В 90-е годы, когда разом пересматривалось все, от ценников до вопросов мироздания, большую популярность получила идея, что русских вообще не существует.
На эту тему регулярно публиковались статьи, проводились дискуссии по телевидению, выпускались книги, устраивались всевозможные акции-перформансы… Коротко, чтоб не подвергать анализу частички этой мути, передаю по существу: есть народы, как породистые собаки, и не может быть никаких сомнений, что такса – это такса, шпиц – шпиц, и папа у него шпиц, и дедушка, и самый далекий предок тоже шпиц. А есть дворняжки – смесь всех со всеми. Так вот, породистые собаки – это и есть собственно народы, немцы, итальянцы, и вообще все, кроме русских. А русские – это произвольная смесь разных этносов и рас, объединенная непонятно откуда взявшимся языком и, конечно же, властью с «вечно кровавыми руками».
Соответственно, Пушкин – эфиоп, Лермонтов – шотландец, Кутузов – татарин, Высоцкий – еврей, а русских как таковых не существует. Русские ничего не изобрели, не открыли, не написали, все за них делали другие, и т. д. и т. п.
Степень вышеописанного бреда была настолько невероятной, его медийная поддержка настолько активной, а представления о том, что такое этнос, настолько допотопными, что бред принимался к обсуждению – в этих мероприятиях участвовали в том числе и умные люди. Слабый голосок тех, кто обладал не то что знаниями – как Лев Гумилев, например, и вообще вся наша академическая наука, изучавшая этносы, – а хотя бы осьмушкой здравого смысла, в данном вопросе не был слышен. Возможно, виновата в этом и наша советская школа, которая вбила в головы русским детям лишь один тезис: «наши предки – восточные славяне», а прочие знания о том, откуда берутся народы, забивала глупостями про «новую этническую общность – советский народ». Что мешало рассказать хотя бы элементарное – для появления всякого (кроме одноклеточных) нового живого существа нужно как минимум два – папа и мама, а для нового этноса – минимум три исходных народа? Что этносы взрослеют, стареют, умирают? Это же не запретные знания. Но вышло как вышло – бред распространился в массах. В те времена меня злило, что меня всерьез считали украинцем – исходя из фамилии. Я пробовал объяснить, что судят «не по паспорту, а по морде», что если фамилия все определяет, то я такой же украинец, как Яков Исаакович Айзенберг – немец. Что я нижегородско-донского происхождения, а с Украиной меня связывает только три месяца в полтавской учебке и, возможно, далекий предок, подаривший эту фамилию родичам по отцовской линии. Но – нет, слушать не хотели, ты, говорили, сам ничего не понимаешь про себя. Хотя, конечно, это мелочи по сравнению с той самой кампанией, которая упорно убеждала меня не только в том, что я гной в теле человечества, но меня и вовсе не существует.
А потом обстановка начала понемногу меняться – видимо, таких как я, беспородных, внеэтничных и вообще не существующих, но составляющих 80 с лишним процентов населения России, этот бред начал доставать. Возражать начали по существу, грамотно и твердым голосом. Дошло до того, что первое лицо государства выступило с речью о том, что русские – это данность, народ, создавший государство, и вообще хватит тут огороды городить…
Затем маятник повело в другую сторону – не только оттого, что прежняя шарманка изыгралась, но и потому, что большинство шарманщиков, отработав программу, обосновались в заграницах обетованных. Появились «русская весна», «русский мир» и прочие сверхприятные вещи, и, как в поздние советские времена, начали мне, русскому, внушать, насколько я самоотвержен, изобретателен, грозен для врагов, велик замыслами и деяниями, насколько прекрасна, пропитана правдой вся моя история, даже та, которой при любых обстоятельствах стоит хотя бы стесняться, как энуреза.
Продолжались эти именины сердца несколько лет, но, видимо, и эта шарманка начала глотать ноты. Сейчас, похоже, повело опять обратно. Явных признаков нет, но вот в одной очень большой газете три очень больших публициста начинают полузабытую песню о том, кто же они такие – русские? (Именно так, в третьем лице.) И опять знакомые ноты: русские – это миссия, а не нация; русские повыродились в россиян; русские – безропотный расходный материал империи… Причем это они не ругают меня, а скорее жалеют, но пафос и убогость суждений – все те же. Один пишет, что русские всегда воевали меж собой – вон как москвичи с новгородцами – и потому вряд ли их можно считать единым народом.
Как-то в Италии никому в башку не придет сомневаться в наличии итальянцев, хотя тамошние города-государства истребляли друг дружку несколько столетий вплоть до Гарибальди (да и сейчас по старой памяти говорят: «Лучше покойник в дом, чем падуанец (веронец, флорентиец и пр.) на пороге»; то же самое немцы, ханьцы, которых мы считаем собственно китайцами. К разуму эти рассуждения отношения не имеют, к науке – тем более.
Наука, кстати, утверждает, что русские – один из самых антропологически единых этносов, в то время как итальянец с севера отличается от южного соплеменника, как вологжанин от нахичеванца. И русский язык – один из самых монолитных, а если неаполитанец, корсиканец и римлянин заговорят на своих диалектах, они друг друга не поймут. То же с ханьцами, да и с немцами, французами… Здесь рассуждать можно долго, но меня еще с тех самых времен заботит один до неприличия простой вопрос: вы, светочи разума нашего коллективного, когда начнете разговаривать со мной как с нормальным человеком? Я пока не знаю, чего вы там задумали, и понимаю, что надо предельно заострить тему, чтобы на нее обратили внимание, но откуда в вас уверенность, что я понимаю только язык провокаций?
В завершение хочу отметить: если у русского этноса и есть какое-то врожденное заболевание – так это прежде всего вы. Представить себе нечто подобное в устах интеллигента любой другой национальности я не могу. И не только – некоторые лояльные нам иностранцы о ваших художествах говорят и удивляются.
Фото: pixabay.com
