У каждого советского школьника в нашем регионе в домашней библиотеке обязательно была книга эвенкийских сказок. Мы читали о хитрой северной лисе, храбром зайце и не менее храбрых богатырях, живущих в чумах.
Но что знают об эвенках те, кто родился уже не в Советском Союзе? Почти ничего… А ведь рядом с нами живет народ с богатейшей историей и традициями.
Аристократы тайги
Эвенки видят мир по-другому: на небе вместо Большой Медведицы – Лось. Днем он уходит в чащу небесной тайги, а к ночи возвращается на вершины хребтов. За ним всегда гонится охотник, и его лыжный след – это Млечный Путь. Прародительница мира – Эникэн Буга – олениха. Именно поэтому эвенков называли «оленьими людьми». Еще одно имя – «тунгусы» – в весьма вольном переводе означает «идущие поперек хребтов». Так в названии народа отразилась одна черта – стремление к кочевничеству, позволившая столь малочисленному племени освоить весьма обширные территории от Охотского моря до Китая. Сейчас в России живет 38 396 эвенков, в Красноярском крае – 4 372 представителя этой национальности. В Китае, для сравнения, – 38 701 человек.
Эвенки – коренное население Сибири. Уже в XII в. они были расселены от побережья Охотского моря на востоке до Енисея на западе, от Ледовитого океана на севере до Прибайкалья на юге. Первое упоминание о тунгусах встречается в XVI в.: казаки часто прибегали к помощи эвенков как проводников по глухим таежным дебрям и толмачей. Интересно, что толмачами становились и женщины, знавшие кроме родного еще несколько языков. Казаки даже брали эвенкиек в жены, бывали и серьезные раздоры, если такая «жинка» уходила к другому – в таком случае казак терял не только супругу, но и ценного проводника, без которого в тайге никак.
Первые этнографы высоко отзывались о тунгусах: «услужливы без раболепства, горды и смелы…» Ссыльный декабрист В. Кюхельбекер называл этот народ «сибирскими аристократами», а наш первый губернатор Александр Степанов говорил, что «их костюмы напоминают костюмы испанских грандов…». Нансен сравнивал их с индейцами Северной Америки и жалел, что не нашлось сибирского Фенимора Купера, который бы смог прославить эвенков так же, как Купер прославил ирокезов или делаваров.
Нижняя и Подкаменная Тунгуски, Лена, Сахалин и, конечно же, Енисей – от Ионесси – «большая вода». Но нельзя не сказать, что и от пришлых русских тоже была польза: письменность у эвенков появилась в 1930-м, фактически одновременно с окончательным закреплением национального названия «эвенки».
В эвенкийском нет слова «вор»
Эвенки – прирожденные охотники и оленеводы. Они прекрасно ориентируются в тайге и метко стреляют, не зря во время Великой Отечественной войны из них получались лучшие снайперы. Олени для них – символ богатства и благополучия, жизнь народа всегда была привязана к миграции этих благородных животных. Олень кормит, одевает и возит эвенка.
С начала 90-х поголовье оленей начало резко сокращаться – эвенки были вынуждены забивать домашних животных, и к 2001 году из 15 тыс. голов осталась хорошо если треть. Тогда в специально созданное племенное хозяйство ГУП «Суриндинское» было завезено с Ямала, в том числе и по воздуху, больше тысячи оленей. С тех пор поголовье стабильно прирастает – и все равно остается весьма скромным по сравнению с советским временем.
Есть такая поговорка: нет оленя – нет эвенка. Они любят оленей, знают каждого в своем стаде. Рассказывают, что однажды московский этнограф прожил в тайге год с эвенками и уже вроде как стал своим человеком, но не прошел элементарного, на взгляд северного народа, испытания. Не смог в общем стаде найти своих оленей.
Этнографы единодушно отмечают, что эвенки открыты, дружелюбны и наивны. Эту особенность описал в одном из своих рассказов эвенкийский писатель Алитет Немтушкин. «Прекрасные люди» – так он назвал свое произведение, в котором идет речь о незадачливых эвенках, оставивших в Центральном парке Красноярска свои парадные костюмы и не нашедших их после прогулки.
«– На фактории посмеялись, поудивлялись и прилепили им общую кличку «курортники». Какова же была радость Гирго Удыгира, когда через несколько дней он с почтовым самолетом получил пакет.
– Егор! Егор! Иди сюда! Какие хорошие, прекрасные люди живут в городе!
В пакете были документы «курортников» и записка: «Дорогие наши кормильцы и поильцы, спасибо вам за костюмчики, которые вы нам, можно сказать, любезно подарили. Они нам с Петькой хорошо подошли. Заглянув в карманы, мы вообще оказались на седьмом небе и тут же направили свои стопы в ресторанчик, где с удовольствием выпили за ваше здоровье».
Жорес Трошев – еще один писатель, ставший все-таки эвенкийским Фенимором Купером, так говорил об этом народе и этой земле:
– Ошеломила, заворожила красота тамошних мест, люди подкупили своей искренностью и добротой… Это прекрасный народ, с кристальной честностью. В эвенкийском языке нет слова «вор»…
Память лучше архива
У эвенков есть обычаи, которые долгие годы позволяли поддерживать родственные связи. Если у оленевода по какой-то причине погибали олени, все родственники давали ему по одному, чтобы восстановить стадо. Или еще один обычай – «нимат». Добытое мясо справедливо распределяется между всеми членами рода, угощаются соседи и жители эвенкийского села. Так эвенки «подстраховывали» друг друга во времена, когда удача на охоте могла от них отвернуться.
Привычные племенные связи оказались разорваны в середине прошлого века, когда началось укрупнение колхозов. Эвенки были сорваны с родовых пастбищ и охотничьих угодий. Распались родовые и культурные связи – кочевой народ в одночасье стал оседлым. Возможно, именно с тех пор и начались те беды, которые постоянно поминают эвенкам: пьянство и, как считают иногда, иждивенчество. Разносторонняя поддержка коренных малочисленных народов раздражает многих: мол, такие деньги государство вкладывает ни во что. Однако при этом как-то естественно забывается, в каком положении оказались эти народы, в одночасье перескочившие чуть ли не из каменного века в суровую современность, в которой не ценятся их традиционные навыки. Вся наша помощь таким народам – своего рода отступные за то, что однажды мы тоже решили поселиться на этой территории.
Такое однобокое отношение обижает эвенков, особенно молодых. Надо сказать, что в последнее время все больше внимания уделяется вопросу сохранения традиций и языка. В 2002 году в Туре был создан Союз эвенков России, который призван объединить народ для сохранения национальной идентичности. Но даже вне всяких официальных объединений эвенкийская молодежь активно общается на национальном языке, в том числе и в популярных сетях: обсуждают национальные имена и блюда, выясняют, кто из какого рода… Говорят, что у эвенков память не хуже архивов.
«Однажды в Хэйхэ с нашими эвенками произошел случай, – пишут представители этой национальности на одном из форумов. – Сидят себе в кафе, едят. Стали по-эвенкийски разговаривать, а официантка, которая их обслуживала, вдруг как заплачет и повторяет за ними слова эвенкийские. Оказывается, она наша – из тех, кто в революционные годы за кордоном остался. Там где-то и наши родственники кочуют, если не растворились в городе».
«Раствориться» в городе, потерять корни и идентичность – самый большой страх эвенка, которому так трудно в современном урбанистическом обществе сохранять свои традиции.
Известные красноярские эвенки
Иван Николаевич Кульбертинов, участник Великой Отечественной войны, один из лучших снайперов Второй мировой войны
Василий Николаевич Увачан, первый секретарь Эвенкийского окружного комитета, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР
Николай Константинович Оегир, эвенкийский писатель, поэт
Алитет Николаевич Немтушкин, эвенкийский писатель
«Тунгус с Хэнычара»
Эвенкия в советское время была загадочной экзотической землей, притягивающей внимание всей страны. Интерес был так велик, что первый фильм о ней был снят уже в 1930-м Новосибирской киностудией по мотивам повести «Хэнычар-река» М. Никитина. Произведение рассказывало о приходе на Север советской власти.
Натурные съемки проходили на Нижней Тунгуске. По задумке режиссера, в фильме не было профессиональных актеров, тунгусы должны были играть сами себя, буквально жить в кадре. Главную мужскую роль в нем исполнял Лазарь Лихачев (Шомирча Кима), принадлежащий к сымско-кетской группе эвенков – жителей левобережья Енисея. И участники съемочной группы, и рецензенты отмечали его выдающийся талант, неподражаемую искренность.
– Я помню до сих пор его печальные глаза, такую тоску во взоре во время репетиции кадра, который назывался «голодно в чуме Кевебуля, нет зверя». У него была огромная наблюдательность охотника, неукротимое желание и самое главное – талант, – вспоминал сценарист Виктор Ватолин.
Фильм оказался настолько удачным, что был продан за границу, хоть и ругали его нещадно. Американские критики – за пропаганду советского, а наши – за концовку, уж слишком похожую на вестерн.
