30 октября в России – День памяти жертв политических репрессий. В первой половине XX века клеймо «враг народа» легло на безвинных людей и целые семьи. Миллионы погибли в результате террора и ложных обвинений. И тому не может быть оправданий. Но это наша история, которую мы обязаны помнить, чтобы подобное не повторялось.
Село исполнения наказания
В следующем году у Ярцево юбилей – 410 лет. Эта северная территория была первым русским поселением Енисейского района и всего Красноярского края. То ли лихой атаман Ярун – сподвижник Ермака Тимофеевича, то ли яр, на котором установил зимовье промышленный человек Федор Цапалин, дали название месту, сегодня неизвестно.
Но заимка была, селились в ней казаки и промышленные люди. Рыбу ловили, торговали с эвенками и кетами. Когда туго стало с доставкой хлеба, занялись земледелием. А там и коноплю разводить начали – для изготовления парусов и канатов для развивающегося на Енисее кораблестроения. В XX веке Ярцево стало центром политических ссылок.
Фактор роста
Краеведы говорят: когда-то в Ярцево стояло несколько избенок. Разрослось село в XX веке. Увеличить население помогли, как это ни печально, репрессии. В первой половине прошлого столетия каждое десятилетие приводило в Ярцево новую волну ссыльных.
– Сначала Ярцево относилось к Туруханскому району, а затем в связи с большим притоком ссыльных в наши места для более удобного осуществления комендантского надзора в мае 1941 года Ярцево стало центром Ярцевского района, – рассказывает местный краевед и методист Енисейского районного дома творчества Татьяна Тарханова. – Ярцевский район существовал до конца 1950-х годов. Затем из села пошел отток ссыльных, произошел передел территории, и Ярцево отошло к Енисейскому району.
Многие ссыльные уезжали, но немало и оставалось. Татьяна Николаевна сама потомок ссыльных из Березовского района Красноярского края (сейчас это Шарыповский район). Ее прадед был зажиточным крестьянином. За это его и признали кулаком. Прадед умер на Севере от пневмонии, а семья осталась, прижилась на новом месте.
Местные краеведы об истории Ярцево целую книгу написали. Исследовали окрестности, опросили стариков. Благо, что остались еще в селе долгожители – представители коренных ярцевских фамилий и переселенных «врагов народа». Например, 92-летняя Клавдия Андреевна Шадрина – представительница самого старого в Ярцево рода. Начало он берет от участника пугачевского восстания Семена Ивановича Шадрина.
– Раньше до половины деревни Шадрины были, – вспоминает Клавдия Андреевна. – И все одного рода – Галактионова.
Галактионом звали прадеда 92-летней жительницы Ярцево. По селу даже история про него ходит: мол, поехал Галактион со своей бабкой сети смотреть на реке (что чуть выше Ярцево протекает), лодка перевернулась, и женщина в воде оказалась, да не утонула, а за кустарник уцепилась. С тех пор эту речку Галактионихой называют.
– А когда в 1930-х годах в Ярцево погнали много народа – сильно богатых со всей страны, – говорит старожилка, – у нас колхоз организовали.
В те годы по левому берегу Енисея большое количество спецпоселений возникало. Недалеко от Ярцево появился свой Смольный. Правда, с питерским институтом благородных девиц ничего общего он не имел. В северном Смольном ссыльные гнали смолу с деревьев.
Этих поселочков уже нет. Смольный исчез с карты сельсовета в 1960-х годах. Сейчас, говорят, там медведи живут, потомство выводят.
Семь верст киселя хлебать
Ярцево – село отдаленное. До Енисейска 300 км. Да если бы по суше! Добраться сюда можно только по воде и по воздуху. Путешествие это, надо сказать, обходится недешево. Только в одну сторону билет на вертолет стоит около трех тысяч рублей, на «Ракету» – 2 400. А при небольших «северных» зарплатах в центр не наездишься. Хотя приходится.
– Для нас это большая проблема: мы даже паспорт ребенку на месте оформить не можем, – говорит глава администрации Ярцевского сельсовета Наталья Колесникова. – Нужно в Енисейск ехать, да еще с законным представителем. Накладно получается! Мы обсуждали этот вопрос с главой района, до Заксобрания края дошли, но проблема не решена. Хорошо хоть регистрацию по месту жительства нам позволили – оставили на месте 0,3 ставки инспектора УФМС. Но, опять же, за временной регистрацией туда же – в районный центр.
Иногда доходит до абсурда. Даже похоронить умершего в Ярцево без вмешательства специалистов из райцентра невозможно – необходимо вскрытие делать. А для этого – грузи труп на вертолет и гони в Енисейск. На пассажирские рейсы умерших не берут. Что делать?
– Один так у нас 10 дней пролежал, не получалось вскрытие сделать, – рассказывает Наталья Владимировна. – Хорошо – холодно было. Районная администрация старается нам помогать, присылает судмедэкспертов. Но не всегда получается.
Наталья Колесникова – коренная ярцевская. Здесь родилась, замуж вышла, четверых детей родила. За родину у нее душа болит. Женщина вспоминает, каким процветающим было село в годы ее детства, молодости, и с грустью вздыхает: сейчас не так. Клуб 20 лет назад сгорел – так и не восстановили, молодежи пойти некуда. Дороги ремонтировать не на что – средств, что выделяются, хватает только на очистку от снега. А зимой такое количество осадков выпало, что дорожные средства за три месяца на вывоз снега потратили. Да и муниципальное жилье разваливается. В первую очередь приезжающих специалистов стараются квартирами обеспечивать. Медики Ярцево очень нужны, но со специалистами тяжело. Недавно приехал в село терапевт, пока дом для него готовили, мужчина собрался – и в обратный путь. Глава сельсовета спрашивает: «Что не понравилось?» «Все, – отвечает. – Зарплата маленькая, условия сложные, до центра далеко».
– А жаль, – замечает Наталья Колесникова. – Интеллигентный мужчина, очень понравился людям своим отношением к ним.
В Ярцево есть больница, но работают только терапевт и педиатр. Чуть что серьезное – вызывают санавиацию. А раньше, вспоминают местные жители, у них хирурги работали, операции прямо в Ярцево делали. Роддом был.
Здесь до сих пор вспоминают одного из ссыльных, который буквально поднял на ноги местное здравоохранение. Михаил Васильевич Румянцев был, как говорится, хирургом от бога. В Ярцево попал уже после войны за то, что лечил в госпитале и советских воинов, и немецких, – не мог нарушить клятву Гиппократа. До сих пор по северу края ходит легенда о способностях этого эскулапа. Как-то поздней осенью поступил вызов из деревни Фомка, что в 50 км от Ярцево, – у больного острый приступ аппендицита. Доктор погрузил пациента на повозку с запряженной лошадкой – и в обратный путь. Но дорогой понял, что не довезет больного живым. Оперировал Румянцев здесь же, в кошеве, посреди чистого поля. И спас жизнь пациенту.
Может быть, действительно, только ссыльные способны работать в таких условиях…
Библейский потоп
В Ярцевском сельсовете, а это четыре населенных пункта – само Ярцево, поселок Напарино, деревни Нижнешадрино и Фомка, проживает чуть более полутора тысяч человек. С каждым годом население сокращается. Людей пугают участившиеся наводнения. Только после паводка 2013 года сразу более 10 человек подали заявления на переселение в рамках программы «Север на юг». Некоторые продают дома и сами уезжают в Красноярск, Сосновоборск, Минусинск.
– Если бы в этом году паводок пошел, я бы половины села недосчиталась, – замечает Наталья Колесникова. – В 2014-м Енисей в январе пошел. Уровень воды поднялся, но нас миновало.
О наводнении прошлого года здесь уже ничего не напоминает, хотя, говорят, потоп был тот самый – библейский. В мае на Енисее напротив села образовался большой затор льда, и вода хлынула по реке Галактионихе в обратном направлении. За ночь затопило почти всю деревню, народ даже не успел эвакуироваться. От наводнения пострадало более 100 домов, а когда вода схлынула, улицы села как будто побывали под бомбежкой. Только вместо снарядов лежали льдины.
Отец Сергий, настоятель местного православного храма Благовещения Пресвятой Богородицы, впервые оказался в эпицентре потопа. Раньше вода до церкви не доходила, а тут священнослужитель оказался отрезан от мира.
– Мы пять дней жили в церкви. Наводнение случилось как раз на Пасху, в церкви осталось семь человек, – вспоминает отец Сергий. – Такое ощущение было – как Ной в ковчеге. Я взял Библию и стал читать, сколько месяцев Ной в ковчеге прожил, как ворона выпускал, и ворон ничего не принес, как потом голубя выпустил, и тот вернулся с масличной ветвью. А там вода стала убывать. Первыми из церкви увезли детей…
Ссылка навсегда
Немцы Поволжья пустили корни на Севере
Чем так не потрафил партийным руководителям 1930–1940-х годов сибирский Север, до сих пор непонятно. Конечно, природа здесь своеобразная, условия суровые. Но есть любители и этой холодной красоты. Заселялся север Красноярского края тремя волнами репрессий. Сначала пришли сюда кулаки, затем «враги народа», а после Великой Отечественной войны «пособники фашизма». Вот такая солянка «плохих людей» собралась когда-то в Ярцево и его округе. Выживали как могли.
Далеко-далеко на север
Ирме Давыдовне уже 83. Это сегодня она мать большого семейства и хозяйка крепкого дома с приусадебным хозяйством. А тогда, накануне Великой Отечественной войны, прибыла на север Енисейского района 10-летней девочкой со всей своей семьей – матерью, двумя братьями и двумя сестрами. Дети в семье Гюнтер и так-то небольшие были, но Ирма – самая младшая.
– Родилась я в городе Марксе, а жила в селе Красный Яр. Когда нас выселять стали, уже и не помню. Всему селу дали указание – собраться за три дня. Отца раньше раскулачить хотели, но он все колхозу подарил, чтобы его в покое оставили. И все же угнали. А тут деваться некуда, – рассказывает Ирма Давыдовна. – Люди – кто на лошадей грузил добро, кто на машины, а кто в повозки верблюдов запряг. Всех в Энгельс сначала увезли. На небольшой железнодорожной ветке прямо в поле разгрузили. Я небольшая была – страшно.
Привезли немцев Поволжья в Красноярск, а оттуда по Енисею на север отправили. Выше деревни Верхнеимбатское село Алинск стояло, там и выкинули ссыльных.
– Привезли туда 10 семей. И домиков в селе стоит не больше. Уже осень наступила, холодно. Нас в коровник загнали. Коров, видимо, разобрали всех, вместо них – мы. Что ни загончик, то семья. Поставили бочку и топили ее по очереди. Так и зимовали. Старики умирали.
Рядом с коровником было местное кладбище. Но «врагам народа» хоронить своих здесь не разрешали, отвели местечко подальше – на лесной опушке. Много народу туда отвезли ссыльные, а потом на полянку медведь повадился. Ирма Давыдовна вспоминает: здоровый был. Его местные жители в капкан поймали.
– Голодно было, работы никакой. Немцев на фронт не брали, от трудармии старший брат отсрочку получил из-за больной ноги. Он говорит: «Мама, мы здесь погибнем все. Пойду работу искать». Ушел ночью, когда все спали. Мать переживала сильно, а кто его искать будет!
Местные жители рыбалкой промышляли, а ссыльные этого не умели. Володя – 13-летний братишка Ирмы – нанялся к местному почтальону в помощники, возил послания вверх и вниз по Енисею. За счет этого и выживала семья.
Пешком до Ярцево
Позже старший брат рассказывал Ирме: взял с собой паяльник и припой. Шел пешком, на краю сел останавливался и спрашивал – нужно ли что запаять. Всегда находились рачительные хозяйки, которые желали отремонтировать прохудившуюся посуду. За это парня кормили. А весной он приехал за матерью и братьями с сестрами. Увез их в Ярцево, где работал колхоз «Красный пахарь».
– Тогда в селе полторы улицы было, все жители в колхозе трудились. И я с детства телят пасла, полола, капусту поливала. В колхозе кормили, для нас это было спасением.
А потом старших брата и сестру Ирмы приняли в леспромхоз. Работали в 25 км от Ярцево. Да денег не платили ссыльным. Домой вальщики наведывались редко, ночью. Как-то после посещения родных парень опоздал к началу смены на 15 минут. Ему сразу же – четыре месяца сроку. На отсидку обычно в Енисейск отправляли, а тут весна – распутица, Енисей поднялся. Оставили парня в Ярцево. Заключенный дрова колол, воду носил, и все же – дома. В Енисейскую тюрьму отправили, как вода спала, отсидеть оставалось всего месяц.
Даже за медицинской помощью ссыльным не разрешалось выезжать в Красноярск. После зимней работы в леспромхозе у старшего брата Ирмы с ушами беда приключилась – слух потерял. Просился в больницу в краевой центр – не пускают. Уехал он, прикинувшись грузчиком. Тогда в Ярцево на пароходе продукты привезли в мешках. Грузчики их разгружают, а по сторонам охрана стоит. Парень дома мешок картошки взял, на плечи его, и – на пристань, так вместе с грузчиками на пароход и зашел. Уехал в Красноярск и остался, позже маму вызвал, сестер, братьев. В Ярцево остались Ирма да младший из братьев (потом и он уехал).
Вот и вся свадьба
Учиться девушке было некогда – работать нужно. Окончила Ирма пять классов, работала то техничкой, то поваром и пекарем, то телефонисткой. А последние годы перед пенсией – швеей в ателье. Но это уже после реабилитации.
Ирме уже 21 год был, когда решил ее сосватать ссыльный «политический» с Украины.
– Я была в колхозе мобилизована – месяц в Шадрино работала, – вспоминает женщина. – А он здесь трудился. Как-то брат мой приехал и говорит: «Знаешь, Ирма, я тебя просватал». На выходной с другом приходит. Я свое единственное платье надела. Бутылку распили – вот и вся свадьба. В Ярцево тогда и выбирать некого было. Местные жители на нас не смотрели. У меня был парень, но не сложилось у нас. Приехала другая – грамотная, красивая, ученая, в конторе работала, он на ней и женился. А я нисколько не жалела.
Муж Ирмы – Семен Григорьевич Панчук, комсомольский лидер из Ровно, во время войны попал в оккупацию и ушел в лес партизанить. Когда Красная Армия освободила Украину, Семена в армию призвали, а потом выслали в сибирскую ссылку. Мужчине уже 31 год был, когда встретил он в Ярцево немку Ирму.
Семену не разрешали покидать место ссылки, а Ирме и не хотелось. На родине, в Поволжье, никого не осталось, а в Ярцево супруги дом построили, детьми обзавелись – подрастали у них два сына, Володя да Олег.
– Бумагу о реабилитации мы получили в 1955–1956 годах, – вспоминает Ирма Давыдовна. – Написано: «…реабилитирован за отсутствием состава преступления». Но для нас ничего не изменилось. Правда, сначала Семен старшиной-мотористом работал, а тут его на работу в райком назначили, потом сделали директором быткомбината.
А через некоторое время Панчуку пришло письмо из Енисейска: Семена Григорьевича вызывают на допрос в КГБ. Мужчина уже плохо себя чувствовал, не поехал. Зато приехали к нему. Учинили допрос супруге, соседям, сослуживцам. Оказалось, кто-то из соседей донес на Ирму и Семена.
– Из зависти, – считает женщина. – Мы с Семеном хорошо жили, хоть и сложно. Не ругались никогда, он меня не обижал. И работали крепко. Мотоцикл купили, потом машину. Вот и стали люди завидовать.
Та история закончилась «хеппи-эндом»: в конце расследования ответственный чиновник Семену руку пожал, а в сельсовете наказал: «Не трогайте его, это чистейший человек». И никто с тех пор Панчука не трогал.
Копеечка на музыку
Ирма и Семен почти 30 лет вместе прожили, делили и беды, и радости. Да вот 10 лет уже нет рядом супруга Ирмы Давыдовны. Зато детки – вот они, в Ярцево. Оправдали надежды матери.
– Я очень не хотела, чтобы сыновья мои в колхозе работали, на трактор сели. Тяжело там. Я-то из хорошей семьи. У меня отец пимокатом был, а это в то время ценилось. Наша семья сильно хорошо жила – дом, амбар, лошадь, много добра. И своим детям я такой судьбы желала.
Ирма Давыдовна признается: хотела старшему сыну гармошку купить, чтобы учился он музыкальной грамоте, на инструменте играл, в люди вышел. Но работы не было у женщины, денег не хватало.
– Но на гармошку все же копила. Не рублями откладывала, копеечками. Где сэкономлю, в коробочку положу и под пол, – улыбается женщина. – А когда гармошку купила, старший сын ее даже в руки не взял. Зато младший выучился.
Олег Панчук в Ярцево человек известный – учитель музыки в школе. Ни одно мероприятие без него не обходится. Играть на той самой гармошке Олег практически сам научился.
– Сначала мама кнопки показала, а потом на слух музыку подбирал, – поясняет музыкант.
– Да и в школе у него преподаватель был, – подхватывает Ирма. – Когда он занимался, я быстрее его научилась играть.
Сейчас Олег играет не только на гармошке, но и на других инструментах. Музыка сына греет сердце матери – не зря копеечки складывала.
