Такая структура характерна для всей страны.
А есть ли какой-то общий симптом, который может быть «звоночком» человеку: нужно провериться именно на наличие злокачественных новообразований?
Поймите, нельзя ждать этих «звоночков». Если появились какие-то симптомы, значит опухоль достигла определенных размеров. Здоровый образ жизни, правильное питание и занятия физкультурой полностью не избавят от риска возникновения рака. Нужно регулярно проходить профилактические осмотры на диагностику злокачественных образований.
Онкология молодеет?
На самом деле, нет. Некоторое омоложение связано, опять же, с выявлением онкологии на ранних стадиях. Большинство онкологических заболеваний развивается очень медленно. Чем больше становится опухоль, тем быстрее она начинает расти – это закономерность. А вообще, средний возраст наших пациентов – чуть старше 64 лет.
Экология влияет на развитие онкологических заболеваний или это миф?
Это не миф. Просто помимо экологического, влияние оказывают другие неблагоприятные факторы. Гиподинамия, избыточный вес, вредные привычки, гормональные и наследственные факторы – определить решающую роль одного невозможно.
Вредные вещества оказывают негативное влияние на клеточный цикл. Но если сравнить Красноярск и другие города края, то серьезных различий в статистике нет, несмотря на чистый воздух.
Как на заболеваемость влияет наследственность? Если раком болел один из родственников, нужно ли чаще обследоваться?
Наследственные формы рака составляют не более 3—5 %. Наследуется не сам рак, а предрасположенность к нему.
Верить в победу над болезнью
Насколько важно для пациента — погружаться в суть болезни?
Раньше мы даже не использовали слово «рак». Это было частью охранительного режима. Диагноз озвучивали родственникам.
Сейчас мы говорим пациенту о его диагнозе, он подписывает информированное, добровольное согласие на проведение лечения. Решение принимает пациент, озвучивать его диагноз третьим лицам или нет.
Но ведь многие люди достаточно пугливы, тревожны.
Поэтому все зависит от того, как говорить. Наш посыл такой: да, у вас есть проблема, но мы можем ее решить, мы готовы вам помочь. Только нужно четко следовать нашим рекомендациям. Пациент сегодня становится активным участником лечебного процесса.
Врач должен ему говорить, если лечение не помогает?
Есть такой термин, как паллиативная помощь. Она необходима, когда пациенту не помогает химиотерапия, лекарственная терапия и хирургия. Когда все возможности человека исчерпаны.
Мы привлекаем психологов, работаем с религиозными организациями, делаем все, чтобы человек не оставался один на один со своей болезнью.
Бывает и так, что в результате оказания паллиативной помощи пациент выходит на стадию, когда ему становится по силам перенести химиотерапию или противоопухолевое лечение.
Положительный настрой пациента и желание жить влияют на благоприятный исход?
Самым серьезным образом! В диспансере действует целая служба онкопсихологов, они используют самые современные методы – арт-терапию, гипноз, проводят в том числе и онлайн-занятия. Вера в то, что ты можешь победить болезнь, добиться хороших результатов, – это очень важно. Пациенты с положительным настроем больше доверяют врачам, выполняют все назначения, и, соответственно, мы получаем хорошие результаты.
Больница для жизни
Как человек принимает этот диагноз?
Все зависит от психотипа, в целом доверия к медицине, воспитания, образования. Пациенты зачастую стараются получить второе мнение. И это нормально. Но только если мнение получено в другой медицинской организации, а не у гадалки или знахаря. Идя к специалистам в области карт таро, человек рискует потерять время. Которое для некоторых пациентов крайне важно.
Пациенты часто прибегают к народной медицине?
Нередко, и в этом нет ничего плохого, ключевой момент – все этот пациенту нужно обсудить со своим онкологом. Народные средства могут применяться дополнительно к основному методу лечения, но не самостоятельно.
Если пациент вылечил рак на ранней стадии, сколько он может прожить и не вспоминать о болезни?
В онкологии нет понятия излечение, есть – длительная ремиссия. Один раз пролечившись в онкодиспансере, человек пожизненно находится на диспансерном наблюдении. Исключение – базально-клеточный рак кожи, там наблюдение длится 5 лет.
Часто люди рассказывают о настоящих чудесах. Врачи давали год жизни — прошло уже четверть века, а человек бодр и весел. Вам часто встречаются такие случаи?
Чудеса у нас происходят регулярно. Первые из них мы получили после начала использования таргетных препаратов, лечили меланому кожи. У пациентов на глазах исчезали опухолевые и язвенные очаги, которые были по всему телу. Но это не чудо, а тот самый ответ, за который мы боремся при проведении лекарственной терапии.
Сейчас мы проводим терапию иммуноонкологическими препаратами, которые активируют собственные клетки иммунной системы, они оказывают противоопухолевое воздействие и уничтожают опухоль. Вот здесь мы увидели больше «полных ответов» — когда у пациента уходят все метастатические очаги. Это прогресс, понимание правильных механизмов. Да, сейчас таких пациентов 5—7 %, но они есть.
Врачам онкоцентра каждый день приходится сталкиваться с человеческой болью. Как справляетесь?
Диспансер ничем не отличается от любой другой больницы. Пациенты проходят плановое лечение. У нас работают опытные специалисты, которые в большинстве своем начинали еще с ординатуры. Наши психологи помогают врачам, когда это необходимо.
Сейчас, когда большая часть реконструкции онкодиспансера позади, мы можем с уверенностью сказать, что «стены помогают», безусловно, и работать, и проходить лечение в таких комфортных условиях легче и приятнее.
